Она натянуто улыбнулась Дебби, другому оператору.
— Дебби, я отойду на минутку. Извини.
Дебби посмотрела изумленно, но все же кивнула. Когда Амбер, подхватив журнал, прошла через офис под конвоем Финна в его апартаменты, воцарилась невиданная тишина.
Финн зашел в кабинет и сразу обернулся к ней.
— Закрой дверь! — коротко приказал он.
Она хотела попросить его сбавить обороты, но тут же передумала. И изо всех сил хлопнула дверью. Финн вздрогнул. Амбер с вызовом взглянула на него.
— Вот так! — выпалила она. — Продолжай орать! Еще я могу спеть и сплясать, если пожелаешь!
— Ты потеряла остаток своих куриных мозгов?
— Потому что связалась со страдающим манией величия идиотом! Финн, ты преувеличиваешь! Это маленькая кучка безвредных сплетен, вот и все. Будь спокоен, я не поведала любопытным читательницам о твоих анатомических параметрах!
Финн безразлично посмотрел на нее.
— Ты читала статью?
У него были странные, беспокойные глаза.
— Ну, не читала. Пока не читала. Я работала все утро и просто не могла...
— Тогда, будь любезна, прочти ее, прежде чем делать выводы, — сладким голоском предложил он и подошел к окну.
Амбер дрожащей рукой взяла журнал со стола. Увидев свое фото на обложке, она побледнела. Подумать только... на обложке. Она стояла дома, перед рождественской елкой, в блестящем золотом платье и улыбалась в камеру.
Амбер откашлялась.
— Наверное, их дела совсем плохи, если уж нас поместили на первую страницу! — весело сказала она и, пытаясь разрядить гнетущую атмосферу, добавила: — А наша елка вышла здорово, правда?
— Не хочешь ли посмотреть, что там внутри? — предложил он с такой вежливостью, что мороз пошел по коже.
Она пробежала содержание, быстро открыла сороковую страницу. И содрогнулась. Господи... зачем она это сделала?
В тот день ей показалось даже смешно лежать на подушках в их двуспальной кровати в черном вечернем платье. Но снимок... О, ужас! Она напоминала шлюху со стажем, груди торчали и просвечивали сквозь тонкую ткань как две перезревшие дыни. И это еще не самое худшее. Что он вообразил о себе, жалкий борзописец? Как он посмел назвать статью «ПЫЛКИЙ ВЛЮБЛЕННЫЙ ДЕЛАЕТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ В ВАННОЙ КОМНАТЕ!»?
Амбер наскоро просмотрела текст. Мягко говоря, от него тошнило. Журналист каким-то образом умудрился превратить ее рассказ в нечто среднее между сказкой о Золушке и историей из жизни проституток. Где Финн выступал в роли соблазнителя своей молоденькой, невинной служащей!
— Боже мой! — бессильно сказала она, падая в кресло. И, поморщившись, посмотрела на фото с нарядной елкой. Дурочка, круглая дурочка.
— Ты нашла место, где они пишут... — удрученно сказал Финн и взял у нее журнал. — Вот. «Готовьтесь к Свадьбе года. Финн поведет красавицу Амбер к алтарю в День святого Валентина». — Он прожег ее злыми зелеными глазами, положил раскрытый журнал на свой стол и брезгливо перевернул глянцевую страницу, касаясь уголков лишь кончиками пальцев. — Свадьба на День святого Валентина? — поинтересовался он. — Неужели? Это новость для меня, дорогая!
— Финн, но ты говорил, что мы можем пожениться в День святого Валентина! — возразила Амбер. — Ведь говорил же!
— А ты рассказала им, что мы предавались любви в ванной, прежде чем я сделал тебе предложение?
— Конечно, нет!
— Конечно, да! — крикнул он, тыча пальцем в один из абзацев. — Здесь об этом говорится чуть ли не в открытую. Какая мерзость!
Амбер прочла абзац и поежилась. Финн прав, ее будто грязью окатили.
— И разболтала всему миру, как мы встретились...
С нее довольно!
— Я что, по-твоему, совершила страшное преступление? — вспылила Амбер. — Да что, наконец, плохого в нашей красивой любовной истории?
— Моя частная жизнь должна оставаться частной, — процедил Финн. — Частной!
— Хорошо, — тихо ответила она. — Наверное, ты прав. Учту это на будущее.
Он не ответил. Странная звенящая тишина нарушалась лишь урчанием кофеварки в углу. Амбер посмотрела на него и увидела застывшее от злости лицо. Сердце ее похолодело.
Слово «будущее» не нашло в нем никакого отклика. Но неужели она позволит какой-то глупой статье разрушить их жизнь?
Финн продолжал стоять насупившись, а зеленые глаза разглядывали ее лицо, будто пытались вычитать в нем ответ на вопрос: зачем она это сделала?