Его рисунки вызвали восторг. Павел Леонидович хохотал, Тамара Николаевна смеялась, демонстрируя симпатичные ямочки на щеках, Сергей улыбался, и лишь Светлана поначалу дулась, но затем и она подключилась к общему веселью. Подобного здесь не дарили, по крайней мере семье Сергея.
В рамочку вставлю и на кафедре повешу, сказал Павел Леонидович, любуясь своим шаржем. Пусть завидуют. Никому такого не рисуют! И студентам покажу: пусть знают, что ждет тех, кто не знает уголовного права. Угодил, Борис. У тебя талант! Я ничего подобного не видел.
И я, подтвердила Тамара Николаевна. В школу отнесу подругам показать.
А вот я видел, хмыкнул Сергей. Борис на заставе боевые листки рисовал. Не такие, как этот, он потряс рисунком, но ребятам очень нравились.
Не удивлен, сообщил Павел Леонидович. А сейчас прошу всех за стол. Тамара постаралась, он плотоядно потер руки.
Посидели, выпили, поболтали. Борису вручили подарок транзисторный приемник «Спидола-10». Целых 10 транзисторов! На его робкое замечание, что подарок чересчур дорогой[7], Павел Леонидович лишь рукой махнул:
Ерунда! Не бедствуем. Мы тебе более обязаны ты нам сына сохранил.
После ужина Сергей попросил сестру подать гитару натерев культю, он ходил на костылях. Инструмент вручил Борису.
Спой! Что-нибудь новенькое, а то мой репертуар всем надоел.
Да, да, поддержала Тамара Николаевна. У тебя, Борис, душевно получается.
Что на него нашло, Борис не мог сказать наверное, выпитый коньяк сказался. Не стоило этого петь, тем более, при девочке-подростке. Но он взял гитару, подстроил струны и начал:
На горе, на горушке стоит колоколенка,А с нее по полюшку лупит пулемет,И лежит на полюшке сапогами к солнышкуС растакой-то матерью наш геройский взвод.Мы землицу лапаем скуренными пальцами,Пули, как воробушки, плещутся в пылиМитрия Горохова да сержанта МоховаЭти вот воробушки взяли да нашлиБорис не заметил, как благодушное выражение слетело с лица отца Сергея, а сам он подался вперед.
Я к своей винтовочке крепко штык прилаживал,За сапог засовывал старенький наган."Славу" третьей степени да медаль отважнуюС левой клал сторонушки глубоко в карманА на колоколенке сукин кот занервничал,Стал меня выцеливать, чтоб наверняка.Да, видать, сориночка, малая песчиночкаВ глаз попала лютому дрогнула рукаГорочки-пригорочки, башни-колоколенкиЧто кому назначено? Чей теперь черед?Рана не зажитая, память неубитая Солнышко, да полюшко, да геройский взводБорис умолк и поразился наступившей в комнате тишине. Он поднял голову. По щекам отца Сергея слезы прочертили влажные дорожки.
Павел Леонидович?!
Не обращай внимания, Щербаченя-старший вытер лицо ладонью. Просто вспомнилось. Мы вот точно так лежали, только этот сукин кот бил не с колоколенки, а с водонапорной башни. Полвзвода положил, пока наш танк не подъехал и не сковырнул его снарядом. Там меня и ранило.
Ты не рассказывал, пап! удивился Сергей.
А чего там рассказывать? махнул рукой Сергей Леонидович. Меньше месяца воевал. Как наш Бегомль в сорок четвертом освободили, меня полевой военкомат в армию призвал. Мне шестнадцать было, но по внешнему виду восемнадцать записали. Метрика моя сгорела, когда немцы наши хаты жгли, ну, и я не возражал бить хотел фашистов. Ничему особо не учили винтовку в руки и воюй. Ну, мы, хлопцы молодые, и старались. В первый раз отлично получилось: в траншею быстро заскочили, немцев постреляли, покололи. А потом нарвались В госпитале выяснилось, что мне шестнадцать. Отправили запрос, а из архива подтвердили. Наш, Бегомльский, как оказалось, уцелел вывезти успели. Для меня война закончилась, и поехал я домой. А дружки мои, Колька Довнар и Сережка Кончиц, с фронта не вернулись в том бою и полегли. Как их мамки плакали, когда я возвратился! Так-то вот, сынок. Нет у меня ни медали отважной, ни, тем более, ордена. Это ты нас у нас герой, он взъерошил сыну волосы и повернулся к Борису: Сам песню сочинил?
Нет. Леонид Сергеев.
Он воевал?
Не знаю.
Думаю, что воевал, вздохнул Павел Леонидович. Такое не придумаешь, это пережить нужно.
Извините, сказал Борис. Не хотел вас расстроить.
