***
Письмо от тетушки Варвары пришло более чем вовремя.
Если бы письмо это передали Зинаиде Лосевой еще утром утром той проклятой субботы она бы лишь горько посмеялась: разве может бедная гувернантка, наемная служащая, позволить себе дачный отдых? А кто же будет выполнять ее обязанности по воспитанию отпрысков мадам Кукушевой?
Но письмо Зинаиде передали тогда, когда утро уже закончилось. Стрелки часов стремительно приближались к полудню, а сама Зина, стараясь не рыдать, с гордо-презрительным видом шмыгала носом и укладывала вещи. Как жить дальше, она не знала. Ибо только что ей было объявлено, что она уволена из дома мадам Кукушевой, причем без рекомендаций.
Вас нанимали, сударыня, для воспитания детей, а не для того, чтобы вы пытались соблазнить моего мужа! отчеканила мадам Кукушева голосом, в котором звенел металл. Губы ее были строго сжаты в ниточку, глаза же, устремленные на Зиночку, напоминали два револьверных дула в упор.
Что-с?! выдохнула Зина, расширив красивые глазки до размера чайного блюдца.
Если бы мадам потрудилась оценить всю меру изумления, написанную на лице Зины, она не могла бы не понять, что обвинение абсолютно не по адресу. Но мадам была слишком была занята своей ролью, именуемой: «Добродетельная жена изгоняет из дома преступную злодейку», и в самоупоении напоминала глухаря на току. Которого, как известно, в этот момент хоть голыми руками бери, он никого не слышит, кроме себя.
Если уж говорить правду до конца, муж мадам спутался с кухаркой; все улики указывали именно на нее, но увы! мадам была не в силах признать сей факт. Это оскорбило бы ее гордость: как? ее, даму из хорошего общества, с корсетом и турнюром, с английскими ботинками и французским прононсом, променяли на Маланью Свиньину! Это унижение, после которого только и остается, что с изменившимся лицом бежать к пруду. Который в глубине темной аллеи. Поэтому она предпочитала искать виновницу ее страданий не там, где она была на самом деле, а там, где ей казалось менее унизительно. Поэтому:
Не смейте отрицать! взвизгнула мадам, я не потерплю вранья!
Но и Зина была не совсем уж монастырской белошвейкой; душа ее вскипела от клеветы. Поняв, что в лице мадам она имеет дело с особой не вполне адекватной, она решилась на импровизированную месть. Отрицать поклеп, на нее взведенный, было бессмысленно, поэтому Зина встала в позу и вскричала патетически:
Да, мадам! Наша любовь взаимна и благородна! Он любит меня, любит всем сердцем, а вас презирает, он говорил мне об этом тысячу раз! Вы можете изгнать меня из своего дома, но вы не сможете изгнать мой образ из его сердца!
Как вы смеете, задохнулась Кукушева.
О да! Зиночка вошла в роль. Вспомнив, что как-то смотрела в театре пьесу Лопе де Вега, она добавила крещендо, его я всей душою обожаю, а он меня, и нет позора в такой любви!
Вон!!! взревела мадам.
Однако, уложивши в чемодан последние вещи, Зина вдруг поникла головушкой. Ее гордая поза сломалась; презрительно-холодное выражение ее лица сменилось совершенно беспомощным, и рухнув на стул, она зарыдала.
И тут в дверь поскреблись.
В дверях стояла горничная Нютка, с вороватым видом.
Письмецо вам, барышня.
Не поднимая головы от стола, Зиночка сделала рукой лебедя, как бы говоря: ах, я так разочарована в жизни, что мне уже ничего, совсем ничего не нужно!
Нютка же, склонившись к ней, горячо зашептала:
Да не убивайтесь вы так! Может, ничего еще и не потеряли. Даже наоборот
То есть? подняла голову Зина.
А то! Через неделю барину наскучит Малашка, и что тогда? он бы к вам полез, и что бы вы стали делать?! Уж лучше сейчас убраться подальше Вот выпейте рюмочку, полегче станет.
Хрустальная рюмочка, поданная рукой Нютки, замерцала перед мутным от слез взором Зиночки, подмигнула искоркой
Что это? слабым голосом молвила Зина.
