Через месяц после того, как она узнала, что беременна, один из самых престижных журналов Нью-Йорка предложил ей очень выгодный контракт: прорекламировать в специальном летнем выпуске журнала мод купальники и пляжные костюмы. После долгих обсуждений с мужем Скай решила дать согласие. Ей хотелось с блеском завершить свою карьеру.
Но было одно затруднение: за три недели нужно было похудеть почти на пять килограммов. Не послушав совета врача, она стала принимать таблетки и сбросила вес. Работа прошла отлично, и в спецвыпуске Скай выглядела необыкновенно красивой.
Однако последствия оказались трагическими: из-за таблеток тонкая барабанная перепонка в ушке плода оказалась поврежденной. Когда девочка родилась, стало ясно, что она не реагирует на шум так, как Николас. Заключение врачей было безжалостным: у Регины серьезные нарушения слуха.
Первое время Скай отказывалась верить приговору медиков. Она посылала историю болезни Регины в клиники и научно-исследовательские институты всего мира, моля о помощи. Курт убеждал ее посмотреть правде в глаза и жить дальше – детям нужны были тепло и любовь, а не вечное чувство вины матери, но все же Скай продолжала себя казнить. Она полностью отказалась от работы, виня во всем заманчивый контракт и свой эгоизм. Раньше она любила принимать гостей, но теперь все чаще проводила время с детьми.
Когда Регину в первый раз устроили в специализированную школу-интернат, Скай начала страдать от кошмарных головных болей, которые иногда становились настолько сильными, что она по нескольку дней не вставала с постели.
Мистер Морроу понимал, что причина недуга – чувство вины и беспомощность. Разумеется, Регина ничего об этом не знала. Когда она приезжала домой, миссис Морроу заставляла себя держаться так, будто бы все шло прекрасно.
Когда удалось найти хорошую школу для дочери, головные боли отступили… Скай иногда даже чувствовала себя прежней – веселой и беззаботной. Когда же на обложке «Инженю» появилась фотография дочки, она была просто вне себя от счастья.
Но вот уже несколько недель Ник и мистер Морроу стали замечать, что ее настроение изменилось. Она, вероятно, осознала, что Регина могла бы пользоваться таким же вниманием, как она сама в молодости, если бы не болезнь. И вновь к ней вернулись чувства вины и тревоги.
Мистер Морроу тяжело вздохнул:
– А я-то надеялся, что с переездом сюда все наладится, – тихо сказал он. – Все-таки мы живем теперь вместе, как нормальная семья.
Ник покачал головой, и на его красивое лицо легла тень тревоги.
– Ох, пап, – проговорил он. – Если бы только мы могли что-нибудь сделать!
Отец встал, подошел к окну и окинул имение невидящим взглядом.
– Знаешь, сынок, – помолчав, сообщил он, – кое-что мы попробуем сделать. Я навел кое-какие справки, и теперь можно узнать точный ответ.
Не говоря больше ни слова, он подошел к телефону и стал набирать номер.
– Есть кто-нибудь дома? – крикнула Регина, заходя в переднюю и снимая куртку.
Было уже половина двенадцатого. Она не думала, что так поздно, да и в гостиной еще горел свет.
«Похоже, никто не спит», – удивилась она и поспешила туда, ей не терпелось рассказать маме о вечере у Брюса.
Подойдя к двери, она невольно взялась за крошечный рубиновый кулон, подаренный ей Брюсом неделю назад, и зарделась.
«Я не могу поверить в то, что произошло», – подумала она и улыбнулась.
Сцена, представшая ее глазам, изумила ее. Ей казалось, что мама не очень хорошо себя чувствует, но та еще не спала. Более того, она была празднично одета и выглядела моложе и красивее, чем всегда. Николас разливал шампанское по хрустальным бокалам, а папа широко улыбался.
– Привет! – Регина переводила взгляд с одного счастливого лица на другое. – Разве мы что-нибудь празднуем? И с шампанским?
– Ну конечно же! – Отец подошел к ней и крепко обнял. – Николас, налей сестренке бокал!
– О, Регина, детка! – Мама тоже подбежала к ней и заключила дочь в объятия. – Я так счастлива, что вот-вот расплачусь!
– Минутку! – Девушка отступила и обвела всех непонимающим взглядом. – Скажите, чему мы так радуемся?
– Сейчас узнаешь, – ответил папа и подал дочери бокал шампанского. – Но сперва, я полагаю, нам нужен тост.
– За Регину, – сказала миссис Морроу, и ее глаза наполнились слезами.
– И за всех нас, – добавил Николас и поднял бокал.