***
Миша! Мишка! звал голос незнакомый, но явно не представляющей угрозы, что-то среднее между женским и детским голосом.
Зверев открыл глаза и смотрел на пасмурное небо. Он ощущал странный холод во всем теле, но будто чужой холод, потому что тело вроде как и не его. Он старался вспомнить хоть что-то и вспомнил над ним небо, а под ним земля и трава. А вокруг него кусты. Да, кусты. А то ощущение, что ему не нравится, называется холод. А то, что шевелит волосы на голове ветер, правильно ветер. Ветер дует, он всегда дует и потому ветер. Ветер не может не дуть.
Зверев поднял руку и посмотрел на нее. Это рука. Верно, на руке пальцы.
Мишка-зверь, ты где, негодник!?
Голос звонкий и веселый, но чей, непонятно. Кто может так кричать? Рядом подались кусты, и из травы высунулась огромная голова с черным резиновым носом, печальными глазами с оттянутыми книзу веками. Нос, холодный и мокрый ткнулся человеку в щеку, втянул воздух.
Собака!!! Верно, это собака. Никак не вспомнится порода что-то очень знакомое, не внушающее опасности, а как раз наоборот, это спасение собака-спасатель.
Пес переступил через лежащего на земле человека и гулко басом гавкнул. Он сел рядом со Зверевым, снова гавкнул требовательно, зову́ще.
Мишка, ну, что ты там? опять звал тот же голос, Иди сюда! Негодник!
Пес не тронулся с места, а гавкнул опять и поднял правую лапу.
Зверев поднял левую руку и пожал огромную лапу.
Привет, я тоже Мишка. А ты тут с кем?
На эту фамильярность пес разразился звонким лаем, вскочил, перепрыгнул через Зверева и опять залаял громко.
Михаил от движения левой рукой почувствовал дискомфорт и никак не мог понять, что он означает. И чем дольше пытался определить, тем сильнее убеждался это боль. Только боль настолько тупая, что и болью то назвать нельзя. Так будто место, которое болит, обколото новокаином.
О, подумал Зверев, а что это новокаин? И вдруг, словно страница из справочника «Видаль» новокаин это лекарство, он же прокаина гидрохлорид, местный анестетик.
Рядом с большим псом появился какой-то мелкий бес, который ни секунды не сидел на месте, а принялся носиться вокруг Зверева и большого пса с громким высоким лаем.
Джек! раздался мужской голос, ко мне!
Бесноватый мелкий пёс ускакал на зов хозяина, а огромный Мишка продолжил сидеть рядом со Зверевым. Он опять требовательно и зовуще гавкнул.
Зверев попытался повернуться на бок, но только повернул голову, потому что на него смотрело совсем юное девичье лицо с косичками.
Мишка, ты кого это нашел?
Зверев откашлялся и попытался хрипло произнести:
Мишка нашел Мишку но у него получился только какой-то хрип, потому что язык напоминал терку и совсем не мог шевелиться. Фыфа фифу нафё
Девочка улыбнулась.
Вы что пьяный?
Зверев покачал головой.
А почему вы мокрый?
Нифау как-то сумел произнести Зверев, тея?
Девочка не сразу поняла его вопрос.
Это парк Яуза, ответила она.
Зверев понял, что река Яуза где-то рядом и, видимо, он в ней искупался.
Яуфа хфо.
Он попытался присесть.
Ой, сказала девочка, а у вас куртка разрезана. Вот тут и она мокрая, снимите, а то простудитесь.
Зверев стащил бушлат, оставшись в джинсах и тельнике. Несмотря на прохладный ветерок, он этого не замечал. Ему было сложно говорить, думать и двигаться нормально еще не выходило, но он сделал, что ему сказала хозяйка пса Мишки.
Девочка, ткнула пальцев за спину.
Дядя, а у вас и тут дырка и кровь, кажется, на тельняшке только ее вода почти смыла.
Зверев задрал тельник до шеи.
А фуф фто?
Вот только шрам, тонкий, как ниточка и розовый.
Шра яфно. Он покачал головой. Никак не получалось вспомнить, как он сюда попал и что с ним было, и кто он? Имя вот вспомнил
Зверев машинально отжал тельник и натянул еще влажный опять на голое тело.
Холодно же, сказала девочка, вы простудитесь.
Зверев принялся выжимать и мокрый бушлат, но это вышло плохо, хотя часть воды все-таки вытекла.
Ничего, вдруг четко произнес он. Палк Яуза это где?
