Всего два предложения, но мне вдруг показалось, будто из груди вырвали сердце, оставив болезненно пульсирующую пустоту. Что ж, всё верно. Люди сходятся с равными себе. Подобное тянется к подобному таков закон жизни.
Через неделю я стояла на вокзале и сжимала в руках загранпаспорт с билетом. Путешествие это, пожалуй, единственное развлечение, способное исцелить не только разум, но и душу. Жизнь продолжается, и глупо тратить драгоценное время на неоправдавшиеся ожидания. Куда вернее наполнить её тем, что приносит радость
И вот мне принесли цветы. Белую дикую орхидею.
Я присела на край кресла и осторожно оторвала открытку от серебряной нити. Рассмотрев её повнимательнее, я невольно ахнула точная копия «Незнакомки», нарисованная от руки. Внутри изящным почерком вилась одна фраза: «Dun spiro, amo atque credo» «Пока дышу, люблю и верю».
Я с интересом скользнула взглядом по открытке. Она показалась мне странной: ни подписи, ни даты. Странной, но отнюдь не удивительной. Когда у мужчины есть невеста, он постарается скрыть жест внимания к другой женщине.
Отбросив открытку, я встала и подошла к маленькому холодильнику, стоя́щему под баром. Несколько плиток шоколада, пара зерновых батончиков и три стеклянных бутылки пива. Негусто. До обеда оставалось менее часа. Однако идею выбраться в город и совместить поздний завтрак в кафе с прогулкой по зимним улочкам вытеснила мысль о работе.
На мониторе ноутбука высветилась приветственная надпись, и через пятнадцать минут я полностью погрузилась в работу над книгой.
Любовный роман выходи́л скверным. Пять трупов, харизматичный детектив с тёмным прошлым, абсолютно не приспособленная к жизни писательница-романтик и полнейшее отсутствие симпатии между главными героями. Это можно назвать чем угодно, но только не любовным романом. Я перечитала первые пять глав и вцепилась пальцами в волосы. Сюжет вырисовывался мутным, героиня бесила перепадами настроения, а, главное, я не понимала, как любовный роман вдруг превратился в бульварный детектив один из тех, который покупают в газетном киоске в ожидании поезда или самолёта. Как будто персонажи проживали свою жизнь, а мне из-за угла показывали фигу: «Вот тебе! Живи сама по своим дурацким сюжетам».
Я проскролила напечатанный текст еще раз. Если творчество встало, то не имеет смысла выжимать из себя все силы. Знаменитые писатели говорят, что не существует вдохновение: есть только дисциплина и упорство. К знаменитым писателям я не относилась, а потому могла совершенно спокойно плюнуть и на дисциплину, и на упорство. В конце концов, каждая книга найдёт своего читателя, даже если писатель безответственный балбес.
Попытки вернуть сюжет в русло романа казались бесплодными. Ради чего я стараюсь? Да кто вообще это читать будет? Помнится, Редерик Гензе, друг Дана и хозяин издательского дома, тепло отзывался о моём творчестве. Иногда я задавалась вопросом: ему действительно нравилось, что я пишу или это всего лишь дань уважения Ларанскому, который нас познакомил.
Прости, Редерик, но, боюсь, ты ошибся в моём таланте, пробурчала я себе под нос, захлопнула ноутбук и вышла из номера.
***
Обед подавали ровно в двенадцать. В столовой оказалось пусто, хотя к этому времени всегда собирались постояльцы отеля. Профессор Раду Тома и его супруга Алексия предпочитали столик возле окна. Ассистент профессора Алекс Полерецкий составлял им компанию. Угловой столик занимал мрачный тип, которого я про себя окрестила Призраком из-за специфической внешности: он был высок и невероятно худ. Призрак ни с кем не разговаривал, довольствуясь одиночеством.
За столиком возле стены сидела девушка, которую я приняла за итальянку, после того как перемолвились парой фраз на ломанном английском. На этом наше общение закончилось. Итальянка предпочитала смартфон и просто обожала фотографировать еду. Подобное мне казалось глупым: ну кого может интересовать чей-то обед или ужин?
