Не обманываю. Клянусь.
Никакой натуги в его голосе. Сплошная усталость.
Он развернулся и шагнул к машине.
Она шагнула за ним.
Наверное, она дура. Сидит теперь между двумя незнакомыми мужиками; авто мчит в неизвестном направлении. Ей почти плохо от страха, ей хочется пить, она только сейчас поняла, что у неё с собой никаких вещей. Никаких от слова совсем даже плавок запасных нет. Незнакомцев слишком много, чтобы ощущать хоть какое-то подобие уюта; руки на руке водителя в кожаных полуперчатках. На неё в зеркало заднего вида не брошено ни взгляда.
Давай, ложись, мягкий голос слева, познакомимся поближе
И эти люди, двое на заднем сидении, синхронно уложили её между собой Лика не успела даже взбрыкнуть, настолько сильно опешила. Её затылок теперь покоился на коленях одного мужчины, полусогнутые ноги, с которых ловко скинули ботинки, на другом. И на шею, как запирающий хомут, как ошейник, легла чья-то тёплая ладонь.
Нет! бессильно засипела Лика, как только шок позволил вновь двигаться. Мы так не договаривались!
Она попыталась дёрнуться, подняться, но ладонь на шее ей не дала.
Т-с-с-с, тихо, тихо
Подчиняйся ему, полуобернувшись бросил Дэн.
Я нет!
Успокойся. Чужой голос проникал ей в подкорку, ладонь грела. Я положил тебя таким образом, потому что так мне удобней будет контролировать твое психофизиологическое состояние. Да и ехать долго. Просто лежи.
Её сердце грохотало так, что глушило окружающие звуки, пульс зашкаливал.
Я, тем временем говорил доктор, чей голос она прекрасно слышала ещё один красивый голос, тот, кому ты сейчас будешь доверять больше, чем кому-либо. Потому что так надо.
Наверное, так отчаянно не чувствует себя даже птица, посаженная в клетку. Так безнадёжно, с залитой паникой ушами, глазами.
И не надо так нагружать нервную систему. Сейчас я успокою твой пульс. Наблюдай.
Наверное, это не страшно лежать, распластавшись между чужих мужиков. Не страшно, когда держат за шею, не страшно ехать в неизвестность, но ей было как никогда страшно. Пульс, однако, подчиняясь чужому воздействию, вдруг принялся замедлять удары. Уже не «бух-бух-бух» три раза в секунду, но «бух» дважды, затем один раз в секунду. Внутри неё затихал шторм.
По какой-то причине она не пыталась встать именно сейчас, но наблюдала то, чего никогда не испытывала раньше кто-то другой рулил внутри неё процессами. Невозможно. Такое ведь невозможно?
Прошло с полминуты, может, чуть больше. Сердцебиение в норме, на висках высыхает испарина; рука всё ещё лежит на её шее. Почему она не трепыхается? Напряжение не исчезло, оцепенение внутри колоссальное.
Молодец. Так лучше, констатировал нейрограф. Давай знакомиться, Ангел?
Вот тут она дёрнулась.
Почему вы все называете меня Ангелом?
Таким образом зашито твое имя на энергии. Именно так желала называть тебя мама. А не так, как записано в паспорте. Мы читаем напрямую.
Отпустите меня!
Да поздно уже бежать. И некуда. Ассистент похлопал её по ноге.
Я тебя сейчас из машины выкину, огрызнулся док, на чьих коленях Лика лежала головой. Не напрягай мне девушку.
Дэн обернулся на секунду, бросил взгляд на «пленницу», после принялся о чём-то тихо переговариваться с водителем.
Рука на шее. Согревающие пальцы. Тепло ног через ткань джинсов; мягкая аура. Почему-то теперь она хорошо слышала только дока, остальные будто потерялись. Отдалились.
Чтобы нам с тобой наладить взаимодействие, давай, почувствуй меня, произнес он тихо.
Я не умею. Ей, наверное, нужно бороться. Пытаться бежать ну и что, что согласилась по своей воле? Но борьба отчего-то происходила внутри неё самой, и это сражение уже обессилило.
