— Сегодня я должен получить назад из Сент-Луиса франшизные контракты, — со знанием дела продолжал Броди. — Как только их подпишут, я смогу закончить все дела по реставрационным работам с застройщиком. Я пришлю тебе эту информацию по факсу прямо в отель как раз к тому времени, как ты туда приедешь, в среду. А застройщик уже уладит все с подрядчиками. У тебя готов план застройки?
— Даже не верится, что это уже двадцать восьмой. — Я дотронулась до кейса, лежащего у меня на коленях.
Прошло уже двенадцать лет с тех пор, как открылся наш первый магазин «Викер Вайз», который до сих пор работал на территории бывшей пожарной станции в Эссексе, всего в пятнадцати минутах езды от дома. Он положил начало созданию целой сети магазинов — от Нантакита до Сиэтла. Все они располагались в пустующих зданиях — старых школах, заброшенных барах, на заправках, в обычных магазинах, даже в одной-двух отдаленных церквах, что придавало им особого рода привлекательность. Мы с Броди строго контролировали как работу предприятий, получивших право торговать продукцией под нашей торговой маркой, так и тех наших партнеров, что занимались разработкой внутренних проектов, строго придерживаясь при этом первоначального замысла, и презентациями плетеной мебели, которую мы продавали. Все заказы проходили через нас. Мы присутствовали на открытии каждого предприятия, которому предоставляли право пользоваться нашим брендом, а также приезжали туда два раза в год с проверками.
Двадцать восемь магазинов, дюжина бутиков в фешенебельных универмагах, завод по изготовлению плетеной мебели в Центральной Пенсильвании, комнаты в благотворительных демонстрационных домах — все это меня просто ошеломляло. В том, что наше дело за такое короткое время достигло подобных масштабов, я видела нечто сверхъестественное. Я посадила крошечный побег, и он расцвел буйным цветом.
— Ты знаешь, куда мы едем? — спросила Броди Кикит. Она выглянула из-за спинки сиденья и обхватила своей маленькой ручкой в мягком свитере большой кожаный рукав его куртки. Ей следовало сидеть сзади, пристегнутой ремнем безопасности, как и Джонни, но у меня просто не хватило сил настаивать на этом, понимая, что очень скоро ей придется сделать это в самолете. К тому же Броди отлично водил машину и очень любил моих детей. И если что, его большая надежная рука в одно мгновение крепко прижала бы Кикит к спинке сиденья.
— В Кливленд, я полагаю, — очень терпеливо ответил он, хотя мы оба прекрасно знали, что последует за этим вопросом.
— Ты был там когда-нибудь?
— Ты же знаешь, что был, Клара Кейт.
— В любом случае ответь мне.
— Я учился в колледже в Кливленде, — покорно сказал Броди. — И там я познакомился с твоим отцом.
— И с моей мамочкой тоже.
— И с твоей мамой. Но сначала с твоим папой. Мы считали друг друга братьями, — он сделал паузу. Это была часть игры.
— И вы с ним прошли все круги ада, — подсказала Кикит.
— Я собирался сказать, что мы побывали в различных переделках, — поправил он, строго взглянув на мою мило смеющуюся дочь. — Мы окончили колледж и поступили в разные институты, поэтому долгое время не встречались.
— Шесть лет.
— Ты знаешь эту историю гораздо лучше меня.
Я закрыла глаза, откинула голову назад и улыбнулась. Конечно, Кикит все прекрасно знала. Броди, в отличие от Дэниса, который выдохся уже очень давно, никогда не уставал снова и снова пересказывать эту историю.
— Вы с папой рассказывали. Потом вы вместе основали свое дело, но уже не в Кливленде. А ты знал мою бабушку?
— Нет. Я не встречался с ней до тех пор, пока не переехал сюда.
— Она умрет?
Я широко открыла глаза и оглянулась на Кикит, чтобы отругать ее за подобное ужасное предположение. Но тут мой взгляд скользнул по встревоженному лицу Джонни, и я поняла, что дочь всего лишь озвучила те мысли, которые уже давно пришли в голову им обоим. Она всегда поступала таким образом, и мне это нравилось даже в тех случаях, когда она ждала на свои вопросы ответы, которые я была не готова ей дать.
— Не сегодня и не завтра, — ответил за меня Броди.
— Но скоро, да? — спросила Кикит.
— Возможно. Она очень долго болела. И очень устала.
— Я тоже порой устаю.
Она начала немного картавить, что ей всегда было свойственно в моменты сильного волнения. Замечание о болезни бабушки сильно подействовало на девочку.