Ты не расстроил, покачал головой отец Сергея. Ты напомнил. Иногда стоит. Только я не думал-не гадал, когда с фронта возвратился, что моему сыну доведется воевать. Мы тогда считали, что теперь мир надолго наступил. Кто бы мог подумать, что китайцы коммунисты, как и мы Он махнул рукой. Спой еще, Борис! Что-нибудь душевное, не о войне.
Отчего так в России березы шумят?Отчего белоствольные все понимают?У дорог, прислонившись, по ветру стоятИ листву так печально кидаютЯ пойду по дороге простору я рад.Может это лишь все, что я в жизни узнаю,Отчего так печальные листья летят,Под рубахою душу ласкаяДа, талант! сказал Павел Леонидович, когда Борис смолк. И рисуешь замечательно, и поешь не хуже.
Ему в консерватории предложили учиться, сдал друга Сергей. У нас, в Минске. Без экзаменов берут.
Ну, и что ты решил? заинтересовался Щербаченя-старший.
Не знаю, развел Борис руками. Пока не определился.
Выбирай в консерваторию! поспешил Сергей. В Минске будешь. А не то уедешь в Москву и, наверное, там останешься. Потеряю друга.
Я не рубль, чтоб меня терять, возразил Борис.
Но Сергей не согласился, и они чуток поспорили. Атмосферу разрядила Света.
Не уезжайте, дядя Боря, заявила важно. Я, как вырасту, за вас замуж выйду.
Первым хрюкнул Павел Леонидович, следом засмеялась Тамара Николаевна. А спустя секунду хохотали все, в том числе и Светлана.
Да, губа не дура, заключил отец Сергея, когда смех затих. Сам жених с квартирой, да еще Герой. Плюс талант у парня. Ты умеешь выбирать, дочурка.
Вся в меня, улыбнулась Тамара Николаевна.
Ты не счет, покачал головой Павел Леонидович. За бедного как мышь студента замуж выходила.
Ну, и что? Я разве прогадала?
Нет, пожалуй, согласился Павел Леонидович.
То-то, хмыкнула жена.
«А они ведь рано поженились, сообразил Борис. Если отцу Сергея в сорок четвертом было лишь шестнадцать, то сейчас сорок один. Выглядит, конечно, он постарше. Молодые ведь совсем родители Сергея. Мне, когда погиб в Попасной, больше было»
Возвращался он к себе задумчивым. У Сергея было хорошо: теплая душевная атмосфера, все в семье друг друга любят. Ну, а он один, как дуб, растущий в поле, всем ветрам открытый и не нужный никому. Как там Отс пел по радио? «Устал я греться у чужого огня, но где же сердце, что полюбит меня»? На его квартиру и геройский статус жадные найдутся прав отец Сергея, очень даже прав, только что с того Борису? Ему счастья хочется и сердечных отношений как в семье Сергея. Чтоб с женой друг друга с полувзгляда понимать. В прошлой жизни у него так было
«Ладно, чего разнылся? наконец, одернул он себя. Будет у тебя любовь, непременно будет. Не сейчас, так позже. Помнишь, что монах тебе сказал? Раз Господь с тобою не страшись! Правда, он еще про клевету с узилищем что-то говорил знать бы, что имел в виду. Слуги Божьи говорят иносказательно, иногда голову сломаешь, прежде чем поймешь».
Трамвай подошел к конечной остановке. Бросив рефлексировать, Борис вышел из вагона и затопал к своему дому. Стоял теплый летний вечер. Небо вызвездило так, что оно казалось пологом шатра, на котором кто-то изнутри нацепил сияющие блестки. И они казались очень близкими: стоит подскочить рукой достанешь. Завтра будет ясный день.
У себя в квартире он прошел на кухню, где включил подаренную ему «Спидолу». Щербаченя-старший позаботился снабдить приемник батарейками. Борис щелкал переключателем диапазонов и крутил верньер настройки в поисках передающих станций. К удивлению, нашел их много главным образом, на длинных и средних волнах. На коротких их хватало тоже, но приему иностранных станций здорово препятствовал противный вой. Вражеские «голоса» глушили и довольно эффективно.[9] Тем не менее, Борис сумел поймать и «Би-си-си», и «Немецкую волну», и даже радио из Швеции. Только слушать их не стал: и козе понятно, что клевещут. Он нашел «Маяк» и добавил нужной громкости. Под музыку и новости поставил чайник на плиту, а когда тот закипел, заварил щепотку прямо в чашке. Чай индийский, «Три слона» удалось разжиться в гастрономе, где он некогда работал. Разумеется, купил посредством Алексеевны. Подождав, пока набухшие чаинки спустятся на дно, он отпил ароматного и терпкого напитка. Благодать! Ударная доза танина и теина привела мозги в порядок. Сполоснув чашку, Борис вернул ее на полку у плиты и потопал в ванную. После водных процедур расстелил постель и залез под одеяло, не забыв приемник взять с собой.