Ну, раз она очнулась, и соображает, можно по-идее и приступать.
Подошёл я к лебёдке, и начинаю медленно так выбирать слабину верёвки. Вот она исчезла. Вот начали подниматься кверху и её руки. Она отлично знает, что здесь кто-то есть, и сейчас с ней явно будет снова делать что-то нехорошее. И начинает кричать.
Помогите! На помощь! Кто-нибудь! Убивают! Хелп! А-а-а!!! Помогите! Умоляю! По-мо-ги-те!!! Не-е-е-ет!..
Кричи, кричи, голубушка. Подвал у меня звукоизолирован отлично проверял сам. Однажды даже стрелял из ружья сам чуть не оглох, а на магнитофоне снаружи, во дворе, даже хлопка не было слышно.
Но она быстро поняла, что кричать бесполезно: говорю же похоже, умная. Решила сменить тактику:
Пожалуйста! Ради всего святого! Ради ваших детей, если они у вас есть! Не убивайте меня! У меня на попечении младший брат и мать! Отец нас бросил, и убежал в соседнюю страну. А мать больна и не ходит! У неё только пенсия по инвалидности. А если не будет моей зарплаты они с братом умрут с голоду! Ну пожалуйста! Можете помучить меня, можете изнасиловать так, как вам хочется! Но ведь я вас не вижу значит, вы можете отпустить меня, пусть покалеченную, но живую?! Прошу! Умоляю!..
Она ещё много чего говорила, пока я неторопливо выбирал лебёдкой расстояние до высоты примерно в метр над полом. Тут ей пришлось встать на колени, а затем и приподняться на ступни. Я подтянул её руки так, чтоб они ещё не вывернулись из суставов, но чтоб определённую боль ей доставляли смотрю, она даже на цыпочки встала. И уже не столько умоляет, сколько просто плачет как же, разжалобишь меня! Два раза. Смотрю, руки в суставах напряглись, и ягодицы тоже на цыпочках трудно стоять. То, что нужно.
Беру я теперь свою любимую плётку когда придирчиво выбирал и покупал её в соседней, аграрно-скотоводческой стране, уже вожделел и облизывался: представлял, как наступит этот момент! И вот он наступил.
Обхожу эту голубку со всех сторон словно осматриваю. Пусть так думает: слышит же мои шаги. А на самом-то деле я уже давно позицию себе подобрал, и даже на мешках с песком, и спичечных коробках тренировался: спокойно сбиваю с трёх метров с табуретки. Замахиваюсь, и бью не слишком сильно, но так, чтоб было сразу чувствительно: прямо по центру ягодиц, поперёк их!
Вы бы видели, как она дёрнулась, как завопила!
Вот уж тут она нисколько пафосно-лицемерной мольбы в голос не добавляла! Орала благим, можно сказать, матом! Хотя, скорее всего, чего-то как раз такого и предчувствовала: недаром же вопила, что «убивают!»
Ну а потом стонала, разумеется, извивалась. Крики чередовались с новыми мольбами не убивать её, а только помучить в своё удовольствие, и отпустить!..
Хе-хе
Я помалкивал себе, ждал. Когда она более-менее затихла, и попыталась, нагибаясь ещё ниже, и выгибаясь, расслабиться, выискивая такое положение, чтоб суставы рук не корёжило от дикой боли, нанёс второй удар уже посильнее. Она снова закричала, забилась но не сильно. С вывернутыми почти до предела руками не больно-то поизвиваешься понимаешь же, что если суставы вывернутся, будет куда больней! А я не дал ей прийти в себя: начал хлестать в рабочем, так сказать, режиме: регулярно. И по ягодицам, и по ляжкам. И по икрам! Дышал глубоко и в ритме ударов: отлично это упражнение, между прочим, поддерживает мою «спортивную форму»!
О, как она теперь ругалась! Ну, в те моменты, когда я замахивался для нового удара во время самого-то удара могла только вопить! И судорожно выдыхать. Это воздушно-трепетное создание, эта нимфа искусства, эта носительница, с позволения сказать, культуры в массы, задвигала мне такое, что у бывалого морского волка уши в трубочку сложились бы!..
