Среднее образование В. Я. Пропп получил в Анненском училище, а затем в 1913 г. поступил в Петербургский университет, где занялся изучением немецкой литературы. Но на третьем курсе он перешел на славяно-русское отделение. В одном из документов он следующим образом объясняет причины перехода: «В университете я занялся изучением немецкой литературы. Но влечение к России, явившееся отчасти как последствие отвращения к окружавшей меня немецкой грубости и ограниченности, пробивалось все сильнее. К этому влекли и научные знания. С началом войны я перешел на Славяно-Русское отделение нашего факультета»[7].
Когда началась Первая мировая война, студент Пропп готов был идти на фронт. Идти не для того, чтоб убивать, а для того, чтоб разделить судьбу сотен тысяч русских солдат, гибнущих на полях сражений. Но в то время студенты не подлежали мобилизации. Тогда Владимир Яковлевич принимает другое решение, о чем свидетельствует удостоверение 1915 г. о том, что он прошел обучение на шестинедельных курсах «подания первой помощи и ухода за больными», успешно сдал экзамены по анатомии, физиологии, хирургии и другим предметам. Закончив курсы, В. Я. Пропп добровольно стал работать в лазарете санитаром, а затем братом милосердия. Судя по записям в дневнике и повести «Древо жизни», он всей душой сострадал раненым, стараясь уменьшить их мучения. Ему приходилось мыть солдатам ноги, с которых клочьями отваливалась кожа, обрабатывать гнойные раны, выносить и мыть судна. Он пишет, что солдаты с невероятным мужеством переносили свои страдания и что именно тогда, общаясь с ними, он стал русским. Позднее он записал в дневнике: «22. IV. 1918 года был для меня одним из лучших в моей жизни. Была Пасха. Самая ранняя, какая может быть. Я смотрел на огни Исаакия с 7-го этажа лазарета в Новой Деревне. Тогда я любил Ксению Новикову. Она ходила за ранеными. Было Воскресение в природе, и моя душа воскресла от признания не только своего я. Где другой там любовь. И она была другая, совсем другая, чем я. Я сквозь войну и любовь стал русским. Понял Россию» (Наст. изд. С. 289).
Историко-филологический факультет Петроградского университета В. Я. Пропп закончил в 1918 г. Несколько лет он преподавал русский и иностранные языки в гимназиях и средних школах Петербурга Ленинграда, а с 1926 г. начал работать преподавателем немецкого языка в Политехническом институте, затем заведующим кафедрой иностранных языков в Плановом, кафедрой германской филологии во Втором педагогическом Институте иностранных языков. Одновременно в эти года В. Я. Пропп сотрудничает в Институте истории искусств, Институте этнографии АН, Географическом обществе, затем в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР.
И еще малоизвестный факт из биографии В. Я. Проппа.
2 апреля 1921 г. В. Я. Пропп подает прошение о зачислении на первый курс Петроградского богословского института, который был открыт в апреле 1920 г. Институт просуществовал всего три года и сделал один выпуск[8]. Он был призван не только готовить убежденных церковных деятелей и пастырей, но и выполнять широкие просветительские задачи: устраивать общедоступные богословские лекции, руководить религиозными кружками и курсами, разрабатывать богословские и церковно-практические вопросы. В институте преподавали не только известные богословы, но и многие видные ученые, в него принимали мужчин и женщин, без ограничения возраста. Занятия проходили по вечерам, чтобы лекции могли посещать и те, кто днем был занят на работе.
Владимир Яковлевич в это время преподавал русский язык и историю русской и зарубежной литературы в XI трудовой школе 11-й ступени.
