– С нами! – Воин бросил шнуры на снег, вытянул руки ладонями вверх и стал их осматривать. – Тогда покажи мне ее. Я ее не вижу, не слышу, не могу коснуться. По-моему, охотница, она совсем не с нами.
– Бренне было бы горько видеть тебя таким, Кухулин.
– Моей жены здесь нет!
– Ку!.. – начала было охотница, но хриплый голос воина прервал ее:
– Довольно, Бригид.
Она взглянула ему прямо в глаза, но не смолчала:
– Хорошо, пока хватит. Но так не может продолжаться. С этим нельзя жить всегда.
– Ты права. Ничто не вечно, охотница. – Он резко нагнулся, поднял кожаные шнуры, вручил ей один из них и перебросил другой через плечо. – Туда. – Воин указал подбородком на тропу, по которой они пришли сюда. – Надо спешить. Скоро ночь.
Подражая движениям Кухулина, Бригид перебросила шнур через плечо, и они вместе потащили барана. Охотница глядела на резной профиль воина и думала о том, что горе погрузило раненую душу Кухулина в вечный мрак. Сможет ли что-нибудь, даже любовь сестры, которой коснулась Богиня, когда-нибудь снова осветить его жизнь счастьем?
Они почти не разговаривали, пока без остановок двигались по направлению к заходящему солнцу. Воин и охотница вместе быстро освежевали барана и завернули его в кожаный мешок, привязанный к крупу коня Кухулина. Бригид хотела задать побольше вопросов, но воин был весьма замкнут, немногословен и резок. Она лишь смогла узнать, что он легко нашел колонию новых фоморианцев, которых была почти сотня. Им не терпится вернуться в Партолону. Когда кентаврийка спросила, на кого они похожи, Ку только сказал, что это обычные люди, и снова погрузился в молчание. Бригид решила, что говорить с ним – все равно что обнимать дикобраза. Слишком много проблем. Но она была охотницей.
«Я сама понаблюдаю за ними, как приглядывала бы за любыми другими существами, живущими в Пустоши. Надо разобраться, что к чему. Нельзя забывать, что они порождение расы демонов».
– Ты любишь детей?
Бригид вздернула брови, удивленная необычным вопросом и не уверенная в том, что правильно поняла Кухулина.
– Детей? – (Он хмыкнул и кивнул.) – Не знаю. Нельзя сказать запросто. Обычно дети появляются в моей жизни лишь тогда, когда я начинаю считать рты, которые надо накормить. Почему ты спрашиваешь?
– Мы почти на месте. Там есть дети. – Он замолчал и искоса взглянул на нее.
– Знаю. Лохлан рассказывал о них в замке. Ты ведь тоже был там.
– Лохлан открыл нам не все, – загадочно проговорил Кухулин.
– Я не удивлена, – фыркнула Бригид.
Воин незаметно взглянул на нее и заметил:
– Ты говоришь так, словно не доверяешь Лохлану.
– А ты?
– Он спас мою сестру, – просто ответил Кухулин.
– Это верно, – кивнула Бригид. – Но именно прибытие Лохлана в Партолону навлекло на нее опасность.
Кухулин ничего не ответил. Он часто думал о том, как присутствие Лохлана изменило всю их жизнь. Ему было трудно обвинять мужа сестры, хотя это не означало, что он желал полностью оправдать крылатого человека. В событиях, которые привели к тому, что сестре пришлось пожертвовать собой, а Бренна погибла, Кухулин был склонен винить в первую очередь себя. Он все знал бы, если бы прислушивался к предостережениям царства духов. Увы, Кухулину никогда не нравилось общаться с духами, заниматься магией, а также иметь дело с таинственной силой Богини, хотя ему с раннего возраста было ясно, что он унаследовал этот дар от духа своего отца-шамана. Ку был воином, мечтал оставаться только им. Умение владеть мечом оказалось единственным даром, которого он желал.
Из-за такого вот упрямства и погибла его возлюбленная.
– Мне показалось, ты сказал, что мы уже почти в лагере. Но я ничего не вижу. Лишь голая пустыня до самого горизонта.
Кухулин прогнал мрачные мысли, обратил внимание на серебристую кентаврийку, мчащуюся рядом с ним, и сказал:
– Присмотрись получше, охотница.
Бригид бросила на него негодующий взгляд. Может, они и стали друзьями, но воин до сих пор не упускал случая поддеть ее.
– Не расстраивайся. Я тоже сначала ничего не увидел. Если бы со мной не было Керрана и Невина, то я бы, наверное, просто свалился в ущелье, – слегка улыбнулся Кухулин.
– Я не...
Сначала окрестности показались ей безлесной равниной, покрытой снегом. Земля была усыпана красным сланцем такого же цвета, как и большие валуны возле Трирских гор. Затем взгляд кентаврийки уловил почти незаметное изменение.