Пора идти.
Мама показала на фигурки:
Мы не закончили
У вас было достаточно времени на эту чушь. Женщина отмахнулась. Она говорила на замани, языке востока, как и они, но она была из народа йаба, из-за чего ее слова звучали более резко. Мальчик мертв, молитвы игрушкам этого не изменят, а перед представлением еще много работы, и Бааз рассчитывает, что оно начнется вовремя.
Мама покорно кивнула. Они с Коффи одновременно встали, но как только женщина ушла, снова посмотрели на Сахеля. Если бы не испачканный кровью саван, он мог бы показаться спящим.
Мы вернемся и закончим наши молитвы позже, прежде чем его похоронят, сказала мама. По крайней мере, этого он заслуживает.
Коффи одернула потрепанный воротник туники, пытаясь скрыть промелькнувшее чувство вины. Все остальные в Ночном зоопарке уже помолились за Сахеля, но она упросила маму подождать. Сначала она оправдывалась делами, потом головной болью, но на самом деле она просто не хотела видеть Сахеля таким, лишенным всего, что делало его настоящим. Она строила стены, чтобы защититься от почти непрестанных напоминаний о смерти, которая здесь всегда была рядом, но они все равно пробирались внутрь, вторгались в ее пространство. Теперь мысль о том, что они оставят Сахеля здесь, лежать в грязи, такого же одинокого, каким он был в последние мучительные секунды своей жизни, тревожила ее. Она снова вспомнила, о чем перешептывались другие смотрители сегодня. Рассказывали, что Сахель дождался поздней ночи, чтобы осуществить задуманное. Говорили, что он отправился в Великие джунгли, надеясь обрести свободу, а вместо этого нашел существо, которое убило его ради забавы. Она поморщилась. Все знали, что Шетани чудовище-убийца, и это само по себе было устрашающе, но по-настоящему Коффи выводило из себя то, что монстр ускользал от поимки уже много лет. Неправильно истолковав выражение лица дочери, мама взяла ее за руку и сжала пальцы.
Обещаю, мы вернемся, прошептала она. А теперь идем, пора.
Не говоря больше ни слова, она пригнулась и вышла из хижины. Коффи оглянулась на тело Сахеля в последний раз и последовала за ней.
Снаружи солнце уже садилось, отбрасывая алый свет на раненое небо, в котором среди облаков мелькали странные черные трещины. С приближением сезона дождей эти трещины приобретут более мягкий фиолетовый оттенок, но они никогда по-настоящему не исчезнут. Они были здесь всегда, сколько Коффи себя помнила, неизгладимый след, оставленный Разрывом.
Это случилось сто лет назад, ее еще не было на свете, но старики, когда набирались пальмового вина, по-прежнему то и дело вспоминали о Разрыве. Пьяные языки заплетались, когда они описывали яростную дрожь, расколовшую землю, как глиняный горшок, и мертвецов, заполонивших улицы Лкоссы. Они рассказывали о непрекращающейся опаляющей жаре, которая сводила людей с ума. Коффи, как и все дети ее поколения, страдала от последствий этого безумия. После Разрыва численность ее народа джеде сильно сократилась из-за войны и бедности, и их стало легко разделить, чтобы покорить. Ее глаза блуждали по трещинам в небе, которые сплетались друг с другом, как черные нити. На мгновение ей показалось, что, рассматривая их, она почувствовала что-то
Коффи! мама окликнула ее через плечо. Пойдем же!
Странное чувство исчезло так же быстро, как и появилось, и Коффи двинулась дальше.
В тишине они с мамой проскользнули мимо саманных хижин, теснящихся вдоль края Ночного зоопарка. Другие смотрители тоже готовились: Коффи с мамой проходили мимо мужчин и женщин в потрепанных туниках. Некоторые из них перевязывали свежие раны, оставшиеся от встреч с монстрами, иные были отмечены следами прошлых травм, вроде старых шрамов и отсутствующих пальцев. Все они выражали тихую покорность, сгорбившись и опустив глаза, Коффи с трудом выносила это, но понимала. Большинство работников Ночного зоопарка были джедези, как она, а значит, шоу будет продолжаться и этим вечером, хотя отсутствие Сахеля не останется незаметным. У него здесь не было настоящей семьи, но он был одним из них, его связали с этим местом неудачи и неверные решения. Он заслуживал большего, чем торопливые молитвы в разваливающейся хижине, он заслуживал достойных похорон, с монетами в ладонях, чтобы он точно смог добраться до божественных земель. Но лишних монет здесь не было ни у кого. Бааз об этом позаботился.
