Завеса непролитых слез застлала обзор, и я поняла: если постараюсь их смахнуть, то все увидят, что я плачу. Мне было так стыдно, что хотелось умереть. Расплывшийся перед глазами парень-наркоша послушно поднял металлическую перекладину и, опустив голову, спешно пробурчал приветствие подошедшему к нам незнакомцу.
Тот сел в мою тележку, прижал металлическую перекладину к нашим животам и выбросил сигарету, окутав нас пеленой дыма.
Я вытерла глаза и, сгорая от стыда, одними губами произнесла «спасибо». А когда подняла голову и мы встретились взглядом, все у меня внутри разбилось, словно стеклянный потолок, который пробила сверхновая звезда.
Он.
Я не знала его, но мечтала о нем.
Этот мужчина приходил ко мне во снах каждую ночь с тех пор, как мне исполнилось девять.
С тех пор, как я начала украдкой читать под одеялом любовные романы о храбрых рыцарях и влюбленных в них принцессах.
Красивых и благородных, с глазами, взгляд которых мог пронзать душу.
На вид ему было чуть за двадцать. Волосы рыжевато-коричневого цвета растрепались от ветра и выглядели сексуально в своей неопрятности. Глаза словно две серебристые луны, из тех, что меняют цвет в зависимости от освещения. Его кожа сияла, будто его окунули в золото, и он был таким высоким, что его колени торчали из тележки. На нем была черная футболка с треугольным воротом, облегавшая мускулистую грудь и бицепсы, и черные джинсы с дырками на коленях.
На его шее, на потрепанном кожаном шнурке, висел талисман с изображением Святого Антония.
Я Я Эшлинг. Я протянула ему руку.
Наша тележка дернулась вперед и заскрипела, когда пара девчонок моего возраста запрыгнули в вагончик позади нас, с жаром обсуждая девушку по имени Эммабелль, которая училась с ними в одной школе и, судя по всему, переспала с половиной футбольной команды, а другой половине отсосала.
Парень не обратил внимания на протянутую ладонь. Я сглотнула, убрала руку и опустила ее себе на колени.
Плохая ночка? Он задержал взгляд на моих припухших глазах.
Хуже не бывает. Мне даже не хватило воспитания, чтобы вежливо улыбнуться.
Очень в этом сомневаюсь.
О, готова поставить что угодно на то, что у меня ночь проходит хуже, чем у всех остальных в этом парке аттракционов.
В ответ он вскинул бровь, показав, что в его красоте таилось нечто дьявольское, перед чем, как я подозревала, немногие женщины могли устоять.
На твоем месте я бы не стал заключать со мной пари.
Да ну? И почему же?
Я всегда выигрываю.
Все когда-то бывает в первый раз, тихо ответила я, начиная думать, что он, на мой взгляд, был слишком уж самоуверенным. Готова поставить что угодно на то, что у меня выдалась ночь хуже, чем у всех присутствующих в парке аттракционов.
В самом деле? Что угодно?
В разумных пределах. Я расправила плечи, опомнившись.
Она всегда велела мне вести себя определенным образом. Если бы она сейчас парила надо мной в виде призрака, то точно не оценила бы мой наряд. Меньшее, что я могла сделать, это хотя бы не лишаться девственности с этим красивым незнакомцем в результате глупого пари.
Что-то мне подсказывает, что ты самая разумная среди всех. Он покрутил зажигалку между длинными пальцами, и это движение показалось мне на удивление успокаивающим.
Среди кого?
Детей в семье.
Откуда ты вообще знаешь, что у меня в семье есть еще дети? Я приподняла брови от удивления.
Он дерзко посмотрел на меня, а его глаза говорили мне то, что не имел права говорить ни один незнакомец. Казалось, будто ему принадлежал весь мир, а поскольку я была его частью, то он мог заполучить и меня тоже. И внезапно я осознала, что все происходящее очень странно и в некоторой степени опасно.
Я хотела раздеться перед этим мужчиной, а мне никогда не хотелось раздеваться ни перед одним мужчиной, ни по какой причине, в особенности романтической и я имею в виду не только одежду.
Я хотела заставить его взорваться, как пиньяту[8], пробраться в самое его нутро и откопать все его качества, черты характера и дурные привычки. Кто он такой? Какое у него прошлое? Почему он заговорил со мной?
