Бабушка, сказки, размышлял Себастьян, слушая мелодичную болтовню Евы. За кого эта особа меня принимает? Считает, что я хоть и учился в университете в то же самое время, что и она, но ничего о ней не знаю?
Ему хотелось сказать что-нибудь жесткое, потому что он терпеть не мог, когда его водят за нос. Однако странное и неодолимое желание продлить эту игру на максимально возможное время удерживало от решительных действий.
Пустяки, о которых Ева рассказывала, казались Себастьяну настолько милыми, а ее присутствие так будоражило кровь, что он, наверное, добровольно согласился бы стать жертвой колдовства, лишь бы не лишать себя этих удовольствий.
Когда они вошли в автобус, тот был заполнен только наполовину.
— Сядем сюда? — предложила Ева, кивая на два ближайших сиденья.
Себастьяна обдало жаром, когда он представил, что станет наслаждаться сафари рядом с Евой, что будет видеть калейдоскоп эмоций, отражающихся на ее восхитительном лице, ее восторженные жесты — пусть искусно сыгранные, но настолько неповторимые, дарящие так много волнительных ощущений. Он кашлянул, боясь своим видом выдать одолевающие его глупые мысли, и кивнул.
Ева села у окна и поежилась от нетерпения.
— У меня даже мурашки бегают по коже, — пробормотала она, обращаясь больше к самой себе, чем к Себастьяну.
Он тут же посмотрел на ее обнаженные руки, которые и впрямь покрылись сейчас пупырышками. От осознания того, что и у Евы Корнер, как у всех остальных людей — красивых и уродливых, состоятельных и бедных, — от предвкушения чего-то волнительного по коже бегают мурашки, у него почему-то екнуло сердце.
Ничего не ответив на ее слова, Себастьян сел рядом и, чтобы чувствовать себя уверенным или, по крайней мере, казаться таковым, откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы на коленях в замок, Ева повернулась к нему, счастливо улыбаясь.
— Когда приеду домой, наверное, долго еще не буду верить в то, что побывала в Кении.
Потом, когда осознаю, что это правда, стану самой себе завидовать. Со мной подобное иногда случается.
Сомневаюсь, мелькнуло в, голове Себастьяна. Но ему тут же захотелось отмахнуться от своих злых мыслей, отрешиться от сарказма и недовольства.
— Я тоже порой завидую самому себе, — ответил он. — Например, когда прихожу на работу прекрасно выспавшимся и вижу измученные и заспанные физиономии сотрудников.
Ева рассмеялась.
Вообще-то Себастьян ни разу в жизни без уважительных причин не являлся на фирму позднее установленного для всех времени, хоть и мог себе это позволить. Зачем он сказал сейчас Еве эту чушь, он и сам не понимал. Просто на него вдруг нашла охота подурачиться.
У нее был такой естественный и заразительный смех, что Себастьян не только не пожалел о том, что сболтнул глупость, а загорелся вдруг желанием добавить что-нибудь в том же духе.
Однако такой возможности ему не выдалось. В это самое мгновение в автобус через переднюю дверь вошел гид и, окинув всех собравшихся внимательным взглядом, объявил, что сафари начинается.
Двери закрылись. Ева прижала к груди ладони и на мгновение втянула голову в плечи, а Себастьян осмотрелся по сторонам. Все места в автобусе действительно были уже заняты, а он даже не заметил, как это произошло. Его взгляд встретился вдруг со взглядом Родди, который сидел по другую сторону от прохода.
Рядом с ним горой возвышалась дама с осветленными добела волосами, В глазах Родди, смотрящего прямо на Себастьяна, светилось теперь не дружелюбие, а вражда…
Невиданной красоты ландшафты Самбуру, картины природы в первозданном виде не обманули ожиданий Себастьяна. Более того, оказались еще романтичнее и прекраснее, чем он воображал. По возвращении в Эдинбург, когда его просили рассказать, что такое сафари, ему было сложно подобрать слова, чтобы передать мозаику красочных впечатлений, оставленных у него в душе загадочной страной.
Первый вечер сафари запомнился ему счастливой встряской, буквально перевернувшей его представление о вселенной. Пугающее и захватывающее, повышающее уровень адреналина в крови и наполняющее живительной энергией, потрясающее воображение и возбуждающее африканское сафари навеки завладело сердцем Себастьяна.
Но если бы рядом не сидела Ева, которая реагировала на каждое появляющееся в поле ее зрения животное, на каждый возникающий на небе облачный узор точно так же, как он, — вернее, даже гораздо чутче и искреннее, — тогда, наверное, ощущение его счастья было бы не совсем полным.