Подпевая рождественским песням, я поправляю несколько упавших украшений, слежу за тем, чтобы щелкунчики стояли ровно, и направляюсь к прилавку, чтобы помочь обслужить очередь, которая петляет вокруг пряничного домика. Прежде чем добираюсь туда, я вижу маленькую девочку лет семи-восьми, нижняя губа которой дрожит, когда она баюкает красную елочную игрушку.
Нет ничего хуже слез во время праздничного сезона. Возможно, ее подавляют шум и толпа, проталкивающаяся мимо ее крошечной фигурки.
Ну, не в мое дежурство. Я опускаюсь на колени, чтобы быть на уровне ее глаз, и дарю ей свою самую жизнерадостную улыбку.
Ты в порядке, милая? Здесь немного оживленно, потому что Рождество приближается с каждым днем.
Кажется, с тех пор, как наступил ноябрь, магазин превратился из тихого в хаотичный всего за несколько дней.
Большие голубые глаза маленькой девочки блестят от слез, когда она едва заметно кивает мне. Где ее родители? Я оглядываюсь по сторонам, но не вижу поблизости никого, кто выглядел бы соответствующим образом.
Мама или папа здесь, с тобой?
Папа снаружи, разговаривает по телефону.
Она отводит взгляд.
О, ты покупаешь сюрприз для мамы?
При упоминании о матери по лицу маленькой девочки текут слезы. Ах, милая. В чем же тут дело?
Она шмыгает носом.
Я хотела подарить ей эту елочную игрушку с ее именем, но у меня есть только пять фунтов.
Я смотрю на дисплей и вижу, что персонализация обойдется еще в три фунта.
Возможно, когда папа положит трубку
Она обрывает меня.
Он сказал «нет». Он говорит, что легче не говорить об этом, иначе ему становится слишком грустно. Бабушка сказала, что у мамы был рак, и теперь она с ангелами. Еще больше слез стекает по ее ангельским щекам, и я совершенно теряю дар речи. Это будет наше первое Рождество без мамы. Я хочу повесить это на переднюю часть елки, чтобы знать, что она все еще с нами.
Я действительно слышу, как мое сердце разрывается от горя из-за маленькой девочки. Ей нужна эта игрушка тут двух мнений быть не может.
Почему бы мне не сделать его индивидуальным, компенсировать разницу в три фунта, и это могло бы стать моим рождественским подарком тебе?
Ее маленькое личико светится радостью.
Правда?
Это было бы для меня удовольствием. Ты хочешь, чтобы я написала «Мама» или
Она качает головой.
Ее звали Грейс.
Мне нравится это имя! «Удивительная грация» одна из моих любимых колядок.
Она улыбается, и ее покрасневшие глаза загораются.
Это тоже была мамина любимая! Ты можешь написать на нем «Удивительная Грация» для нее?
Уверена, что смогу.
Я приступаю к работе, убеждаюсь, что это идеально подходит для моей юной покупательницы, а затем проскакиваю очередь и веду ее к передней части прилавка. «Встречаюсь с VIP-клиентом», говорю я, пытаясь сделать момент особенным. Я заворачиваю изящную безделушку в папиросную бумагу и кладу в красивую подарочную коробку, прежде чем перевязать все это толстой красной лентой. Я не должна использовать подарочные коробки класса люкс для покупок стоимостью менее ста фунтов, но эта распродажа дает такую возможность. Я представляю, как маленькая девочка каждый год устраивает церемонию открытия подарочной коробки, разворачивает драгоценный подарок на память и тихо беседует со своей мамой, пока вешает его в центр рождественской елки.
Маленькая девочка протягивает мятую пятифунтовую банкноту, и я кладу ее в кассу вместе с несколькими монетами из кармана Рудольфа, чтобы восполнить недостачу. Мне также нужно заплатить за сменные тапочки, но с этим придется подождать, пока я не доберусь до своей сумочки. От ее широкой неуверенной улыбки у меня замирает сердце, и я мысленно молюсь ее маме, удивительной Грейс.
Ты приходи навестить меня в следующем году, и мы сделаем что-нибудь для тебя и твоего папы тоже, хорошо?
