Он увидел её, как в кино босую, с распущенными длинными волосами, в коротком платье, с бесконечно длинными ногами. Стоящую на деревянном полу веранды, улыбаясь незваному гостю, держа тонкими длинными пальцами книгу.
Интересно? Роман уже узнал, что хотел, ему следовало вежливо попрощаться и уйти, но он попросту не мог оторвать взгляд от девушки Насти.
Говорят, любовь с первого взгляда выдумки, но именно это и испытал тридцатидвухлетний Роман Уваров, стоя там, на пороге чужого дома, глядя на чужую девушку в облаке аромата сирени. Тогда цвела сирень.
Потом он сам себе объяснил произошедшее стереотипами молодая девушка, весна, расслабление нервной системы после напряжённых полугодичных переговоров, работы, увенчавшихся успехом. И, как бы банально это не звучало отсутствием секса.
Роман Уваров был из тех редких мужчин, которые не изменяют жене. При всём благополучии и бесчисленных возможностях, Роман избегал интрижек на стороне. Была ли тому причиной привязанность к Ирине или плоды воспитания он бы не смог сказать, но за все годы брака, не всегда удачного, мысль об измене не посещала Романа.
Пробегая взглядом по фигурке Насти, Роман испытал это нет, не желание секса с посторонней женщиной, он не был святым, и в мыслях позволял себе вольности. Желание ни к чему не обязывающей связи было знакомо. Почувствовал потребность любить эту девушку. Странное, ничем не оправданное чувство, глупое, которое следовало изничтожить там же, стоя рядом, вдыхая аромат сирени.
Роман не уничтожил ни своё нерациональное ощущение острой привязанность к абсолютно чужой девушке, к тому же молоденькой, ни свой интерес, ни даже свои дальнейшие действия.
Вместо этого он помчался в книжный магазин, купил продолжение книги, которую держала в руках Настя. Какое то фэнтези, почти детская литература, пробежав по которой глазами, Роман даже поморщился. Поморщился, купил и занёс, молча оставив на пороге дома, с небольшой запиской приглашением.
К вечеру, когда он, вопреки здравому смыслу, не поехал в гостиницу, не заглянул к Олегу, а что то, вернее кого-то ждал. Громыхнула железная калитка, а потом, как то на удивление робко зашла Настя. Тихо прошептала: «Здравствуйте» и «Спасибо за книги, но не надо было», протянула купюры, оставляя их на столе.
За лекарства и книги не говорят спасибо, Настя, на вкус имя «Настя» было тающим и сладким.
Всё равно, вы чужой человек, это нехорошо
Тогда, может, познакомимся поближе? он даже не подумал, как могут прозвучать его слова, пока не увидел вспыхнувшее личико Насти. Ты неправильно поняла, просто погуляем, сходим в парк, в кино. Ты любишь кино? Составь мне компанию, я один в этом городе.
О а разве вы не женаты?
Нет. Роман соврал, не моргнув глазом. Он даже предварительно снял обручальное кольцо. Театральный и жалкий жест, но он поступил так, как поступил.
Мне казалось, я видела кольцо.
Тебе показалась, и давай на «ты», я не такой и старый.
Ладно, Настя выглядела растерянной, и явно заинтересованной в Романе.
Роман наслаждался неопытностью Насти, её смущением, опущенными глазами и репликами невпопад. Он ликовал внутри, когда она терялась или не знала, что ответить, он радовался, как ребёнок новой игрушке, когда Настя ответила на его прикосновение своим робким. Маленькую, удивительно изящную ладонь, пальцы которой, будь Роман художником, он бы увековечил на холсте, хотелось целовать. Не искать продолжения, не ласкать с прицелом на более откровенное продолжение, а просто целовать. Руки Насти были ценностью сами по себе, как и её губы.
Он до сих пор помнил вкус этих губ. Сумасшедший вкус, дурманящий. Роман не любил поцелуи. Поцелуи всегда прелюдия к сексу, один из видов предварительных ласк, ведущий к определённой цели. Но целовать Настю оказалось само по себе прекрасно, головокружительно. Он не мог оторваться он её губ. Готов был не отпускать никогда в жизни, слизывать, лакать, съесть каждый вздох, каждый лёгкий укус, каждое дыхание и послевкусие этих чужих губ.
