Что?
И в этот момент я резко надавил левой рукой ей на шею прижимая Ханаду животом к столу, а правой задрал на ней юбку обнажая попу. На Мари были маленькие красные трусики, практически не прикрывавшие ягодицы, я рывком стащил их вниз до колен. Не обращая внимания на лепет Мари, что она опаздывает и что Рина ждёт её, я развёл пухлые ягодицы Ханады-сенсей и просунул между ними свой член. Между ног у Мари было горячо, гораздо горячее чем только что, когда мы с ней кувыркались в постели. Я думаю, что набросился на неё даже не потому что хотел. То есть я её хотел, конечно, но дело было не в этом. Я просто почувствовал, что она мне сейчас не принадлежит и мне захотелось доказать обратное. Прежде всего, самому себе доказать.
Такаши-кун! Не туда! Мне больно! Не надо! Помедленнее, пожалуйста! её жалобные причитания меня только ещё больше заводили. Ханада-сенсей, впрочем, не пыталась вырваться, если бы она резко потребовала прекратить, я бы тут же отступил. Но она только бессвязно лепетала и жаловалась, а сама прогибалась всё ниже, выставляя попу мне навстречу. Уже через минуту Мари начала громко стонать, вцепившись в столик, который ходил ходуном сотрясаемый нашей совместной пляской. И стонала она совсем не так как только что на кровати. Это были совсем другие стоны. Теперь я чувствовал, что Мари действительно наслаждается. Учительница запустила руку себе между бёдер и её зад начал выписывать замысловатые восьмерки двигаясь мне навстречу. Не успел я кончить в неё, как она, соскользнув с моего члена присела на корточки зажав бедрами свою ладонь и сотрясаясь всем телом. Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. Взгляд у неё был мутный и почти безумный, густые чёрные волосы растрепались, тушь опять потекла, на белой коже лба выступили мелкие бусинки пота.
Такаши-кун! проговорила она хрипло. Я вернулся к кровати и сел, я чувствовал себя так, словно изнасиловал Мари, но, несмотря на это мой член всё ещё стоял. Мари подползла ко мне на четвереньках, словно собака и прежде, чем я успел ей помешать, взяла мой член в рот. Она не отпускала его пока, мой пенис не начал опадать. Ханада-сенсей сидела у моих ног, вся растрёпанная, с задранной юбкой, трусики по-прежнему были у неё на щиколотках.
У тебя красивые ноги, Мари! сказал я ей.
Она опять посмотрела на меня, взгляд её прояснился. Ханада-сан облизнула губы и сказала:
Теперь ты видишь какая я? Я не могу кончить от обычного секса. Тогда в классе у меня внутри от страха всё сжималось, что кто-нибудь зайдёт и увидит нас! Сейчас, когда ты набросился на меня на секунду мне стало по-настоящему страшно! По-другому я не могу получить удовольствие!
Мне вдруг стало её так жалко! Она была такая несчастная сейчас! Я опять подумал, что люблю Ханаду-сенсей. Моя рука сама начала гладить учительницу по её растрёпанным волосам.
Ты очень хороший! прошептала Ханада, ласкаясь. Она встала, натянула трусики, оправила юбку.
Я зайду в ванну на секунду!
Я начал одеваться, когда Мари вышла, я был уже почти готов. Она была посвежевшая, помолодевшая, волосы собраны в аккуратный хвост.
Пока Такаши-кун! Ханада-сан поцеловала меня в губы и сказала:
Не забудь завтра придти с отцом! Будут собеседования по планам на будущее!
Мари ушла, я остался в номере отеля один. Мне нужно было выждать некоторое время чтобы не заметили, что мы выходим из одного лав-отеля. Как всегда, в такие моменты мне стало грустно и одиноко. «Почему мы не можем быть всё время вместе!» с тоской размышлял я.
