Доминик Хёрст, которого старый начальник понизил до Митьки, завел свою новую оправдательную речь:
Затраты на электричество мы компенсируем сбережением воды.
О да! Ваши водосберегающие краны это нечто! Чудо техники, так сказать! Вы у нас и сами были чу́дной. Правда, поначалу для меня чудны́й, а потом все таки чу́дной, с укоризной Эдид Палоч посмотрел на Херста. Так вот, краны ваши вместо нормальной подачи воды распыляют ее в течении трех-четырех секунд. Они годны только для того, если бы ты хотел освежить лицо в жару. На тебя прыснет из такого крана, и хорошо. Но этот незначительный плюс не идет ни в какое сравнение с минусами. А их много! Например, что бы помыть руки, уходят добрые пять минут. А это время, время! А чтобы налить воды в ваш злополучный вилкочайник, минимум, я говорю, минимум, полчаса! Да еще и с нюансами Пока там напшикает и он разочарованно махнул рукой.
И уже не гневно разговаривал с Домиником, а как-то даже жалея его. Его неуемность, непонятливость и неутомимый изобретательский интерес. Но ни при каких обстоятельствах Эдуард Павлович больше не желал, чтобы Митька был его подчиненным. Он от него устал. Поэтому, отдышавшись минутку-другую, Эдруард Павлович начал с новым напором выдворять Доминика с насиженного местечка.
У меня тоже есть начальство и проверки, между прочим. И когда оно, т. е. начальство, приходит, ему приходится по сорок минут ждать, когда несчастная Нелличка наберет воды из ваших чудо-кранов. Потом вскипятит ее в вилкочайнике и перельет этот кипяток из тарелки в чашку. С ума можно сойти! Это я еще из вежливости молчал про ваш сливной бочок. И зачем вас только привлекли к ремонту санузла! Кто надоумил! Кто! Найти и руки вырвать, здесь Эдуард Павлович забылся. Потому как именно он и был тем человеком, который привлек Хёрста. Тогда еще начальник верил в Митьку как в своего протеже и надеялся его дар применить в нужное русло для коллектива и работы.
Тем временем начальник продолжал:
Где для экономии пространства и все той же воды вы совместили раковину и бочок унитаза. Мыть руки стало можно только сидя на горшке! Простите мою прямолинейность, но от этого не уйти. В неподъемную крышку сливного бочка, которая теперь является узкой раковиной, вы по пять минут пшикаете себе на руки водой. А потом эта вода сливается в бочок для его смывания. И чтобы напшикать этой воды на целый бочок, надо, опять же, сидеть с рукой, подставленной под кран минимум те же полчаса. Чтобы смыть, так сказать, отходы своей жизнедеятельности. Ведь ваши краны работают только автоматически и только тогда, когда под ними есть руки. Черт знает, как вы это придумали и как они это понимают, но они не пшикают, если под ними что угодно, а не рука. Можно было бы хотя бы под сенсор поднести чашку и уйти, пока оно напшикает и бочок наберется. Так нет же, нет! Приходится самому сидеть там в ожидании. Наш курьер Швецов Ну тот, у которого проблемы с желудком, пояснил Эдуард Павлович. Так вот, он теперь не разносит наши посылки и бегает по поручениям, а только и делает, что сидит и набирает воды в бочок после опорожнения. В общем хлопнув рукой по спине Доминика, Эдид Павлович заключил: Вам надо найти другую работу, где вы и ваши умения Он покрутил рукой в воздухе. И, так сказать, особые способности будут востребованы. А не блокировать работу нашего офиса всеми этими штучками.
Эдид Павлович, но вы же сами поддерживали меня! взволнованно заявил Херст. Не желая мириться с очевидной правдой, что он давно выпал из амплуа своей офисной деятельности, а стал человеком из журнала «Сделай сам» или «Умелые ручки» или не очень.
Эдид Павлович, поспешил парировать ему:
Да-да, грешен и каюсь, сказал он, виновато опустив голову и положив руку на грудь.