Я так и сделаю. Большое вам спасибо! Она посылает мне воздушные поцелуи через прилавок, забыв о слезах, затем срывается с места и бежит так, словно все ее рождественские праздники наступили одновременно.
Хорошо, кто был следующим? говорю я, чувствуя радость Рождества глубоко в своей душе. Следующая покупательница отводит глаза и незаметно указывает мне за спину. В воздухе отчетливо чувствуется холод, что может означать только одно: Магда!
Нацепив улыбку щелкунчика, я поворачиваюсь и молю все святое, чтобы она не увидела мою последнюю сделку.
О, Магда, я не заметила, как ты э-э-э стояла у меня на лодыжках. Тесновато, не так ли? Она превращает дыхание в затылок в вид искусства. Я пытаюсь отодвинуться на дюйм в сторону, чтобы увеличить расстояние между нами.
Взгляд Магды такой острый, что им можно было бы раскалывать каштаны, и направлен он прямо на меня. Это не сулит ничего хорошего.
Что-то не так? Ее лицо стало красным, как леденец, и слегка дрожит, как будто она держит себя в руках, но вот-вот взорвется.
Может быть, у нее сейчас какой-то момент, прилив сил, кризис среднего возраста? Возможно, это не имеет ко мне никакого отношения.
Она берет один из моих рогов Рудольфа и притягивает меня к себе. В некотором смысле это довольно жестоко, и я собираюсь сказать ей об этом, когда она спрашивает:
Ты только что запускала руки в кассу? Ее голос прямо-таки ядовитый.
Посетители застывают на месте, словно затаив дыхание. Я спешу успокоить их с легким смешком, как будто мой босс каждый день дергает меня за рога, и это просто наш способ общения.
Ну, конечно, у меня были руки в кассе. Я кассир! Я бросаю на толпу взгляд «Вы слышите эту чушь?».
Она качает головой.
Я не это имела в виду.
Хорошо, что ты имела в виду? Я откидываю голову назад в надежде выбить рог из ее кулака. Я тяну и тяну, пока он наконец не поддается, и моя шея не откидывается назад. Елки-палки.
У этой девочки не было достаточно денег, не так ли?
О, звенящие колокольчики.
У нее немного не хватало, но я это покрыла. Теперь мы привлекли внимание всего этажа, и я ничего так не хочу, как спрятаться за снеговиком и дождаться, пока Магда отвалит обратно в свой офис, где она сможет наблюдать за мной по камерам видеонаблюдения, а не подкрадываться сзади.
Что я тебе говорила насчет этого? шипит она, и я уверена, что из ее носа идет пар.
Я делаю глубокий вдох и повторяю ее последний выговор дословно.
«Я не собираюсь восполнять недостачу, какими бы ни были их грустные истории». Я не понимаю, в чем проблема, когда это мои собственные деньги. Это же не значит, что я отпускаю их без оплаты.
И все же ты сделала это снова. Мало того, ты кладешь пятифунтовую безделушку в коробку, предназначенную для покупок на сумму свыше ста фунтов. Ты можешь сказать мне почему?
Ну, всего было на восемь фунтов.
Игрушка стоила пять.
Окей, да, ты меня поймала на техническом моменте. И это все равно не сто фунтов, Флора!
Тогда почему, Флора, почему ты снова пошла против политики компании?
Она почувствует себя полной дурой, когда я расскажу ей эту историю. Поэтому я подробно объясняю, взывая к ее (возможно, несуществующей) материнской натуре, делая большой акцент на том, что каждый год эта маленькая девочка будет вспоминать именно этот магазин и проявленную доброту, и однажды, когда она сама станет богатой и счастливой матерью, она вернется и потратит тонну денег, точно так же, как ты каждый год видишь на этих трогательных рождественских рекламных объявлениях.
Магда закатывает глаза и становится отчетливо похожа на Гринча.
Ты простофиля, Флора. Мать девочки, вероятно, находится у входа. Ты когда-нибудь думала об этом?
Она что, на полном серьезе?
Значит, ты думаешь, что мать велела своей дочери прийти сюда и плакать нежными слезами, рассказывая продавщице, что ее мать умерла, и все это ради того, чтобы сэкономить три фунта? Кто мог так поступить со своим собственным ребенком, Магда?! Честно говоря, не поехала ли у нее крыша?