Впрочем, модные штуки не обязаны быть логичными. Например, в конце девятнадцатого века люди фотографировались с покойниками. А в двадцатом начался настоящий бум на спиритические сеансы. Целая индустрия загробного мира, приносящая огромные доходы шарлатанам всех мастей!
Несмотря на единичных гостей, повар отеля старался от души. Стоило сесть за стол, как официант поставил передо мной тарелку с золотистым супом. От бульона поднимался такой аромат, что я выбросила из головы экстрасенсов, магов и прочую мистическую чушь и принялась за обед.
Рика! Добрый день!
Напротив меня сел Алекс. Точнее бухнулся на стул с такой силой, что я невольно испугалась, как бы Полерецкий разломал его.
Я сегодня собираюсь в город, затараторил Алекс, едва я неуклюже ответила ему: Составишь компанию? Мне было бы очень приятно.
В Алексе всё было «слишком» слишком высокий, слишком нелепый, слишком лопоухий. Даже его весёлость казалась «слишком». Такие люди вызывали у меня подозрения. Тем не менее у нас завязалась своеобразная дружба. Во-первых, он жил через номер от меня, а во-вторых, говорил на том же языке, что и я. Кроме него, я общалась с Алексией и её мужем. Но профессор Тома являлся тем редким собеседником, с которыми предпочитаешь не разговаривать. А вот с Алексом находились общие темы.
Весёлость Полерецкого вызвала прилив уныния.
Боюсь, я практически не владею здешним языком, отозвалась я.
Он хохотнул, театрально отмахнувшись.
Да брось! Я знаю язык. Метеорологи предсказывают небывалый снегопад на следующей неделе, так что успеем насидеться в четырёх стенах, и чуть наклонившись заговорщицки добавил: А ещё там есть магазинчики со всякой чертовщиной. Ну согласись, приехать в Трансильванию и не увезти на память магнитик с Дракулой, просто преступление.
Ну возможно. Всё же сегодня мне бы хотелось побыть в тишине и спокойствии. Хотя бы этот день.
А что с ним?
У меня день рождения, я пожала плечами и вернулась к супу. А теперь, если позволишь, я бы хотела пообедать. Я и так проспала завтрак.
Алекс кивнул и жестом подозвал к себе официанта.
Вскоре в столовой появились супруги Тома. Заметив нас, Алексия приветственно улыбнулась.
Добрый день, Рика! Искренне рада вас видеть. Вы не против, если мы присоединимся к вам?
Алексия передвигалась на инвалидном кресле после аварии. Но несмотря на травму, она обладала удивительным обаянием и умением видеть радость в мелочах.
Добрый день, Алексия, я улыбнулась в ответ. Разумеется, не против. Как ваше настроение?
Слушала Раду о местных правителях, сказала Алексия. Несомненно, мой муж много знает об истории, но слушать утром научный доклад о династии Басарабов не так уж и романтично.
Губы Алекса дёрнулись едва уловимой усмешке.
Вы знаете, что этот замок, проговорил Раду Тома, обведя всех взглядом, некогда принадлежал одному из валашских господарей, которые правили с начала четырнадцатого века вплоть до середины девятнадцатого, когда произошло соединение княжеств Валахии и Молдавии? А именно Владу Второму Дракуле.
Тома говорил с едва уловимым акцентом уроженца Восточной Европы. Я поймала себя на мысли, что профессор внушает мне скорее омерзение, чем уважение. Низенький, пухлый, с крупным носом и постоянно красным лицом, он напоминал на неопрятного торгаша с базара. Хотя имел учёную степень и был одет в дорого́й костюм.
О Господи! Раду! воскликнула Алексия и демонстративно закатила глаза. Пожалуйста, только не за столом. Давай на мгновение оставим разговоры о Дракулах и просто поедим.
Полерецкий хмыкнул и лукаво подмигнул мне.