А это ликерчик, барышня. Из хозяйских запасов. Хозяин ужасно его обожает. Ну, я и подумала вам лишним не будет
Зина опасливо понюхала рюмку, пригубила, и, наконец была не была выпила всю.
Сразу стало спокойнее на душе. Мир был чудесным, вполне симпатичным, а какие-то мелкие людишки вроде мадам Кукушевой незначительными, как тараканы. Она посмотрела на Нютку.
Нютка оказалась красавицей. Золотистые волосы, точеный носик, милые глаза.
Нютка, а ты красивая такая, произнесла Зина не совсем твердым голосом, ты себя подороже цени, таких красивых мало
Нютка, заулыбавшись, снова сунула конвертик, приговаривая:
А письмецо-то прочтите, может в нем что хорошее
Зина разорвала конверт, прочла письмо, просветлела лицом и с радостным вскриком бросилась Нютке на шею. Что было для Нютки слегка неожиданно, ибо поперек всяких правил субординации, но в целом вполне приятно.
***
Для тетушки Варвары появление Зины в обществе Дмитрия оказалось просто шоком.
Ах, Зизи, кудахтала она, я так рада но что же Лео? Я передала ему твою телеграмму, и он обещал тебя встретить, я думала, он тебя привезет
Но его не было, ма тант, возразила Зиночка, я попала сюда лишь благодаря любезности Дмитрия Сергеича
Ах, благодарю вас, гран мерси, вы так любезны, тетушка пребывала в смятении, но что же Лео? Лео! Ах, извините! и она, бросив Зину и Дмитрия, бросилась искать Лео.
Ну, не смею вам больше мешать, мадемуазель, откланялся Дмитрий с игривой улыбкой, желаю удачи.
Зина уже горько пожалела, что отказалась от приглашения господина Протасова на чай у нее зародилось подозрение, что у Варвары Семеновны ее чаем с дороги напоить никто не собирается
Впрочем, она ошиблась. Через полчаса чайный стол на веранде за домом был накрыт. Варвара потратила эти полчаса на поиски Лео (он нашелся в удаленной беседке в обществе Мими, о коей мы поведаем читателю чуть позже). Затем последовали выяснения отношения с сынком, который уверял свою маман, что он вообще не слышал ни о каком приезде никакой родственницы. Когда его уличили в том, что он все слышал, он стал уверять, что потерял телеграмму и не мог вспомнить, в какой день она приезжает, и наконец, готов был уже признаться, что ему было просто лень, но не успел, ибо:
Но мадам, ведь она в конце концов благополучно добралась, не так ли?
Эти слова медовым голосом пропела стоящая рядом с Лео девица та самая Мими, ибо именно так все звали Капитолину Юрьевну Сорочаеву, племянницу хозяина особняка. Видимо, она заглянула к Лео в гости поговорить о политике, а вы что подумали. И, поджав губки, добавила небрежно-назидательным тоном:
Ну в самом деле, стоит ли так бранить Лео? В конце концов, все живы, правда? Может, пойдем чай пить, кажется, уже самое время?
Да, конечно, вздохнула Варвара Степановна. Ей хотелось дать Мими оплеуху, хотелось вышвырнуть ее, как шелудивую кошку, а почему хотелось она сама не знала.
И в самом деле пойдемте на веранду, там уже самовар принесли, молвила она, думая: «И что я цепляюсь к девушке?».
И где же тут наша милая Зизи? воскликнул Лео весьма развязно, заходя на веранду, где уже был накрыт чайный стол.
Зина, стоящая возле кадки с жасмином, спиной к нему, обернулась с грацией пумы. С презрительным вниманием осмотрела его внешность: сочные, яркие губы, а над ними усишки, напоминавшие два закрученных кверху перышка. Смерила его взглядом с головы до ног: нагловатый избалованный красавчик, но мы видали наглецов и понаглее
Я предпочла бы, чтобы ко мне обращались «Зинаида Артемьевна», отвечала она, мило улыбаясь, но ноздри ее раздувались, и весь вид ее говорил, что она не прочь сварить Лео живьем.
А ты здорово выросла с того времени, как у нас гостила последний раз, пробормотал Лео.
Да, я сильно изменилась, усмехнулась Зина.
Возникла пауза. И в этой паузе Варваре Семеновне почудилось что-то зловещее, а что она сама и не поняла