Уехал я к тетке, младшей сестре матери, незамужней и бездетной, живущей в большом городе где-то в Поволжье. Она несколько раз приезжала к нам, но в последний свой приезд вдрызг разругалась с отцом, как раз из-за меня. Тетушка считала что такому, смышленому баламуту как я, дословные слова, между прочим, нечего делать в таежной глухомани.
Да пойми ты, медвежья твоя башка, у него не голова, а дом советов, ему учиться надо, а не навоз в хлеву месить, и по тайге с ружьем шляться
Я, кстати, тоже так считал. Поэтому дождавшись удобного момента, собрал манатки (ха! можно подумать их было много) и свалил. Понятное дело, без паспорта и думать было нечего соваться на железку, и кто продал бы мне четырнадцатилетнему, билет? Пришлось добираться на попутках. Больше месяца. Ничего плохого со мной за время пути не произошло, может быть, потому что при росте один метр и семьдесят два сантиметра, я весил почти семьдесят килограмм, спасибо бате, он размерами походил скорее на средних размеров бегемота, нежели на человека, да и матушка была ему под стать. Я, кстати, так и не дорос до ее метра девяносто. Да и рожа моя, была покрыта жесткой бледной щетиной, она у меня полезла, как только мне исполнилось тринадцать. А, может потому, что Бог любит, таких дураков, в хорошем смысле слова, как я. Который совершенно без знания дороги (ну примерное направление я представлял знал через какие ключевые города надо добираться), с одним лишь адресом (я надеялся, что тетушка не съехала, последняя весточка от нее была три года назад) через всю страну, а ля Михайло Ломаносов, едет за знаниями.
Зато, за время пути, я набрался бесценного опыта, по части психологии общения с людьми. Кто только меня не подвозил. Дальнобои и отцы семейств, один раз вояки из местного гарнизона и странная дамочка на огромном внедорожнике. Я научился различать фальшь в милых улыбках, и доброту за небритыми харями. Выслушал море житейских историй: печальных и веселых, добрых и откровенно злых. Местами поучительных, местами отвратительных в своей откровенности. Так или иначе, но я добрался до места.
Уяснив, что я, это я: то есть ее любимый племянник, тот который смышленый баламут, только повзрослевший и обтрепавшийся за время путешествия, слегка грязный, тетушка ахнула, охнула, побледнела и бросилась строчить письмо родителям. Ответ, ровно в одну строчку, пришел через две недели сына у меня нет, он умер и похоронен.
Тетушка, прочитав его, вздохнула:
Может оно и к лучшему, а Фил?
Не знаю к лучшему или к худшему, но в тот вечер я впервые, за последние лет десять, плакал. Лежал, вцепившись зубами в подушку, и не мог удержать слез.
В еще больший ужас, чем от нашей первой встречи, тетушка пришла от моих знаний. Через месяц идти в восьмой класс, а у меня знаний, дай Бог, на пятый наберется.
Тетушка помянула недобрым словом батю, и наняла репетиторов. Весь мой дальнейший год прошел в упорной погоне за утерянными знаниями. Первые два месяца я только и делал, что зубрил. Не могу сказать, что мне это не нравилось, скорее наоборот, но эта скачка порядком истощил мои нервы. Я начал плохо спать и потерял аппетит. Заимел привычку внезапно замирать и молча смотреть в одну точку.
Тетушка опять вздохнула, я подозреваю, что именно с моим появлением связаны ее частые, горестные вздохи, взяла меня за руку и повела в ближайшей ФОК.
Выбирай, Она ткнула пальцем в расписание занятий, любую секцию.
Я помялся, читая незнакомые названия.
Посмотреть можно?
Можно, опять вздохнула тетушка.
Потные мужики, тягающие железки, мне не понравились, как и обряженные в белые пижамы люди, делающие странные движения руками, мне они показались злыми. В секцию борьбы я не подошел по возрасту, в бассейне слишком воняло хлоркой, меня сразу замутило. Молотящие здоровенные кожаные мешки и друг друга парни, мне также не приглянулись.
Ну, ты и привереда. Опять долгий вздох.
