Началась война поистине вселенских масштабов. Зевс с братьями, сестрами и некоторыми примкнувшими к ним титанами закрепились на Олимпе, Крон с прочими титанами и титанидами яростно атаковали. Зевс обратился за подмогой к циклопам, а потом освободил и гекатонхейров. Сторукие гиганты вырывали из земли целые скалы и обрушивали на титанов, Зевс разил молниями, моря кипели, горы плавились, мир содрогался, пока, наконец, титаны не были побеждены. Их сковали и низвергли в мрачные бездны Тартара, в вечную тьму, а охранять поставили тех самых гекатонхейров, вернувшихся в подземелья, но сменивших статус с узников на сторожей.
Гигантомахия (битва богов и гигантов). Терракотовая колонна-кратер (чаша для смешивания вина и воды) Ок. 540 г. до н. э.
Титан, пораженный молнией. 18521864 гг. Фотография Томмазо Куччиони (17901864)
Последним актом космической битвы стала схватка Зевса с Тифоном. Земля-Гея, до поры сочувствовавшая Зевсу и даже помогавшая Рее прятать его в пещере на Крите, посчитала вечное заточение в подземном мраке слишком суровой карой для своих детей-титанов и в союзе с Тартаром породила кошмарное стоглавое огнедышащее чудовище Тифона. Это последнее яркое проявление Геи-Земли в качестве активного действующего лица: за пределами мифов творения она практически не субъектна и как личность очевидно отделяется от земли как стихии. Уран в большей степени тоже частный персонаж, а не само Небо от того, что его оскопили и свергли с престола, небесный свод не рухнул и не разверзся.
Тифон удался Гее на славу. Снова кипели моря и реки, дрожали горы, горел воздух, грохотали раскаты грома, пока Зевс не испепелил молниями все сто голов Тифона, а его обуглившуюся тушу бросил обратно в породивший его мрак Тартара. Здесь тоже не обошлось без неприятных последствий: Тифон успел произвести на свет адского пса Цербера, знаменитую Лернейскую гидру и чудовищную Химеру. Но в целом установление космологического порядка было завершено, и в мире воцарилась относительная гармония.
Эта впечатляющая феерия имеет как явные признаки первобытной архаики, так и некоторые общие черты с космогонической мифологией других мировых культур. Мы видим инцест, в контексте мифологического сюжета существующий как социальная норма: безусловное эхо древнейших времен, когда замкнутость локального племени не оставляла иных шансов найти себе пару, как только среди ближайших родственников. И это еще не худший выбор Гея, например, и вовсе сперва произвела на свет Урана-Небо, а потом уже принялась рожать от союза с ним титанов и титанид.
Очевидны следы перехода от матриархата, характерного для ранних аграрных культур, к более позднему патриархальному обществу: об этом говорит ожесточенная борьба с чудовищами, которых, одно страшнее другого, извергает из своего чрева первобытная Мать-Земля.
Наконец, пресловутый детородный член, отсеченный у злосчастного Урана серпом сельскохозяйственным орудием! представляет собой широко распространенную мифологему патриархальной аграрной культуры, в которой напрямую увязывалась половая потенция вождя с его способностью править, причем утрата оной приводила порой не только к потере власти, но и к бесплодию самой земли. Мы еще встретим такие сюжеты в легендах других времен и народов.
Вообще, схожесть архаических мифов творения различных, весьма удаленных друг от друга древних культур, общеизвестна. Практически везде первичными состояниями являются мрак и хаос: скандинавская бездна Гиннунгагап, иудео-христианская «тьма над бездною», загадочный китайский «хуньдунь», который то ли сам хаос, то ли символизирующее его существо, лишенное органов чувств и похожее на яйцо такое же, какое рождается из огня в мифологии индуизма.
Также почти везде упоминается вселенских масштабов битва, предшествовавшая периоду относительной стабильности и гармонии. Например, индуистский бог Индра сокрушил коварных змееподобных асуров, а его союзник Рудра низверг их с небес, при этом испепелив и самих асуров, и принадлежавшие им волшебные летающие города. Популярный ныне скандинавский Один вместе с братьями Ве и Вили восстал против богоподобного великана Имира и его сыновей совсем как Зевс против Крона с титанами. Всем известно и предание о свержении с небес Сатаны вместе с примкнувшими к нему падшими ангелами, проигравшими сражение архангелу Михаилу и его летучему воинству. Но в данном случае речь скорее идет о позднейших интерпретациях, потому что в библейской Книге Бытия, повествующей о сотворении мира, о таких событиях нет ни слова. Намек на них содержится только у пророка Исаии, упоминающего «денницу, сына зари», что намеревался «сесть на горе в сонме богов, вознести престол и стать подобным Всевышнему», но вместо того оказался «низвержен во ад, в глубины преисподней» (Ис., 14, 1215). Конкретно же о войне говорится только в последней части Нового Завета, Откровении Иоанна Богослова: «И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змей, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним» (Откр., 12, 79), причем, учитывая апокалиптический контекст, это может быть как рассказ о прошлом, так и пророчество будущего.
Впрочем, нас сейчас интересуют исключительно древнегреческие мифы творения и их определяющее влияние на мировоззренческую систему античности и основанную на ее ценностях литературу. Главное, на что нам нужно обратить внимание в этом контексте взгляд на добро и зло.
Любые архаические космологии обязательно задают основу для принципиального различения добра и зла. Это сделать непросто, если из системы морали исключен человек а самые ранние мифы, как правило, повествуют о том, как возник и каким был мир до появления человека. Мы привыкли описывать оппозицию добра и зла при помощи гуманистических ценностей: то, что приносит вред человеку, причиняет ему страдания, лишает благополучия и самой жизни есть зло; то, что исцеляет, спасает жизнь и делает ее счастливой добро. В отсутствии человека необходимо назначить иные нравственные и смысловые координаты понятиям добра и зла, определить их через что-то еще. В монотеизме такой координатой становится единый Бог, безусловное послушание воле которого есть добро, сопротивление зло. Ценность человеческой жизни, не говоря уже о ее качестве, в этом случае становится второстепенной: так, например, сегодня при попытке перечислить десять христианских заповедей всякий начнет с «не убий», потому что мы, современные люди, воспитаны в гуманистической системе. На самом деле, эта заповедь не первая, а шестая, а первые пять регламентируют отношения человека и Бога, определяя таким образом нравственную иерархию всей религиозной системы.
Древнегреческая мифология не знает монотеизма, поэтому дихотомия добра и зла опирается на понятия порядка и хаоса ключевые для античного мира. Добро есть упорядоченность и гармония тоже древнегреческое слово, ἁρμονία, обозначающее безупречное сочетание частей целого. В более широком смысле гармония определяется как непротиворечивое единение противоположностей, их мирный союз; недаром богиня Гармония покровительствовала согласию и счастливому браку, а сама была дочерью Ареса и Афродиты, богов войны и любви.