Она сводила меня с ума, но и я ее тоже. Это будоражило.
У нас действительно могло получиться нечто настоящее, но я все испортил. Самое паршивое, что будучи влюбленным и зная, что чувства взаимны, я все равно поступил с Мирой как конченный мудак. И плевать на мотивы, факт остается фактом. Жаль, что понял это слишком поздно.
Я снова посмотрел на листок, где аккуратным почерком был выведен адрес электронной почты. Корпоративной, разумеется, не личной. Аккуратно сложив, убрал страницу ее ежедневника в карман, подхватил папку с бумагами и пиджак и покинул аудиторию.
Судя по опустевшим коридорам, я настолько глубоко ушел в собственные мысли, что даже не услышал звонок. Спустился на второй этаж и вскоре уже был в своем кабинете, который выделил мне декан, выполняя одно из условий моего возвращения в этом учебном году.
Согласие я дал всего несколько дней назад, а потому кабинет пока был пустым, за исключением хлипкого стола и невнятного стула, больше похожего на пыточный инструмент. Быстро набрав сообщение своему ассистенту, отправил ему несколько фотографий кабинета, чтобы заказал все необходимое и побыстрее.
Макс ответил сразу и сообщил, что принял задачу в работу.
Хорошо. Мне предстояло проводить тут достаточно много времени, а местная обстановка сейчас однозначно вгоняла в тоску.
Распахнув окно, чтобы проветрить помещение, я уже хотел отправиться на поиски кофе, когда мой взгляд зацепился за знакомый силуэт.
Мира стояла в нескольких метрах от входа в корпус и разговаривала по телефону. Она вдруг рассмеялась в трубку, и от этого звука внутри все потеплело. У нее всегда был очень красивый смех, а сейчас, после долгой разлуки, он казался еще прекраснее.
Всего через мгновение внимание Мирославы привлек красный автомобиль, лихо занявший одно из парковочных мест возле центрального входа.
Когда из салона вышел высокий белобрысый парень, Мира завершила разговор, быстро убрала телефон в сумку и направилась ему навстречу. И снова замерла, когда парень достал с пассажирского сиденья охапку ирисов.
Идиот, она их ненавидит.
Я видел, как Мирослава дернула плечом, прежде чем пойти вперед, а когда белобрысый все-таки вручил огромный букет ненавистных ей цветов и потянулся за поцелуем, мне хотелось лишь одного засунуть их в его чертову задницу. Его спасло только то, что Мира ограничилась поцелуем в щеку и даже ловко увернулась от объятий.
Мои руки до хруста сжали подоконник, когда парень все же устроил свою клешню на талии Миры и повел ее в сторону машины.
Я со свистом втянул воздух.
Какого черта она сейчас не на паре? Решила начать учебный год с прогулов?
Оставив Мирославу перед закрытой пассажирской дверью, парень быстро занял место водителя.
Серьезно, придурок? Ты даже дверь долбанной тачки не додумался открыть для нее?
Когда Мира распахнула дверь и чуть нагнулась, чтобы убрать цветы на заднее сиденье, я поперхнулся воздухом. Юбка обтягивала каждый сантиметр ее ягодиц точно вторая кожа.
Выпрямившись, Мира на несколько секунд застыла на месте и снова дернула плечом, а когда забралась в проклятую машину подняла взгляд и посмотрела прямо на меня. На этот раз в ее взгляде не было злости, только печаль, которая вызывала острую потребность прямо сейчас прижать Мирославу к своей груди и уберечь от всех бед.
Не разрывая зрительного контакта, Мира захлопнула дверь. Стиснув зубы, я наблюдал, как какой-то слизняк увозит от меня мою мечту.
Глава 4. Язык цветов
Мирослава
Выскочив в стремительно пустеющий коридор, я хватала воздух с такой жадностью, словно провела последние пять минут под водой, а не в огромной аудитории.
Все из-за него. Его голоса, близости. Его прикосновения
От одного воспоминания об электрическом разряде, пронзившем тело, когда Астахов сжал мою руку, хотелось плакать. Потому что даже после случившегося мое тело реагировало на него, будто и не было года, проведенного врозь. Будто он не разбивал мне сердце.