Я пожал плечами и остановился. Два крепких мужика о чем-то весело спорили, а за их спинами я увидел парней, подкидывающих вверх металлические шары с ручками. Вот это мне было знакомо, я видел, как батя баловался с гирями, жонглировал подкидывая вверх и ловко ловя у самой земли, словно они были сделаны не из железа, а из дерева.
Мой интерес заметил один из спорящих мужиков, невысокий и широкоплечий, весь словно перевитый веревками.
Записаться хочешь?
Я кивнул.
Мужик оглядел меня:
Сколько лет?
Пятнадцать будет, откашлявшись, сказал я.
Мужик присвистнул и заорал на весь зал:
Семеныч, ты глянь, какие нынче тинейджеры пошли.
Семеныч, высокий и плотный, с порывистыми движениями и взглядом опытного охотника оглядев меня, спросил:
Это, на каких таких харчах, тебя мамка откормила?
Я пожал плечами, ел я всегда досыта.
Ну, давай, первый мужик кивнул головой, приглашая меня в зал, покажи, на что способен.
От волнения, плохо соображая, я, схватил первую попавшуюся гирю и начал жать ее над головой. Подняв шесть раз, я выдохся, и с грохотом уронил чугунный шар на покрытый резиновыми ковриками пол.
За спиной стояла мертвая тишина, я понял меня погонят взашей. Поднять эту фигню всего шесть раз стыд и позор.
Ну, ты парняга даешь, в голосе тренера слышалось неподдельное удивление, двухпудовку на шесть раз!
Я обернулся:
Мало?
Мало? Я бы не сказал.
Он обернулся к тетушке:
Парень, на редкость силен, пускай приходит. Занятия
Дальше я не слушал, ко мне обратился Семеныч:
Ты откуда такой взялся?
Я не видел причин скрывать, где жил:
Из Сибири.
С папкой в тайге, небось, охотился?
Я пожал плечами, в тайгу с ружьем я ходил лет с семи, и кивнул.
Плаваешь?
Да.
На лошади можешь?
И на лошади я тоже мог.
Семеныч пристально оглядел меня, явно что-то прикидывая.
Пятиборьем76 заняться хочешь?
Что это?
А это брат, такая занятная штука
Теперь помимо грызни гранита науки, я два раза в неделю посещал ФОК, и три ездил к Семенычу на стадион.
5
Ника ткнулась губами мне в шею.
Увлеченный воспоминаниями я дернулся от неожиданности, и голову, в точке между бровей, укололо тонкой иглой боли. Да чтоб тебя, головными болями я в принципе не страдал, так что эта незначительная боль была неприятной.
Да? Я с силой зажмурился и помотал головой, как пес стряхивающий воду, стало немного легче, боль словно испугалась и отступила.
Нам выходить.
Я огляделся, и впрямь, мы подъезжали к вокзалу.
Я потерся носом о ее макушку:
Выходить, так выходить.
6
Начальник, я постучал по стеклу, отгораживающему тамбур от дежурной части.
Плотный, усатый капитан ткнул пальцем в телефонный аппарат.
Я поднял захватанную множеством пальцев трубку:
Мне к следователю, э-э-э я силился вспомнить, как зовут следачку.
Свиридова Оксана как-то там. Подсказала Ника, она все-таки напросилась со мной, с ней было совершенно бесполезно спорить.
Свиридовой. Повторил я в трубку.
Ждите, бросил капитан и повесил трубку.
Фил, ты уверен, что не надо звонить шефу или хотя бы Аристарху Ивановичу? Зашептала мне Ника.
Идея звонить адвокату не пришлась мне по вкусу, а уж ставить в известность Аркадия Петровича я вообще не видел резона.
Зачем? Его это не касается.
Но все-таки
Ее оборвала резкая трель звонка.
Сержант Егорова. Женщина, сидевшая в стеклянной будке рядом с решеткой отгораживающий тамбур от коридора, подняла трубку стационарного телефона. Да, да, поняла. Она махнула рукой, подзывая меня к себе.
Не надо, я сжал Никины пальцы, подожди меня здесь.
Паспорт есть? Сержант Егорова раскрыла толстый журнал.
Есть. Я протянул ей бордовую книжицу.
Вам, Сержант начала быстро переписывать мои данные, в кабинет 216, второй этаж, по правой лестнице. И пусть она вам пропуск подпишет.
Сержант протянула мне вместе с паспортом синий прямоугольник пропуска.