Назавтра у нас были собеседования. Пустая трата времени, честно говоря. Я и вообще не ожидал, что мой старик придёт, у него дел обычно по горло, но он явился и даже не опоздал. В костюме он довольно-таки неплохо смотрится. Всё время пока Ханада-сенсей втирала что-то моему старику, я, честно говоря, смотрел на её губы и то представлял, как целую её, то вспоминал как смотрится этот маленький ротик, эти пухлые губки, когда ласкают мой пенис. А учительница разошлась вовсю! Щёки у неё раскраснелись, она была сейчас чудо как хороша! Посмотрел я на своего старика, а у того рот приоткрылся, он весь аж вперёд подался и ловит каждое её слово. Ни разу я ещё не видел, чтобы он так на какую-нибудь женщину смотрел. Мари, по-моему, заметила какое впечатление произвела на моего старика и от этого распалялась ещё больше. Мне это, честно говоря, не очень понравилось. Когда мы домой ехали, мой старик сказал с восторгом:
Какая у тебя прекрасная учительница, Такаши! Не знаешь случайно, она замужем?
Она не замужем, но у неё есть дочь, в нашей школе учится, отвечал я с плохо скрываемым раздражением, но мой старик ничего этого не почувствовал. Он только улыбнулся и проговорил весело:
Значит она мать-одиночка, как и я!
Он сказал это таким тоном, точно это было большим достижением. Я вытащил телефон и написал Ханаде-сан:
«Скучаю по тебе!»
«Я тоже!»
Отвечала она и поставила в конце сердечко.
На следующий день японского у нас не было, и я видел Ханаду-сан только мельком на большой перемене. И поговорить с ней я естественно не мог. К тому же у Мари сегодня была прорва работы и наше свидание накрылось медным тазом. От нечего делать я попёрся в клуб и там наткнулся на Огаву, которую пару дней не видел. В клубе больше никого не было. Имамура готовилась к заседанию студсовета, на котором рассчитывала выбить нам бюджет на летний лагерь, а Эндо-сан, в её отсутствие тоже видимо решила не приходить. Огава сидела за столом и что-то писала. Я раньше и не знал, что она носит очки. Они ей, кстати, очень шли. Огава убрала волосы назад, и я впервые смог разглядеть её лицо. Сейчас я понял, что на самом деле Огава очень похожа на Ханаду-сан. Не только глазами, но и вообще.
Знаешь Огава, ты очень похожа на Ханаду-сенсей! сказал я.
Заткнись! отвечала Огава, не отрываясь от своей рукописи.
Я уселся напротив и стал смотреть на неё. Я глядел и мне казалось, что я смотрю на Ханаду-сан.
Тебе гораздо лучше, когда волосы убраны! сказал я.
Огава цыкнула зубом, не удостоив меня взглядом. Некоторое время она продолжала писать, потом подняла глаза и взглянула на меня с раздражением. И даже этим своим взглядом она напомнила мне мою Мари.
Что ты на меня смотришь? спросила Огава недовольным тоном, тебе, что больше заняться нечем?
Конечно нечем! отвечал я ей, ты сама сказала, что рассказ мой ужасен! А что ещё делать в литературном клубе?
Мог бы что-нибудь почитать! заметила Огава.
Я вообще-то не очень люблю читать! признался я.
Это заметно! Что ты тогда здесь делаешь?
Сам не знаю! отвечал я. Я подпёр рукой щёку и продолжил наблюдать за Огавой. Она вернулась к своему манускрипту и больше на меня не смотрела.
Ты пишешь рассказ? спросил я.
Не твоё дело! отвечала Огава.
Дашь потом почитать?
Она фыркнула, но ничего не сказала. Я взглянул на часы.
Мне пора на подработку!
Скатертью дорога! напутствовала меня Огава.
Тебе не кажется, что наши отношения определённо улучшились в последнее время? заметил я.
Кыш! Кыш! отвечала Огава, не отрываясь от своего творения. Но мне показалось, что она всё-таки довольна.
На следующий день я снова увидел Огаву в столовой. Она убрала волосы назад, сделала такой верхний хвост, так, кажется это у девчонок называется. Ей он очень шёл. Парни в очереди пялились на неё. То ли из-за причёски, то ли по другой причине, но даже и форма на ней теперь сидела по-другому, не так мешковато, как раньше. Огава определённо перешла из разряда серых мышек в класс милашек! Она посмотрела на меня, и я заговорщицки подмигнул ей. Огава покраснела, потом решительно встала и направилась к столу, за которым обедали мы втроём, я, Така и Сакура. Огава села рядом с Сакурой и сказала, глядя на меня: