Буранушка! Я же просила! рявкнула Метелица.
И нам с тобой заодно! Не любит Елиазар, когда я людей из лесу выкатываю! Говорит, сами виноваты, пусть замерзают! Чтобы другим неповадно было по лесу зимой шастать! пояснил медведь.
Правда-правда! согласилась волчица.
Да вы же сами из лесу выкатываете! с укором произнесла я. А Карачун ваш ничего не узнает! Если мы все правильно сделаем, то никто ничего не узнает!
Ой, себя погубишь и нас заодно! завыла волчица.
Погодите! прислушалась я, различая среди воя метели крики птиц. Я тут же бросилась к окну. Что там такое?
Видать, человек забрел! Птиц растревожил! проворчал Буранушка, тоже выглядывая в окно. Пошутили и хватит! Мы с Метелицей сходим, посмотрим, что там. А ты тут оставайся! Подарки меряй!
Что?!! возмутилась я, с тревогой всматриваясь в лес. Нет, нет, нет! Пусть сам сидит и подарки рассматривает! Если это человек, мы обязаны его спасти и отогреть! Несите одежду, какая есть!
Буран с волчицей исчезли, а потом притащили ворох одежды.
Она что? Вся из снега? удивилась я, глядя на платья, расшитые драгоценностями. Здесь есть что-нибудь теплое! Шуба? Настоящая! Эх, ладно!
Я стала снимать с себя свитера, куртку, штаны и зимние ботинки. Хорошо, что у меня с собой была! Мне уже не пригодиться, а вот кому-то она будет очень нужна!
Ой, смотреть не могу, выли звери. Аж ребра выпирают! Как веточка! Как прутик!
Да какие ребра? удивилась я, осматривая себя. Вон, глядите, какие запасики у меня тут на зиму!
Я собрала кожу на бочке, показывая бесячую складочку.
Как березка тонкая, завыл даже Буран. Словно эхом что-то завыло за окном. Совсем опилочка!
Да ладно вам! буркнула я, пытаясь найти, где перед, а где зад у снежного платья. О, нашла! Платье скользнуло мне, и я поняла, что в нем еще место в аренду сдавать можно! Заглянув в вырез и увидев свои тонкие ноги, я прикинула, что тут целый цирк разместить можно. Хотя, акробаты между ног это последнее, что меня сейчас интересует!
Гляди-ка! Прямо похорошела! переглянулись Буран и Метелица. Еще бы косу ей! Так вообще бы красавица раскрасавица!
Один комплект одежды у нас был! Надо же с чего-то начинать?
Натянув поверх платья чужую шубу, я стала расхаживать по комнате.
Теплая одежда, чтобы отогреть потеряшку, звуковой сигнал, чтобы люди на звук шли, и то, на чем я могу ездить по сугробам, закусила губу я, искоса видя свое отражение в зеркале. Только быстрее! Умоляю! А то там кто-то насмерть замерзнет!
Я стянула снежное покрывало, собирая одежду. Получился мешок. Начало положено!
Сейчас все сделаем! переглянулись волчица и медведь.
Через пять минут на мне появилась огромная шапка ушанка, а в руках балалайка.
Хорошая шапка! Добротная! Мужик один потерял, порадовал меня Буранушка. Я за ним, мол, шапку забери, уши отморозишь! Пол леса за ним бежал! Аж до самой деревни по сугробам. Видать, подарить мне решил. Понравился чем-то я ему! Приглянулся! Раз он ее мне бросил и тут же деру дал! Скромный такой, обратно подарок не забирал!
Я ощупала ушанку, понимая, что шапка действительно теплая и добротная.
0 Ее издали видно! Сразу заприметишь. А балалайка, чтобы слышали, что играет кто-то! Они балалайку любят! Ну, садись на меня! Поедем спасать! проворчал Буранушка.
Я уселась на Бурана, чувствуя, что спасать потеряшку придется уже от нас! Сидит бледная девка в ушанке на медведе, неумело тренькает на балалайке. А сзади мешок телепается. Мне показалось, что это не самая хорошая идея, но Бурана уже понесло.
Ледяные коридоры сменяли друг друга, пока я нервничала. Я всегда нервничаю, что слишком медленно! Тут каждая секунда на счету!
А Метелица где? спросила я, когда мы врезались в девственный сугроб. Ушанка чуть не слетела с меня, а я еле удержала ее.
Вперед побежала! Она по сугробам быстро бегает! прокряхтел Буран, прыгая в сугробе. Сейчас все узнает, и расскажет!
