Еще рано, машин мало. В пригороде редко столкнешься с другим бегуном. На берегу, на пляжах, дело другое. Лучше бегать в одиночестве.
Мышцы начали разогреваться, кожа заблестела от здорового пота. Постепенно ускоряя шаг, она вошла в привычный ритм, автоматический, как дыхание.
Первую милю ни о чем не думала, лишь наблюдала. Прогромыхала машина с неисправным глушителем, лишь на миг нерешительно притормозила перед знаком «стоп». Синий «плимут»-седан восемьдесят второго года. Мысленный список составляется для практики. На водительской дверце вмятина. Калифорнийский номер ACR 2289.
В парке кто-то лежит на траве лицом вниз. Мэл тормознула, лежавший поднялся, потянулся, включил портативный радиоприемник. Должно быть, студент колледжа путешествует автостопом. Возобновила пробежку, отметив голубой рюкзак с американским флагом на клапане, темные волосы, музыку, утихавшую за спиной. Брюс Спрингстин, «Укрой меня». Не так плохо, усмехнулась она, сворачивая за угол.
Из булочной пахнет хлебом. Чудесный заманчивый запах, желающий доброго утра. И еще пахнет розами. Мэл глубоко вдохнула аромат, хотя только под пыткой призналась бы, что питает к цветам слабость. Деревья тихонько колышутся на раннем ветерке; если как следует сосредоточиться, можно почуять запахи моря.
Очень приятно сознавать себя сильной, внимательной и одинокой. Приятно бегать по знакомым улицам в своем районе, зная, что больше не будет ночной тряски в обшарпанном трейлере по прихоти матери.
Пора ехать, Мэри-Эллен. Пора отправляться. По-моему, надо продвинуться к северу.
И она отправлялась с горячо любимой матерью, которая всегда была как бы младше дочери, горбившейся с ней рядом на продавленном переднем сиденье. Фары освещали дорогу, указывая путь к новому месту, к новой школе, к новым людям.
Никогда не устраивались, нигде не успевали освоиться, кроме дороги. Скоро у матери вновь начинали «чесаться ноги», по ее выражению.
Почему-то казалось, что они всегда уезжают, но никуда не приезжают.
Теперь все кончено. Элис Сазерленд обзавелась уютным домом на колесах, за который дочери предстоит выплачивать кредит еще двадцать шесть месяцев, и счастлива, как устрица, кочуя из штата в штат, от приключения к приключению.
А Мэл Сазерленд осела. Правда, в Лос-Анджелесе не получилось, но за два весьма огорчительных и весьма поучительных года работы в тамошнем полицейском управлении она хорошо поняла, что ей нужно. Те два года показали, что ее дело — охрана закона, а не выписка штрафных квитанций за неправильную парковку и не составление протоколов. Поэтому она уехала на север, открыла частное сыскное агентство. Протоколы по-прежнему составляет, но уже свои собственные.
Пробежав половину дистанции, Мэл пошла на обратный круг. Как обычно, обрадовалась на мгновение автоматической работе тела. Так было не всегда. В детстве она была чересчур долговязой, костлявой, с вечно разбитыми, исцарапанными локтями и коленками. Потребовалось время, строгая дисциплина, и теперь, в двадцать восемь, тело под контролем. Да, сэр. Нечего огорчаться, что ты не цветущая пышка. Стройность и худоба практичнее. Длинные жеребячьи ноги, за которые ее дразнили дылдой и жердью, стали атлетически сильными, часто привлекая повторные взгляды. Втайне можно признаться, что это приятно.
Из открытого окна многоквартирного дома раздался беспокойный нетерпеливый детский крик. Приподнятое пробежкой настроение омрачилось.
Вспомнился ребенок Роуз. Сладкий Дэвид с пухлыми щечками.
Мэл бежала дальше, не нарушая укоренившихся правил, но в памяти замелькали картины.
При всей своей врожденной сдержанности нельзя было не ответить на дружелюбную болтовню безобидной и несколько взбалмошной Роуз с буйными рыжими волосами и вечной улыбкой, официантки в итальянском ресторанчике в двух кварталах от сыскного агентства. Невозможно было не побеседовать за тарелкой спагетти и за чашечкой капучино, тем более что говорила главным образом Роуз. Нельзя было без восторга смотреть, как она балансирует нагруженными подносами, несмотря на торчащий живот под фартуком, и выслушивать, как они со Стэном счастливы, ожидая первого ребенка.
Мэл даже пригласили на вечеринку с подарками перед рождением младенца, и, хотя она точно знала, что будет неловко себя чувствовать, с удовольствием слушала охи и ахи над крошечными ползунками и мягкими игрушками. Понравился ей и Стэн с робким взглядом и медленной улыбкой.