Как же я ненавидела его. И себя за слабохарактерность.
У меня оставался только один выход не сойти с ума перевод в другую группу. Кивнув своим мыслям, я быстро зашагала в направлении женского туалета мне нужно было привести себя в порядок, прежде чем идти в деканат.
Я спустилась на этаж ниже, чтобы случайно не столкнуться с Астаховым на обратном пути, и зашла в уборную. Убедившись, что кроме меня там никого не было, бросила сумку на подоконник, чтобы свободными руками упереться в холодную раковину напротив большого зеркала.
Вглядываясь в отражение, я видела, как из глаз одна за другой вытекают слезинки, но даже не пыталась их остановить.
Какая же ты все-таки дура, Власова, прошептала я в зеркало и всхлипнула. Жалкая дура.
Позади меня раздался писк уведомлений. Отвернувшись от своего отражения, я достала из сумки телефон, на дисплее которого высветились несколько непрочитанных сообщений.
В чате группы сначала спрашивали, где меня носит, а потом дружно радовались, что в расписании оказалась ошибка, и на сегодня мы все свободны. Я выглянула в окно и даже успела увидеть удаляющиеся фигуры одногруппников.
Что ж, это хорошо. Мне бы не хотелось сейчас столкнуться с кем-то из них и отвечать на какие-либо вопросы.
Когда я увидела содержание еще одного сообщения, снова всхлипнула, но уже от облегчения: «Я прилетела и уже мчу на такси в общагу. Тарасова сильно лютовала? Сколько рефератов мне придется ей сдать?».
Я не стала отвечать на сообщение текстом и просто набрала номер лучшей подруги. Она ответила после первого же гудка.
Привет! радостно протянула Ника. Ты разве не пошла с ребятами отмечать первое сентября?
Не пошла, выдавила я и все же не сдержала очередной всхлип.
В трубке повисла тишина.
Мира, ты плачешь? голос подруги сочился тревогой. Что случилось? Где ты?
Ник, он вернулся, проскулила я, уже не в силах остановить истерику.
Кто вернул она не закончился предложение, быстро сопоставив все вводные. Нет. Только не говори мне, что это
Астахов.
Так, ладно. Допустим, он вернулся, принялась рассуждать Ника. Он что, в первый же день тебя нашел и пристал?
Сделав глубокий вдох, я все же смогла ответить ей членораздельно.
Тарасова заболела. Теперь он наш преподаватель по инстэку[1], Ник, выпалила я. А еще наш куратор. И мой научный руководитель.
Я рассказала ей все, что произошло за это утро, включая разговор уже после пары. Пока Ника выдавала матерную тираду, я опустила свободную руку под струю холодной воды и поочередно прижала ее к обеим щекам и лбу.
Я переведусь в другую группу, сообщила я уже не таким надрывным голосом, когда подруга закончила проклинать Астахова до десятого колена.
Что?!
Ник, я не смогу видеться с ним так часто. Все это выше моих сил. Второй раз через подобное я проходить не готова. Сейчас успокоюсь и схожу в деканат, напишу заявление на перевод.
Слав, ты совсем с ума сошла?! взвизгнула подруга. Какой перевод?
Лишь трое людей могли обращаться ко мне по второй части имени, и Ника была из их числа.
Ник
Нет, даже не думай об этом! Выкинь все мысли о переводе из своей прекрасной, но такой дурной головы, строго сказала она. Если кто-то и должен отойти в сторону, так это Астахов. Слав, тебе потребовался целый год, чтобы прийти в себя. Год! Я не хочу напоминать, в каком состоянии ты была большую его часть, но ни за что не позволю тебе сдаться из-за этого козла! Пусть идет на хрен со своими разговорами, я его к тебе и на километр не подпущу.
Ее воинственный настрой заставил меня улыбнуться.
Как ты себе это представляешь? спросила я обреченно. Он мой куратор, научрук[2] и преподаватель в одном лице. Наши встречи неизбежны.