Роман. — М.: Издательский Дом
«Панорама», 2005. — 192 с. (05-144)
ISBN 5-7024-1961-8
1
Изящная кремовая туфелька от Джимми Балдинини, летя через всю гостиную, прокрутила в воздухе несколько мудреных сальто и, приземляясь на чайном столике, едва не сшибла пузатую вазочку, расписанную китайскими иероглифами.
— Проклятье! — выдохнула Сара, снимая вторую туфлю и придвигая ногой мягкие розово-коричневые тапочки, украшенные помпонами.
С обувью ей вечно не везло. Даже с такой, как эта, — купленной за сумасшедшие деньги в фирменном бутике. Туфли и сапоги, когда она надевала их впервые и выходила на улицу, тут же начинали натирать ноги и жать, ремешки босоножек — врезаться в кожу или больно давить. У нее были обыкновенные небольшие ступни: не широкие, не узкие, с не слишком высоким, но и не чересчур низким подъемом. Довольно аккуратные, ровненькие, с правильной формы ногтями, пальцы на ногах. Почему с обувью ей неизменно приходится мучиться, Сара понятия не имела.
Сегодняшняя получасовая прогулка до ближайшего магазина обернулась для нее сущей пыткой. Пятки жгло, в пальцах, высвобожденных из кожаных оков, покалывало сотней тончайших игл.
Обув мягкие тапочки и посмаковав разлившееся по ногам тепло, Сара подошла к заваленному красно-желто-коричневыми бархатистыми подушками дивану, устало на него опустилась и пошевелила ожившими пальцами ног.
Тапочек у нее была уйма — белые атласные, черные, украшенные вышивкой и бусинками, в клеточку, в горошек, в виде мультяшных медведей и мышек. Она покупала их сама и получала в подарок от друзей и родственников, знавших, чем ей всегда можно угодить. Это была ее любимая обувь, ее слабость.
Сотовый в сумочке, повешенной на круглую дверную ручку из темного металла, упорно молчал. Лампочка на автоответчике не мигала — значит, в отсутствие хозяйки никто не звонил.
Сара тяжело вздохнула, обхватила коротко стриженную рыжеволосую голову обеими руками, стиснула зубы и зажмурилась.
Нет, она злилась вовсе не на туфли. И естественно, не на Балдинини и даже не на собственные нестандартные ноги. При других обстоятельствах ее не расстроил бы и неожиданно начавшийся сегодня мелкий противный дождь, и налетевший откуда-то с юга ветер. Даже на программиста Макса, так и не нашедшего вчера времени обсудить с ней создание сайта для нового заказчика, она не держала зла. С Максом и остальными ребятами, несмотря на случавшиеся в процессе их творчества накладки и неувязки, она представляла единую высокопрофессиональную команду, и в итоге они всегда блестяще справлялись со ставившимися перед ними задачами.
Тревожило Сару, вернее, даже не тревожило, а буквально сводило с ума, медленно разъедало изнутри совсем другое — очередной «номер» Гарольда и тягостное осознание того, что их отношения давным-давно зашли в тупик.
Верная и честная, воспитанная в духе строгости и порядочности, Сара никак не могла привыкнуть к выходкам своего молодого — он был на два года моложе ее, — непостоянного и бесконечно очаровательного бойфренда.
— Другим мне не стать, солнце мое, — вновь и вновь говорил Гарольд, когда Сара в очередной раз заводила с ним серьезный разговор, вконец измученная его очередным отсутствием или затянувшейся на несколько дней гулянкой. — Если я изменюсь, то перестану быть самим собой, окажусь не в состоянии играть, а значит, и жить. Пойми же наконец!
Сара понимала, точнее, старалась понять, все время ставя себя на место Гарольда и его многочисленных друзей из Арт-центра — людей бесшабашных, то безудержно веселых, то утопающих в тоске, но, несомненно, артистичных, как и он сам. Однако смириться с этой жизнью-игрой, с нескончаемым спектаклем почему-то никак не могла и постоянно, на протяжении вот уже двух с половиной лет твердила себе, что должна поставить в этой истории жирную точку. Но на решительный шаг у нее все не хватало твердости и смелости, отчего она презирала себя и злилась.
Что ей мешает расстаться с Гарольдом? В последнее время этот вопрос занимал ее все чаще и чаще. Быть может, болезненный трепет, в который этот красавчик с легкостью приводил ее одним своим голосом, одним взглядом... вернее, боязнь никогда больше этого трепета не испытать. Или воспоминания о лучших днях — об изобиловавшем цветами, поэзией и милым сумасбродством периоде ухаживания, о совместном отпуске на Лазурном берегу, о данной однажды друг другу клятве никогда не расставаться.