Как она волновалась тогда, через пару дней, когда отношения между ними достигли определённой точки. Слишком рано для неё, слишком долго ожидаемо для него.
Он целовал её, проводил пальцами по голове, распуская каскад светлых волос, расстёгивал пуговицы на её кофточке, любуясь округлыми полушариями в кружеве нежно сиреневого цвета. Настю тряслась в прямом смысле этого слова. От волнения, желания, от всего, что так внезапно и с таким отчаянием вываливал на неё Роман. От его умелых ласк и поглаживаний, от того, каким взрослым и опытным он был по сравнению ней. Его пальцы потянули вниз женские брючки, обнажая бёдра со светлой, почти прозрачной кожей и сиреневым, как у бюстгальтера, кружевом. Сирень преследовала Романа, кружила ему голову и одурманивала.
Руки Ромы скользнули под её трусики, прошлись по небольшим ягодицам, между ними, задержавшись, слегка надавливая на зажавшуюся в испуге дырочку. Он усмехнулся про себя, давясь довольством, смотря на вспыхнувшие щеки Насти.
Её неопытность сводила с ума. Никогда бы Роман не подумал, что неопытная девочка своими неумелыми ласками и даже их отсутствием может довести его почти до неистовой потребности быть с ней, всеми возможными способами одновременно, и плевать, что это невозможно. Настолько сильно и отчаянно, на грани потери реальности, Роман никогда не хотел женщину, даже в юности, когда секс был едва ли не основной потребностью молодого организма. В браке половая жизнь Романа была упорядочена и в то же время разнообразна, он не ощущал острой потребности в сексе, его желания всегда были удовлетворены с лихвой щедрыми ласками Ирины.
Захотелось безумия, захотелось окончательно смутить Настю, захотелось узнать её вкус. Везде. Он развернул спиной к себе девушку, сдёрнул с неё трусики и нагнул, укладывая её грудью на кровать.
Да, она попыталась сопротивляться и покраснела так, что плечи пошли пятнышками, но Рома удержал её, на ходу уговаривая, увещая и убеждая, раздвигая пальцами ягодицы, чтобы пройтись языком там, где этого так смущалась Настя, почти до паники.
Настя, Настенька, тебе понравится, девочка, поверь мне, поверь, он шептал и сам себя не слышал, теряясь в мороке своего вожделения.
Я нет, не
Настюша, ничего не будет, туда не будет, не бойся, это просто ласка, тебе понравится.
Хотел ли он преступить эту грань? Да, несомненно, будь на месте Насти другая да.
Но Настя с её неопытностью, с её испугом, провоцировала на ласки, но не на само действие. Не сейчас.
Сейчас он только поглаживал языком, пальцем и снова языком, опускаясь пальцем к клитору по влаге и снова языком, по уже расслабленному колечку. Настя сначала притихла, показалось она ушла в себя, а потом словно отпустила внутреннюю пружину, открыто подставляя себя под поцелуи и ласки Романа, пока не вскрикнула, сначала сильно напрягаясь, до испарины по спине, а потом, когда Рома перевернул её, прижав к себе, продолжая легко ласкать, зная, что девушка ещё не отошла от оргазма отвела глаза от него.
Тебе понравилось? он говорил тихо, зная ответ, но хотелось признания вслух, впервые в жизни ему было необходимо, чтобы женщина сказала: «Понравилось».
Да, еле слышно ответила она.
Боже Настя, Настенька, я люблю тебя, слетело с его губ, и Роман понял, что это чистая правда. Чистая, как ключевая вода или слеза младенца, без примесей и напуска условностей. Я люблю тебя, он мог бы говорить это вечно, и вечности было бы мало.
Я люблю тебя, услышал в ответ, искренне, так, что стало невыносимо больно и так же невыносимо сладко.
Он чувствовал жгучее, до болезненных спазмов, желание оказаться в Насте, взять её, она была готова, расслаблена, было много влаги. Он не удержался, облизав свой палец, а потом, скользнув между женских ног для быстрой и чувственной ласки, чтобы в следующее мгновение замереть у входа, едва ли не молясь на происходящее и женщину, которая отдавала себя ему. Удивительное, доселе невиданное чувство, смесь любви, благодарности и животного желания, инстинкта.