С наступлением настоящих морозов Егор мерз в нем страшно до поджатых яичек и зубовного перестука, и вот умудрился простудиться. Хоть обычно симптомы были другие.
Егор выругался, вышло не злобно, а жалобно и жалко.
Надо было уходить, но силы совсем покинули его. Он снова присел на ступени и уронил голову на сложенные руки. Уснуть бы.
«Умереть, уснуть, уснуть и видеть сны»
Но даже этого он был не в состоянии сделать, лишь бессильно сидеть на ледяных ступенях и ждать. Чего? Он не знал. Покоя? Смерти? Избавления? Может быть чуда?
Егор услышал, как скрипнула дверь, как прошелестели легкие шаги и замерли за спиной.
Простите.
Голос женский, спокойный и усталый.
Он хотел обернуться, но даже для такого простого действия не нашел сил. Поэтому остался сидеть, как сидел, надеясь, что его оставят в покое и уйдут.
«А может, вызовут наряд? А что, это было бы неплохо, отвезли бы в дежурку. Он бы там отогрелся. Нет вряд ли, не тот район. Здесь полицию не вызывают. Если только кого-нибудь укокошат, но сейчас не тот случай».
Вам плохо? раздалось над самой головой.
«Нет, надо что-то делать. Не сидеть же так, а то, в самом деле, окочуришься».
Егор, преодолев слабость, поднял голову и повернулся. Перед ним, присев на корточки, на расстоянии вытянутой руки сидела девушка, женщина? В тусклом свете, слабенькой лампочки, светившей ей в спину, определить возраст было невозможно. Он лишь разглядел толстый халат, в который она была закутана.
Кха-кха, Егор откашлялся, да, вот, что-то не можется.
Женщина молчала.
Егор разозлился.
«Какого хрена, она тогда вышла, что бы вот так сидеть и смотреть на него, не фиг тогда было вылазить. Или он ее разбудил, когда ломился к «Вялому»? Да и хрен с ней».
Егор опять положил голову на руки.
Неожиданно он почувствовал, как его подхватили под мышки и потянули вверх. Попытка поднять его провалилась, она лишь вызвала новую волну боли.
Не надо, жалобно попросил он, оставьте меня в покое. Если я вас разбудил, приношу свои извинения, только не трогайте меня, мне плохо. Я сейчас отсижусь и уйду.
У вас голова болит, я вижу, пойдёмте. Я таблетку дам. Боль пройдёт, и вы пойдёте. Если здесь останетесь замерзнете. Подъезд почти не отапливается. Или вас ограбят, в лучшем случае, в худшем убьют. Пойдёмте, пойдёмте. Вот обопритесь на мое плечо. Тут недалеко.
Он тяжело поднялся, опёрся на подставленное плечо узкое, но крепкое, постаравшись не слишком наваливаться на женщину. Они ввалились в квартиру, и он рухнул на низенький пуфик.
Уф. Егор тяжело выдохнул. Благословенное тепло. В квартире царил полумрак, скрадывавший детали, но и без деталей было видно, что здесь живут если не бедно, то уж точно не шикуют.
Женщина ушла, но вскоре вернулась. Егор увидел перед собой маленькую розовую ладонь с двумя белыми пяточками таблеток и тонкостенный стакан, до половины наполненный водой.
Он проглотил таблетки, не замечая горечи на языке, и отпил теплой воды. Благодарно кивнул. Голова тут же отозвалась болью. Он прикрыл глаза, а через минуту, когда боль угнездилась на привычном месте, спросил:
Как вы узнали, что у меня болит голова.
Женщина усмехнулась:
У вас всё на лице написано.
Да? И что же там написано?
Складка между бровями, белки с лопнувшими капиллярами, затуманенный взгляд. Жилка на виске набухла и пульсирует.
Голову Егору, кто-то принялся неторопливо набивать ватой, и этот ком погребал под собой боль, загонял её куда-то вглубь. Мысли стали медленными, но более четкими.
Откуда такие познания?
Он открыл глаза, но все еще не мог разглядеть свою спасительницу. Бра над его головой не горело, а свет, падающий из кухни, освещая фигуру женщины сзади, не давал рассмотреть лицо.
Я медсестрой работаю, всякого навидалась.
Вата в голове всё прибывала, и боли он почти не чувствовал, вот только слабость в теле никуда не делась. Он пошевелился.