На мои действия её ругань и крики, от которых, думаю, буквально кровь в жилах застыла бы у слабонервных, а у меня только глаза разгорались, никак не сказались. Я продолжал «обрабатывать» её мускулисто-рельефные задницу и ножки до тех пор, пока отдельные багровые полосы-следы не слились в один сплошной, вспухший и покрасневший, рубец. Ушло на это всего минут двадцать пять я же тренировался, и попадал именно туда, куда хотел. Впрочем, если попадал и не туда, на те следы, куда уже бил получалось тоже неплохо: она взвизгивала даже сильнее!
Бил я расчётливо: так, чтоб был только удар, а тянуть плеть так, чтоб содрать кожу, пока не спешил. Успеется. Да и не входило в мои планы забрызгать тут всё кровищей, и дать ей просто умереть от потери этой самой крови.
Но вижу: подошло время. Сейчас отключится.
Прекращаю экзекуцию. Подхожу к её почти упёртому в пупок лицу. Сую туда скляночку с аммиаком. Начинает она головку-то воротить Ну, значит, нюхнула. И не отключится. Можно приступать к главному.
Подтягиваю верёвку, которая вытягивает вверх её привыкшие к такой позиции ручки: суставы прямо затрещали, но держатся пока. Вот что значит тренированные! Балерина же, туды её в качель
Прохожу к столу в углу. Беру оттуда переносную плитку газовую с обеими уже включёнными конфорками. На которых уж не волнуйтесь давно разложены раскалившиеся докрасна восемьдесят гвоздей! Гвозди, правда не очень толстые и длинные всего-то восьмидесятки. Я ж не садист какой не хочу протыкать её чудные ножки насквозь. Переношу всю плитку благо, гибкий газовый шланг это позволяет! поближе к ней, ставлю на пол: чтоб гвозди, пока буду их носить не остывали.
Беру плоскогубцы. И достаю за шляпку первый гвоздь.
Придирчиво выбираю место: ах, как чудесно рельефно выступают под кожей её тренированные и гармонично развитые, и сейчас напрягшиеся икроножные мышцы! Сильные. Способные выдерживать даже стойку на пуантах! Прелесть! Ух кайф!..
Первый гвоздь я втыкал медленно, и поэтому он успел немного остыть, и не «проплавлял» дыру в плоти, а просто протыкал. Зато как она голосила, как выла, извивалась!.. Я уж думал руки не выдержат, вывернутся: рывки и движения тела не позволяли усомниться, что заценила она мой «горячий» подход!
Но всё равно напряжения с икр дама не снимала: похоже, предстоящая боль от вывернувшихся суставов рук страшит её куда больше! Наивная дурочка.
Когда воткну, теперь почти до шляпки, остальные восемьдесят гвоздей, сделав её ножки похожими на двух ежей всё равно верёвку подтяну, плечи из суставов вывернув!
При вонзании, с проворачиванием, и рывками, остальных гвоздей, уже почти никаких новых ощущений я не испытал: просто повторение уже виденного и слышанного. Но я упорный и последовательный: не остановился, пока не закончил! Вгонял теперь прямо заподлицо, до самых шляпок.
Немного непривычный запах горелой человеческой плоти, чем-то напоминающий шашлыки, наполнял теперь весь подвал. А ничего: вентиляция у меня отменная. Нужно всего минут десять на полное проветривание. Включаю вытяжку.
Заодно и она «отвисится».
Дама моя, похоже, сдалась: почти полностью обвисла на верёвке, тихо стонала и подвывала. Правда, не плакала: похоже, слёзы кончились. И она уже не пыталась приподнимать тело на носочках: отнялись мышцы икр, стало быть. От боли. Пора.
Зашёл я сзади, мысленно похихикивая: не следит больше девушка за моими действиями, полностью предавшись ощущениям и сожалениям о своей злосчастной судьбе, проклиная минуту, когда села в мою машину стало быть, сейчас её ждёт сюрприз!
Прицеливаюсь. И выдаю ей плетью: так, чтоб самый кончик угодил в промежность!
О-о!
Таких воплей и проклятий мой подвал ещё не слыхивал. Видать, точно куда надо угодил удар: в самые ланиты. Ну, то есть губки.
Дал я ей с десяток секунд на «прихождение в себя». А потом снова ударил. И снова. И снова. От её воя и подёргиваний я уже почти дошёл снова до кондиции, и именно поэтому решил пока остановиться семяизвержение оставим на потом. На десерт, так сказать. А то ослабну. Разленюсь.