Тогда-то я и превратился в соляной столб. По крайней мере, так мне показалось. Я боялся, что рассыплюсь в пыль, стоит кому-то ко мне прикоснуться.
Я могу быть таким, как Трой.
Во мне жила тьма. И жестокость. И все то, из чего складывалось его величие.
Во мне были те же голод и презрение к миру, а еще сердце просто сердце, орган, внутри которого не происходило ничего особенного.
Я мог оставить прошлое.
Стать кем-то другим.
Стать кем-то. Точка.
Я никогда прежде не рассматривал такую возможность.
Вскоре Кэт ушла. А Трой и Спэрроу заговорили. Я слышал, как Трой налили себе выпить. Они говорили об адвокатах и о том, что сказать Сейлор. Спэрроу предложила отправить меня в школу Монтессори[3], что бы это ни было. Я на цыпочках подошел к кровати, слишком уставший, чтобы беспокоиться о собственном будущем. Колени подкосились, и я почувствовал, как вяленая говядина подступает к горлу. Метнулся в туалет и опустошил желудок.
Сирота. Ошибка. Монстр.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем они зашли в мою комнату.
Я притворился, будто сплю. Не хотел говорить. Мне хотелось лишь лежать с закрытыми глазами из страха, что они все же решат, что не хотят оставлять меня себе, или скажут что-то такое, чего я не хочу слышать.
Я почувствовал, как прогнулась кровать, когда Спэрроу присела на край. Здесь у меня было постельное белье белого и зеленого цветов баскетбольного клуба «Бостон Селтикс», игровая приставка, телевизор и футболка Билла Рассела[4] на стене. Стены комнаты выкрашены в зеленый цвет и увешаны фотографиями в рамках, на которых я был запечатлен с Троем, Спэрроу и Сейлор в Disney, в киностудии Univesal и на Гавайях.
А в моей комнате в доме Кэт была только кровать, комод и мусорное ведро.
Ни краски на стенах. Ни фотографий. Ничего.
Я никогда не задавался вопросом, почему Бреннаны брали меня к себе.
Почему я был частью этой ненормальной договоренности.
Мы знаем, что ты не спишь. Дыхание Троя, пахшее виски, коснулось моих волос, упавших на глаза, и мой нос дернулся. Надо быть идиотом, чтобы заснуть в такую ночь, а мой сын не идиот.
Я открыл глаза. Его силуэт занимал большую часть комнаты.
Спэрроу опустила руку мне на спину и принялась выводить круги ладонью.
Я не рассыпался в пыль.
Выдохнул.
И все же я не соляной столб.
Ты мой настоящий отец? выпалил я, но не нашел в себе смелости посмотреть ему в глаза, когда задал вопрос: Кэт залетела от тебя?
Уже давно надо было об этом спросить. Только это все и объясняло.
Иначе ты вообще не стал бы уделять мне так много времени. Не может быть, чтобы вы позволяли мне проводить здесь время только потому, что бабушка Мария когда-то драила ваши туалеты. Я твой внебрачный сын?
Ты не внебрачный ребенок и ты не мой сын, прямо сказал Трой, отведя взгляд к окну. Перед ним простирались очертания Бостона на фоне неба. Все то, чем он владел и заправлял. Во всяком случае, не родной.
Я Грейстоун, упорствовал я.
Нет, процедил он. Ты Бреннан. У Грейстоунов нет сердечного гена.
Я никогда не слышал об этом гене. С другой стороны, я почти каждый день прогуливал школу, предпочитая курить возле баров и продавать все, что украл за день, чтобы купить себе обед.
Я не идеальный. Я сел, сердито глядя на них. Так что если хотите идеального послушного ребенка, то выгоните меня прямо сейчас.
Мы и не хотим, чтобы ты был идеальным. Спэрроу принялась гладить меня быстрее, напористее. Мы просто хотим, чтобы ты был нашим. Нашим Сэмюэлом. Даром Божьим. В Библии Самуил был дарован Анне после долгих лет молитв. Она думала, что бесплодна. Ты знаешь, что это значит?
Значит, что женщина не может иметь детей. Я вздрогнул. Чтобы иметь детей, их сначала нужно сделать, а я прекрасно знал, как люди их делают несколько раз видел, как Каталина практиковалась со своими клиентами, и это было чертовски мерзко.
Спэрроу кивнула.