Хор воплей, рыка и рева наполнил вечерние сумерки, когда они подошли к кривому деревянному столбу, у которого заканчивались ряды хижин смотрителей. Красная земля сменилась зелеными лужайками, на которых стояли клетки всех размеров, форм и цветов. Коффи посмотрела на ближайшую, и ей ответила любопытным взглядом восьмиглавая змея-ньювира. Коффи прошла следом за мамой вдоль клеток с белыми карликовыми слонами и шимпанзе, затем обошла загон с парой жирафов, которые тихо паслись. Они прошли мимо купола птичника, заполненного черно-белыми импундулу, чуть не забыв прикрыть головы, когда птицы захлопали над ними своими массивными крыльями, рассыпая в небе искры молний. Ходили слухи, что в Ночном зоопарке Бааза Мтомбе содержится больше сотни экзотических животных. Коффи работала здесь уже одиннадцать лет, но так и не удосужилась посчитать.
Они быстро шли между клетками и загонами, но когда оказались у границы участка, Коффи замедлила шаг. Клетка из черной стали, которая находилась здесь, стояла отдельно от остальных, и не без оснований. В меркнущем свете дня был виден только могучий силуэт, обитатель клетки скрывался в тени.
Все в порядке. Мама кивнула Коффи, которая невольно остановилась. Я сегодня уже проверяла, как Дико, и он был в порядке. Она подошла к клетке, и тут же что-то пошевелилось в углу. Коффи напряглась:
Мама
Выходи же, Дико, тихо сказала мама. Она достала из кармана заржавевший ключ и вставила его в массивный замок. В ответ послышалось зловещее шипение. Коффи невольно поджала пальцы ног, когда из тени клетки появилось прекрасное существо.
У него было тело рептилии, мощное и мускулистое, украшенное радужной чешуей, которая, кажется, переливалась тысячей цветов при каждом движении. Умные лимонно-желтые глаза глядели то на Коффи, то на ее маму. Та пока что возилась с замком. Когда чудовище на секунду просунуло раздвоенный черный язык между прутьями решетки, в воздухе повис запах, похожий на дым. Коффи сглотнула.
Когда она увидела джокомото впервые, еще маленькой девочкой, Коффи показалось, что эти существа отлиты из стекла, что они хрупкие и уязвимые. Она ошибалась. Казалось, у огнедышащей ящерицы нет ни единой слабости.
Достань лист хасиры, скомандовала мама. Немедленно.
Коффи тут же вытащила из мешочка, висевшего на поясе, три изящных сухих листка с серебряными прожилками. На них блестела белая смола, от которой пальцы делались липкими. Сердце гулко забилось, когда дверь в клетку джокомото распахнулась, а его голова качнулась. Мама прикрыла нос одной рукой, а другую предупреждающе подняла:
Спокойно
Коффи потрясенно застыла, когда джокомото метнулся к выходу из клетки и заскользил на длинных когтистых лапах. Она дождалась, пока он не окажется в нескольких метрах от нее, и тогда подбросила листья в воздух. Дико тут же заметил их и невероятно быстро бросился вперед. Сверкнули острые зубы, раздался безжалостный треск и листья исчезли. Коффи быстро сунула руки обратно в карманы. Джокомото не водились в этой части Эшозы, они обитали в западной части континента. Поговаривали, что это дети Тиембу, бога пустыни. Размером примерно с обычного варана, Дико не был самым большим, быстрым или сильным животным в Ночном зоопарке, но он был самым вспыльчивым а значит, и самым опасным. Одно неверное движение, и он мог поджечь все вокруг. Коффи слишком хорошо помнила об ожогах смотрителей, которые об этом забывали. Ее пульс успокоился только после того, как листья хасиры подействовали и пылающее желтое свечение его глаз слегка потускнело.