После того как вы настроили выключатели на то, чтобы они вырубали свет по команде в ровное время в конце рабочего дня и в начале без возможности включить повторно, у многих, не любивших сжатые сроки и дедлайны, перестала иметься возможность сидеть и доделывать до бесконечности работы по ночам, а потом невесть что предоставлять с утра. И с непонятным, мятым лицом на пальцах пояснять ночные бредни. И по итогу все равно отправляться со своими проектами на доработку. Тогда прогресс был очевиден. Но потом, в зимние праздники, вы наладили осветительные принтеры. По-видимому, для заядлых опоздателей по проектам, которые наловчились доделывать свои работы с фонарями, зажатыми во рту.
Доминик снова окунулся в оправдания: «Жалко Жалко было Юленьку, когда та сидела с бухгалтерским отчетом в каске шахтера и светила на него. Свет-то включить невозможно».
Жалость ваша до добра не довела, а подвела! подытожил Эдуард Павлович, дело «О свете и Доминике».
Но, решив немного подбодрить уволенного, сказал:
Опять же, я поддержал ваши браслеты отслеживатели, по которым мы держали четкий прицел за всеми сотрудниками. Работники, прибыв на службу, надевали браслеты, а уходя снимали. Снять их без вашего специального ключа было невозможно. А это пробовали решительно все, когда перед выходом на свободу, т. е. в конце рабочего дня, к вам скапливалась километровая очередь из желавших освободиться и ускакать по домам. Но очевидные плюсы у браслетов были. Можно было спокойно следить по монитору за всеми перемещениями коллег в рабочие часы. Никаких больше сидений в курилках и в кафетерии, праздных слоняний по коридорам.
На экране монитора каждый сотрудник обозначался кружком своего цвета, в цвет браслету на нем. Смотришь, бывало, за Анфисой Викторовной или Сергеем Геннадьевичем, занимаются ли они своими обязанностями или торчат на складе вдвоем. Прелесть было.
К слову сказать, Анфиса Викторовна была не просто сотрудником, а бывшей женой начальника, а Сергей Геннадьевичем ее нынешний ухажер. Эдуард Павлович не мог влиять на бывшую жену вне работы. Но с введения браслетов имел возможность, пользуясь служебным положением, приглядывать за ней и за Сергеем Геннадьевичем, чтобы какого позора не вышло. Думалось ему. Но блаженное слежение Эдида Павловича было прикончено. Тем, что после введения водосберегающих кранов вся жизнь коллег свелась к пребыванию на унитазах. Либо для прямого использования, либо для набора воды после испражнения.
Подводя черту, Эдуард Павлович произнес финальную речь:
Поначалу я был рад и даже в какой-то мере горд за наши нововведения. Но потом вас понесло так, что
При этом о хороших изобретениях Эдид Палоч, как и любой начальник, говорил «наше», разделяя успех, а при проваленных «ваше», отделяя себя от них.
Прощайте! И не держите зла на старика. Найдете вы еще свое место, найдете!
И он ни с того ни с сего смачно поцеловал Доминика в щеку. Затем как-то по-стариковски сжал его плечи руками в знак былой и верной службы. Затем убрал свои руки по швам и сделал несколько шагов назад, пятясь к двери кабинета, и закрыл дверь. Через секунду-другую послышалось, как два раза щелкнул замок, закрываясь на два оборота. Тем самым обозначая, что все кончено с вами, Митька. Все кончено.
Доминик смотрел пустым взглядом на закрытую дверь еще несколько минут, ожидая чуда. Он даже задержал дыхание.
А вдруг послышатся шаги начальника назад к двери, и он отопрет замок. Но чуда не произошло.
Тогда Хёрст повернулся к выходу и отправился прочь, уже навсегда вон из офиса. Без малейшей идеи о том, что же делать дальше. Что?
Сомнение
Новая модель была сделана так безукоризненно, что даже сам создатель смотрел на него и сомневался в том, что сам ли он его создал.
Андроиды нового поколения ничем не отличались от обычных людей. Имелись в виду внешность и поведение, начинка у них, конечно же, была другая.