После рождения Сейлор врачи сказали, что я больше не смогу забеременеть. Оказалось, что мне это и не нужно. У меня есть ты. На иврите твое имя означает «Бог услышал». Шмуэль. Бог услышал мои молитвы и превзошел все мои ожидания. Ты исключительный, Сэмюэл.
Исключительный. Ха. Таким словом я бы описал известную картину или тому подобную хрень, но точно не девятилетнего бывшего наркомана и выздоравливающего алкоголика, который к тому же был активным курильщиком и вдвое меньше своих сверстников.
Мое детство было настолько отстойным, что от наивности уже давно ничего не осталось, и если Спэрроу думала, что пара домашних обедов и поглаживаний по спинке это изменят, то ее ждал неприятный сюрприз.
Скажите мне, почему я здесь. Почему не в приюте. Я уже достаточно взрослый, чтобы знать, потребовал я, сжимая руки в кулаки и стискивая челюсти. И не надо говорить мне о Библии. Может, Господь и услышал Анну, но меня Он точно не слушал.
Ты здесь, потому что мы тебя любим, сказала Спэрроу как раз в тот момент, когда Трой ответил:
Ты здесь, потому что я убил твоего отца.
Воцарилась тишина. Спэрроу вскочила с кровати и уставилась на мужа, вытаращив глаза. Ее рот открылся, как у рыбы. Трой продолжил:
Он сказал, что заслуживает знать. И он прав, Рыжая. Правда в том, Сэм, что незадолго до своей смерти твой отец похитил Спэрроу с явным намерением ее убить. Я должен был спасти жену и сделал это без раздумий. Я хотел, чтобы в твоей жизни была отцовская фигура. Человек, на которого ты мог бы равняться. План состоял в том, чтобы время от времени водить тебя на баскетбольные матчи. Давать тебе наставления, советы и обеспечить солидную сумму на обучение в колледже, чтобы ты мог стартовать в жизни. Привязываться к тебе никогда не входило в мои планы, но это все равно произошло. Он посмотрел мне прямо в глаза. Я очень быстро понял, что ты не проект. Ты часть моей семьи.
Ты убил моего отца, повторил я.
Я знал, что Брок Грейстоун умер, но Каталина и бабушка Мария всегда говорили, что это случилось в результате несчастного случая.
Да, прямо ответил он.
Кто об этом знает?
Ты. Я. Кэт. Тетя Спэрроу. Бог.
Бог тебя простил?
Трой ухмыльнулся.
Он подарил мне тебя.
Есть те, кто сказал бы, что это наказание.
Теперь Брок мертв, а Кэт сбежала. Бреннаны мой единственный шанс выжить, нравится мне это или нет.
Все хорошо? спросил Трой. От южного акцента слово прозвучало скорее как «ха-ашо?».
Я уставился на него, не зная толком, что мне думать или делать.
А теперь я схожу за пончиками. Он наклонился за моей сумкой и достал оттуда пачку сигарет Кэт. Время близилось к полуночи. Ясно, что он собирался на одно из своих «дел».
С пончиками все всегда становится лучше, заметила Спэрроу, подхватывая его ложь. Будь осторожен, милый.
Трой наклонился и поцеловал ее в макушку.
Всегда, Рыжая. А ты он взъерошил мне волосы своей крупной ладонью, завязывай с сигаретами. От этого дерьма и помереть недолго.
В этот момент я решил, что буду курить, пока не откажут легкие. Не потому, что хотел перечить дяде Трою, а потому, что перспектива умереть молодым показалась мне весьма заманчивой.
Когда он ушел, я обратился к Спэрроу. Нервы были на пределе. Я опасался, что меня снова вырвет, только на этот раз ей на колени. А меня никогда не рвало, и я никогда не плакал.
Он не хотел меня забирать, сказал я.
Она провела пальцами по моим волосам, поправляя растрепанные пряди.
Да, не хотел. Но только потому, что не хотел, чтобы твоя мать навсегда ушла из твоей жизни.
Но тебе на это плевать. Почему?
Потому что я знаю, что лучше не иметь вовсе никакой матери, чем плохую. Каждый день, что ты проводил с ней, отзывался болью в моем сердце.
Бабуля тоже ушла.
Она не уходила, милый. Она умерла. От нее это не зависело.
Мне все равно. Я ненавижу женщин. Ненавижу их.
Однажды ты встретишь ту, которая изменит твое мнение. Спэрроу улыбнулась украдкой, будто знала что-то, чего не знал я. Но она ошибалась.