Ты думаешь, что в тебе нет ничего особенного, тихо сказал он.
Разве люди считают себя особенными?
Только те, которые таковыми не являются.
А мне что-то подсказывает, что ты главный бунтарь среди детей в твоей семье. Я заправила волосы за уши.
Он усмехнулся, и я прочувствовала это до самого нутра. Будто воздух вдруг накалился от одного лишь его довольства.
В точку.
Должно быть, в детстве ты был настоящим безобразником. Я склонила голову набок, будто под другим углом смогла бы увидеть его образ в возрасте девяти или десяти лет.
Таким, что мать выгнала меня, когда мне было девять.
О, мне жаль, пискнула я.
А мне нет. Избежал верной смерти.
А твой отец?
А он нет. Незнакомец достал пачку сигарет, которую хранил в закатанном рукаве рубашки, а-ля Джек Николсон в «Пролетая над гнездом кукушки». Прикрыл рот ладонью и поджег еще одну «раковую палочку». Я заметила, что Наркоша увидел это, но не сказал ни слова. Его застрелили, когда я был ребенком.
Заслуженно? неожиданно поинтересовалась я.
Безусловно. Горячий Незнакомец сделал затяжку, и оранжевый уголек на конце сигареты вспыхнул, совсем как штуковина в моей грудной клетке. А что твои родители?
Оба живы.
Но кто-то все же умер. Иначе ты бы не плакала. Он спиралью выпустил струю серого дыма в небо, и мы оба наблюдали, как он рассеивается над нами.
Да, я кое-кого потеряла сегодня вечером, призналась я.
Кого?
Без обид, но это не твое дело.
Я не в обиде, но будет тебе известно он приподнял мой подбородок рукой, в которой держал сигарету, все в округе Саффолк мое дело, милая, и сейчас ты находишься в его пределах, так что подумай еще раз.
Меня охватило странное чувство. Внутри боролись страх, желание и ощущение нашего сходства. Он был прямолинейным, агрессивным, настоящим бойцом. Каким бы невероятным это ни казалось, я знала, что мы оба повреждены в одном и том же месте, пускай и травмированы по-разному.
Наша тележка пришла в движение и проехала через шторку из черного винила. Огромный пластмассовый зомби наклонился вперед из облака зеленого дыма и злобно рассмеялся мне в ухо.
«Монстр тебя поймает».
Вокруг были кружащиеся чудища, кричащие зомби, которые плевали водой нам в лица, и собравшееся за ужином семейство трупов. Их ребенок стрелял в нас лазерами из красных глаз.
Вереница тележек медленно и неукротимо поднималась наверх. Люди вокруг нас визжали от возбуждения.
Ты когда-нибудь чувствуешь себя потерянным? прошептала я.
Моя ладонь лежала на поцарапанной пластиковой скамейке, когда незнакомец накрыл ее своей и переплел наши пальцы. Его ладонь была теплой, сухой и мозолистой. Моя холодной, мягкой и потной. Я не стала ее убирать, даже когда пространство вокруг меня начало гудеть от опасности, сгущая воздух и лишая меня кислорода.
Играй с монстрами, но не удивляйся, когда они тебя одолеют.
Нет. Мне пришлось найти себя еще в юном возрасте.
Везунчик.
Я бы не стал описывать себя этим словом, усмехнулся он.
Значит, ты не ирландец? я не смогла сдержать любопытства.
Он даже не был похож на ирландца слишком высокий, слишком широкоплечий, слишком загорелый, но говорил с тем же южным бостонским акцентом, что и большинство ирландцев из рабочего класса.
Ну, это с какой стороны посмотреть, ответил он. Вернемся к нашей теме: ты потеряна.
Да, верно. Я прокашлялась, вновь подумав о ней. Не думаю, что когда-нибудь найду себя. У меня мало друзей. Вообще-то у меня была всего одна настоящая подруга, и сегодня она умерла.
Не нужно ничего искать. Смысл жизни не в том, чтобы найти себя. А в том, чтобы создать. Есть некая свобода в том, чтобы знать собственную суть, все, на что ты способен. Когда беззастенчиво остаешься собой, становишься непобедимым. Его голос проникал в меня, задевая за живое. Мы крепче сжали пальцы друг друга. Наша тележка то и дело шаталась из стороны в сторону, а зомби махали руками, пытаясь нас схватить. Люди вокруг хихикали и кричали.