Это удивительное прошение о зачислении откровенно так же, как откровенен дневник и повесть. В нем В. Я. Пропп пишет: «В школе никаких интересов к религии еще не проявлял. Сильно увлекался немецким романтизмом. В связи с этим явился крайний индивидуализм и утверждение в себе. Однако смутная тоска и искание выхода из плена своей души служили выходом для будущих прорывов. К тому же и религиозный элемент романтизма и интерес к идеалистической философии XIX в. оказали свое влияние. Я вышел из школы с предрасположением к мистике <>. С началом войны <> я поступил в санитары при одном из лазаретов. Общение с некоторыми солдатами в связи с внутренними потрясениями и сознанием безысходности моего душевного состояния привели меня к церкви. К этому еще раньше я был подготовлен чтением сочинений Соловьева». Затем Владимир Яковлевич пишет, что книга П. Флоренского[9] «Столп и утверждение Истины. Опыт православной теодицеи в двенадцати письмах» (М., 1914) произвела на него «почти одурманивающее действие», а чтение Посланий Иоанна и его же Евангелия навсегда перевернули его жизнь, что он читал поучения преподобного Серафима Саровского[10], а иконопись стала для него откровением: в ней он увидел внутреннюю душевную форму, которая была нужна ему. Далее В. Я. Пропп сообщает о себе: «Однако по окончании университета жизнь стала слагаться печально (1918 г. А. М.), и я все глубже погружался в серую безысходность, усиленную сознанием невозможности отвратить народные бедствия (выделено мной. А. М.). Были и другие причины отчаяния (свое происхождение, отсутствие русских корней)».
Назвав изложенную причину субъективной, В. Я. Пропп называет и объективную: необходимость для него личного участия в строительстве новой духовной и церковной культуры. Он пишет, что понял, чем должна явиться Церковь по отношению к индивидууму устроением всех форм его жизни, но что касается вопроса, чем является Церковь по отношению к Христу, этого он еще не понял.
Однако Владимир Яковлевич недолго занимался в институте. Вскоре он оставил его. Причина такого решения неизвестна, возможно, она проста: отсутствие времени. Ведь занятия в институте проходили ежедневно, с 6 до 9 вечера. А в это время В. Я. Пропп работал над «Морфологией сказки», и, возможно, эта работа отнимала все время.
В 1937 г. его приняли на работу в ЛИФЛИ (впоследствии филологический факультет ЛГУ), и с этого времени до 1969 г. он преподаватель университета сначала кафедры романо-германской филологии, затем кафедры фольклора, позднее кафедры русской литературы. В 1938 г. он получил звание профессора, в 1939 г. защитил докторскую диссертацию.
Вероятно, интерес к фольклору возник у Проппа еще в университете, хотя никаких свидетельств этого нет. Но о том, что исследованием сказок он занялся сразу после университета, есть запись в «Дневнике»: «У меня проклятый дар: во всем сразу же, с первого взгляда, видеть форму. Помню, как в Павловске, на даче, репетитором в еврейской семье, я взял Афанасьева. Открыл 50 и стал читать этот номер и следующие. И сразу открылось: композиция всех сюжетов одна и та же» (Наст. изд. С. 327). Это и было началом работы над монографией «Морфология сказки», со временем принесшей автору мировую известность. Он писал ее десять лет, по его признанию, по ночам, на праздниках, на каникулах, писал в одиночку, ни с кем не советуясь, без всякого руководства. И лишь закончив работу, решил показать его видным ученым: Б. М. Эйхенбауму, Д. К. Зеленину, В. М. Жирмунскому. Получив одобрение и поддержку, В. Я. Пропп в 1928 г. под редакцией В. М. Жирмунского издает книгу. В первые годы после ее выхода появилось несколько положительных рецензий известных ученых в западноевропейской и советской прессе (Д. К. Зеленина, Яна де Фриза, В. Н. Перетца, Р. О. Шора). Но затем открытие В. Я. Проппом структурных закономерностей волшебной сказки было забыто на тридцать лет. Лишь с 1958 г., после перевода книги на английский язык, начинается ее возрождение и воздействие не только на сказковедение, но и на структурное изучение других нарративных жанров и иных явлений культуры[11].