Девчонка хихикнула, почему-то она совсем не боялась незнакомого мужчину, который явно не в себе. Очевидно, что смелости ей придавал огромный пес.
Бабушкино. Знаете?
Зверев отрицательно мотнул головой, нет, и вдруг вспомнил.
Знаю. Фа. Это севефо-вофток Москва. А я он потряс головой, я из Хофино заеф?
Хофино? Нет.
Сефево-сапат там Химки ятом.
Кажется, она не поняла ни про Ховрино, ни про северо-восток
Девчонка обрадовалась.
Хотите я вас к метро провожу? Тут недалеко. Вам какое лучше: Свиблово или Бабушкино?
И вдруг, словно лампочки замелькали в голове, Зверев даже зажмурился, так стремительно начала возвращаться память.
Он собрался и сел на землю уже нормально, а не боком. Хотя вспомнилось не все, события последних суток так и остались где-то за границей памяти, но главное он вспомнил. Его зовут Михаил Зверев, он десантник, ОДШБ 31, Моздок. В ноябре девяносто седьмого его демобилизовали. Он снайпер разведвзвода. По контракту служить не остался. А дальше?
Мозаичность воспоминаний, будто головоломка из кусочков, только многих не хватает.
Ты где живешь? спросил Михаил, уже справившись с языком.
Тут, на Чукотском, ответила девочка, а вы?
На улице Дыбенко.
Он встал на ноги и осмотрел себя. Штаны мокрые, берцы вдрызг пропитались водой, но уже подсохли. Выход один марш-бросок. Сколько же это от Бабушкинской до Ховрино если по прямой? А по прямой не выйдет.
Вдруг в мозгу как вспышка карта Москвы и сложившийся маршрут по улицам с финальным результатом пятнадцать километров.
Если идти три часа, если бежать два. В другое время он бы не задумываясь рванул, сейчас чего-то не хватало.
Михаил смотрел на пса Мишку.
Как тебя зовут?
Ленка, Лена, ответила девочка.
Слушай, Лена, меня в таком виде в метро не пустят, документов нет, он даже не полез проверять, после купания в реке можно не смотреть. А я уже сутки ничего не ел. Ты можешь мне принести пару бутербродов хотя бы? Я побегу домой.
Как побежите? не поняла девочка.
Ногами, усмехнулся Михаил. Для десантника пятнадцать километров не расстояние. Быстро не побегу, внимание обратят, придется трусцой, как спортсмен.
Пойдемте, я собаку отведу и вынесу вам поесть. Лена прицепила к ошейнику Мишки поводок, Пошли, зверюга!
Это сенбернар? вспомнил Зверев породу собаки.
Нет, Московская сторожевая, мне с ним ничего не страшно.
Пока Лена бегала домой, Михаил присел на лавочке у подъезда, идти к ней в квартиру он отказался. Через десять минут Лена вынесла пакет, в котором было пять бутербродов с колбасой завернуты в фольгу и бутылка йогурта «Мажитель».
Вот, это докторская, и я подумала, что надо же запить это. Верно?
Верно, улыбнулся Зверев и мигом съел три бутерброда, выхлебнув полбутылки иогурта. Уф как хорошо сейчас минутку еще посижу и доем.
Лена стояла рядом и улыбалась.
А что с вами случилось? Почему вы были на берегу и мокрый? наконец, она начала расспрашивать.
Если бы я знал, признался Михаил. Последних суток в голове, как и не было.
Он доел бутерброды, допил йогурт, стянул тельняшку. Засунув ее в рукава бушлата, повязал его вокруг пояса, оставшись с голым торсом.
Лена заворожено смотрела на его высушенное атлетическое тело с рельефными мышцами, голубую татуировку с группой крови и резусом на груди слева. А рядом девиз в рамке: «Никто, кроме нас!»
Вот так, Лена, он встал. Прощай, ты настоящая пионерка. Будь готова!
Лена улыбнулась.
А я не пионерка, это кто?
Это была такая организация в моей юности, общественная, юных коммунистов. На клич «Будь готов», отвечали «Всегда готов»!
Прикольно.
Я побежал. Спасибо.
Пожалуйста, ответила Лена, мне четырнадцать, а вам?
А мне в два раза больше, улыбнулся Михаил. Даст Бог, еще увидимся.
Он пошел, ускоряясь, в сторону проезда Дежнёва и перешел на ровный спортивный ход около десяти-двенадцати километров в час.