Сначала я посмеялась. Вот, думаю, старый дурак. Да если б так просто было понять, выйдет ли из мужчины, с которым встречаешься, хороший муж, то не было бы у нас столько несчастливых браков. А потом, что я своего Сашку пьяным что ли не видела?. Но вдруг призадумалась. А ведь не видела. В моем присутствии пил он немного, а когда мы вместе гуляли в какой-нибудь компании, то первой, как и положено хрупкой женщине, пьянела обычно я, так что пронаблюдать за его поведением не могла.
После этих умозаключений я была уже не так категорична, как раньше. Так что решила послушаться мудрого дедульку и попробовать напоить своего жениха. Естественно, ничего необычного, а тем более отталкивающего увидеть я не боялась, я была уверенна, что знаю Сашку, как облупленного; но для очистки совести и, что греха таить, дабы посмеяться над стариковской мнительностью, я решилась на эксперимент.
Купила поллитровку, нарезала лимон, крекеров в блюдце положила, после недолгих раздумий печенье убрала — нечего наедаться, пусть пьянеет скорее да показывает себя во всей своей хмельной красе.
Ну и показал.
Правда, красы никакой не было, одно уродство. А начиналось все очень даже миленько. После 1-ой он разрумянился, после 2-ой начал меня комплиментами заваливать, после 3-ей приглашать на вальс, после 4-ой петь, а вот после 5-ой его румянец распространился на все лицо, даже на глаза, потом стали заплетаться ноги, превратился в львиный рык голос…
Следующая, 6-ая, стала решающей. После нее он не мог не только ли вальсировать, но даже стоять, правда, петь еще был в состоянии, и его романс «…И в овраге хмель лохматы-й-й-й…» слышал весь подъезд. Я хотела уже, было, прекратить эксперимент, из боязни, что соседи вызовут бригаду санитаров из психиатрической клиники, но во время остановилась, решив дойти до конца.
7-ая и 8-ая прошли спокойно, без видимых действий на организм. Кошмар начался после 9-ой. Мой спокойный и, я бы даже сказала, флегматичный Саня превратился в обожравшегося «озверином» кота Леопольда. Он колотил в стену кулаком, швырялся тапками, пучил на меня свои красные глаза. Он костерил правительство, не дающее столь одаренному человеку развернуться, соседей, которые робко начали постукивать нам в пол, меня, не достойную его божественного внимания…
Короче говоря, на следующий день я сказала спасибо тому дедульке и забрала заявление из загса. Так провалилась моя первая и единственная пока попытка стать замужней женщиной.
Но об этом, пожалуй, больше не будем или будем, но в другой раз, а теперь, мне кажется, имеет смысл закончить 2-ую главу и преступить к 3-ей, более детективной.
Вторник.
К чему приводит разгильдяйство
На следующий день я пришла на работу с 2-ух минутным опозданием, что уже было чем-то из ряда вон выходящим, обычно я никогда не опаздываю. Попила чаю, сделала макияж, повздыхала, запинала фантик под коврик, чтоб никто не увидел, как я свинничаю. Опять повздыхала и, наконец, дождалась всех остальных.
Сначала в комнату влетела Маруся. Повертя попочкой, пропрыгала к своему столу. Следом вошла Эмма Петровна, бывшая учительница, единственная, кого в нашем демократичном коллективе величают по отчеству. За ней две Марины, одна пухленькая хохотушка, вторая сухопарая и серьезная, последнюю мы чаще называли Марьей, в честь сказочной искусницы, наша от вымышленной по части рукоделия не только не отставала, но могла бы и посоперничать.
Последней в комнату вплыла Княжна. Вообще-то звали ее Леной, и титулованной особой она вряд ли была даже в прошлых своих воплощениях, но Ленка не желала в это верить категорически.
— Может, у меня дед был графом? — горячилась она, когда мы начинали подсмеиваться над ее аристократическими манерами. — А почему бы нет? А? Или князем?
— А, может, Великим князем? Или Императором? — тут мы принимались потешаться над ее ветвистым генеалогическим древом, естественно, вымышленным.
— Может, и так. А в прошлой жизни я вообще была английской королевой! И таких как вы … На галеры! — по-монарши горячилась она, потом, успокоившись, окатывала нас холодным презрением и грациозно стряхивала пепел со своей дешевой сигареты.
Мы не обижались, Ленка была очень милым и безобидным человеком, а всплески раздражения и монаршей спесивости от неустроенности и безденежья.
Вообще мы жили дружно, но скучно. И помещение, в котором мы обитались 8 часов в день 5 раз в неделю было соответственным — плохо освещенным, сырым, холодным. Мы, конечно, пытались его как-то облагородить: Эмма Петровна притащила из соседней комнаты розан, Марья связала салфеточки, Маринка и с Княжной надраили ручки и чайник, Маруся завесила стены плакатами с красивыми мужчинами, а я своими картинами. Но все это не сильно помогало. К тому же, от сырости отклеивались от стен мои акварели, от мрачности чах и ронял листья мне на стол розан, тускнели ручки, грязнились салфетки, и нам с Марусей никак не удавалось найти плакат с каким-нибудь полуобнаженным негром, а то все Малдеры да доктора из американской неотложки.