Только сейчас я поняла, для чего мне нужна балалайка!
Бдем! отбила я одну ветку балалайкой.
Трень! отбила вторую, дернув головой вовремя в сторону.
Видала! Видала! послышался голос Метелицы. Она легко бежала, едва касаясь снега лапами. За ней стелился снежный хвост. Девка с корзиной возле гиблой ели раздевается и с кем-то разговаривает!
Глава шестая. Оперуполномоченная мачеха
Скромная девушка плакала и ждала, когда ее позовут замуж.
Поэтому никак не собиралась отзываться на «ау!»
и два раза пряталась от вертолета.
Буранушка быстрее! умоляла я, гладя медвежьи бока. «Треньк!», отбивалась от заснеженных ветвей моя «гитара для начинающих».
Быть снегурочкой в мои планы не входило. Но пришлось слегка раздвинуть планы, чтобы вошло. «А может все-таки одноглазой?», намекали густые ветки, целясь мне в лицо. «Балалайку тебе!», возмущалась я. И тут же выполняла обещание, стряхивая с ветвей пушистые шапки снега.
Буранушка торопился изо всех сил. Он как бы набрасывался на каждый сугроб, разбивая его своими мощными лапами. Лес был очень густой! Почти непроходимый! Я впервые видела такие дебри,
Ага! Щас! сплюнула я растрепавшиеся волосы. Я что зря семь лет оттарабанила в музыкальной школе по классу скрипки? Чтобы какая-то ветка пыталась поиграть в офтальмолога?
Это была хорошая попытка, увернулась я, чувствуя, как ветка прошлась по моему лицу.
Каждая ветка пыталась проверить мое зрение и тут же сделать операцию по удалению «плохо разглядевшего ее» глазика.
Ау! кричала я, слыша, как мой голос уносит метель. Ау! Ау!
Буранушка упорным трактором расчищал дорогу, пока я высматривала несчастную потеряшку.
А здесь медведи водятся? спросила я у Буранушки, когда мы миновали густой ельник.
Водятся, но только друг с другом! С другим зверьем они не водятся! послышался запыхавшийся голос Бурана.
Сюда! кричала легконогая волчица, вылетай из-за елок. Ее снежный хвост огибал могучие стволы древних елей.
Буранушка подналег, ворча на все лады. Я пыталась удержаться на медведе, вцепившись в его густую и жесткую шерсть.
Из-за густого ельника показалась полянка с огромной даже по меркам древнего леса елкой. Чириканье и стрекотание птиц стало громче. С ветки слетела сорока, пролетев прямо перед моим лицом.
Я прислушалась.
Раньше для меня это обычное чириканье. Так сказать, ничего не значащий фоновый шум. Но сейчас это были осмысленные фразы. Стайка воробьев сидела на сугробе. Стоило кому-то крикнуть: «Человек!», как это подхватывали другие птичьи голоса, сливаясь в один гомон.
Человек!
Че вовек! Чемонек!
Чучубек! Чебучек! Черевек!
Дровосек!
Мне показалось, что среди птичьих голосов я расслышала даже нечто отдаленно похожее на интимные пристрастия дровосека и любовь к чебурекам. В гомоне все слова сливались воедино, как вдруг все чей-то воробьино истеричный голос заорал громко и отчетливо:
Сме-е-е-ерть!!!
В этот момент воробьи притихли и вспорхнули с сугроба.
Где?! обалдела я, вертя головой. Воробьи тут же пересели на соседний сугроб.
Рядом! Гадом! Садом! Каким садом! Что рядом! Градом!
Опять их крики слились в неразличимый гомон.
Сме-е-ерть!!! истерично заорал кто-то из них, как бы подытожив игру в испорченный телефон. Они снова вспорхнули и отлетели подальше.
Идиоты! Идиоты! перекрикивался кто-то из заснеженных ветвей.
Ага, Ага! соглашался уже другой птичий голос. Угу! Угу!
Это казалось таким удивительным, что я на секунду заслушалась. Иногда я думала, плохо, что с птичками умеют общаться только героини мультиков. А вот сейчас понимаю, что у меня это тоже неплохо получается!
Там она! крикнула Метелица, ведя нас к огромной ели. Только сейчас я увидела сначала брошенную в снегу корзинку, а потом и саму потеряшку.
В заснеженном лесу возле огромной заснеженной ели стояла девушка. На ней был коричневый тулуп, валенки и еще один платок, обмотавший тулуп сверху.