Можно позвонить? И пояснил. Мой телефон не выдержал холодов и разрядился.
Конечно. Только, она улыбнулась, мой сотовый тоже без заряда остался, со стационарного наберите, он на кухне.
Егор сделал слабую попытку встать с низкого пуфика. Получилось плохо, он едва не своротил полочку с ключами, расческой и прочей женской мелочевкой. Женщина подхватила его под руку и помогла подняться. До кухни он добрел сам. В небольшом помещении горел приглушенный свет, а на подоконнике тихо мурлыкал магнитофон. Егор машинально отметил, что тот был старым, можно сказать допотопным, проигрывающим кассеты. Он сел на белый табурет, и наконец, смог рассмотреть женщину.
Рассмотрел и выругался про себя. Никакая это была не женщина. Нет, в смысле гендерной принадлежности конечно женщина, но не тетка пятидесяти лет, как он вначале решил, видимо из-за толстого халата и волос, забранных в пучок на затылке, а вполне себе симпатичная дама. Ненамного старше его. Лет тридцати пяти.
Овальное лицо, бледная кожа, несколько еле различимых веснушек, чуть вздернутый нос, печальные глаза и четко очерченные губы со скорбно опущенными уголками. Рыжеватые волосы, сколотые на затылке, открывали тонкую, беззащитную шею. Одна прядь выбилась и падала на правую щеку. Это прядка, тонкая, чуть вьющаяся, придавала женщине загадочный вид, делая взгляд странным зовущим и одновременно отстраненным. Словно она видела что-то такое, чего он видеть не мог.
А вы, извините, не знаю вашего имени, как не побоялись выйти к незнакомому мужчине в такое позднее время, а потом и привести его к себе?
Ольга, и чуть помедлив, добавила, Оля.
Егор, он слабо улыбнулся, но Ольга не ответила на его улыбку.
Она пожала плечами.
Я вас знаю.
Вот как? Егор попытался вспомнить, где они виделись, но лицо стоявшей перед ним девушки ему было незнакомо. Откуда?
В ведомственной поликлинике видела и несколько раз с нашим участковым.
Она стояла перед ним, одну руку держа у живота, другой крепко зажав ворот халата у самой шеи.
Плотный, махровый халат с полами до пола, не давал понять какая у нее фигура. Егор, почему то решил что хорошая.
Он молча, не знал что сказать, рассматривал ее. Она спокойно, чуть устало смотрела в ответ.
Ольга кивнула на стол:
Вы, хотели позвонить.
Да, конечно.
Егор взял со стола трубку радиотелефона. Набрал номер дежурный части. Занято. Подождал, попробовал опять, теперь никто не брал трубку. Егор набрал номер соседа по кабинету Вальки Филатова. Долгие гудки. Конечно, время-то к десяти, он давно дома.
Никто не отзывается. Я вроде как пришел в себя, пойду. Вам, наверное, спать пора, на работу завтра.
Ольга пожала плечами:
У меня завтра выходной, я с дежурства.
Тем более. Я пойду.
Он сделал попытку подняться. Но слабость, как ему казалось ушедшая, навалилась снова. Егор брякнулся обратно на табурет.
Блин, голова кружится, вырвалось у него.
Ольга сделала шаг вперед, от движения халат на миг распахнулся, глаза выхватили мраморную белизну бёдер, круглые колени и полные икры. Ольга смутилась, и быстро запахнув полы халата, приложила ладонь к его лбу. Рука ее, прохладная, приятно остудила раскаленный лоб.
У, вас, температура и высокая.
Егор почти не слушал ее. Он вдыхал исходивший от женщины запах. Пахло не лекарствами, как можно было подумать, а детским мылом с земляничной, кажется, отдушкой и чистым женским телом.
Он сглотнул. Кашлянул и закрыл глаза. Сидеть вот так с ладонью, прижатой ко лбу, было приятно. Внезапно его охватила сонливость. Не свинцовая усталость, которую он чувствовал возвращаясь домой и которая привычно валила его в кровать, словно умелый лесоруб дерево, а приятная и мягкая, словно руки матери, дрема.
Вы больны, донеслось до него сверху и словно издалека.
Егор чувствовал, что если он сейчас не откроет глаза, то заснет и свалится с шаткого табурета. Губы его шевельнулись.