Ты раньше не пробовала. А теперь умеешь. Я хочу, чтобы ты посмотрела на мои намерения в отношении тебя.
Как?
Ты поймёшь.
И она попробовала. Потянулась в сторону незнакомца, чью руку теперь чувствовала кожей, как горячее клеймо, коснулась его мысленно. Разрешила ему дотронуться до себя. И сделала длинный выдох Её окутало нефизически чем-то очень ощутимым, невидимым, но реальным. Теплотой, добротой, мягкостью. Как будто взяли на руки ласковые ладони, укутали одеялом, прижали к груди. Как будто этот кто-то никогда не допустит беды, как будто ценнее неё в этих руках никого никогда не было. Больше того, она ощутила чужой отклик удовольствия от контакта, взволнованную дрожь, рябь. Удивление незнакомца, не ожидавшего получить от их слияния наслаждение. Его аккуратность, тактичность, бережное к ней отношение.
Анжела открыла глаза. Думала, иллюзия пропадет, отступит, но док, чьё лицо тонуло во мраке, смотрел прямо на неё. И глаза его отражали то же самое желание её защитить. Больше желание быть для неё всем.
Она опять зажмурилась. Нет, никогда во время касаний мужчин, их ласк и тому подобного она не ощущала чувства партнера. А теперь да. Хотя безымянный нейрограф ей даже не партнёр. Но его внутренние касания дарили ей наслаждение, постепенное сближение заволокло разум дымкой. Теперь ей было всё равно, что она лежит в незнакомой машине на заднем сидении, в эту минуту стало безразлично, куда именно держит путь авто. Всё потерялось, кроме него. Ей думалось: «Это как обнимать кого-то, только не наяву. И чувства испытывать настоящие». Аура незнакомого человека, вдруг показавшегося ей совсем не чужим, дала ей столько, сколько не давало ни одно другое прикосновение. Наверное, только мать её обнимала вот так, сердцем. Да и как сравнивать с матерью? А другие мужчины никогда. С ними она постоянно вопрошала себя о мыслях в их голове, о том, взаимны ли чувства? Кто ощущает больше он или она? А тут
Она не хотела, не могла от него отлипнуть. Его невидимые пальцы, ладони, мягкость, его способность укрывать её целиком И Лика вжалась в него с полным доверием, с желанием погрузиться в него целиком. И наградой ей стала волна обожания. Не как триумф или довольство, но как настоящий оргазм, как экстаз от полного проникновения. Нутро дока отреагировало настолько мощно, что Анжела вдруг поняла именно так влюбляются. Именно так, как сейчас, а не так, как в книжках по словам, взглядам или внешности. Совершенно неуместная и совершенно правдивая мысль. Она открылась целиком сразу такой, какая есть, без масок он бережно принял ей такой. И теперь она желала обнимать в ответ его
Я вижу, вы поладили, раздался с переднего сиденья голос Дэна. Аж салон трещит искрами.
Не завидуй.
Док чуть заметно улыбался. И он впервые сместил руку и погладил Лику по щеке. Жест этот показался ей куда интимнее, нежели прямое касание языком клитора.
Она отчаянно боялась, что то невидимое, что случилось между ней и нейрографом уйдёт, что это была лишь необходимая процедура расслабления, но связь осталась. Незримая и такая же мощная. Это странное единение пропитало их обоих. Казалось, двинься один и ощутит другой; полное отзеркаливание. Он смотрел в её душу, она в его, закрыты её глаза или открыты. А ещё думала, что Дэн проник глубоко. Дэн по сравнению с тем, что сделал с ней этот человек, вообще в неё не проникал.
И ни за что теперь она не отказалась бы от лежащей на её шее руки.
(Daniel Di Angelo Drive you insane)
Десять минут, пятнадцать, двадцать? Машина куда-то рулила. Сворачивала, изредка тормозила на светофорах, а после, покинув городскую полосу, перестала. Набрала скорость. Анжела балдела. Она уже перестала себя спрашивать о том, что до́лжно было бы делать в подобной ситуации, ей никогда не было так хорошо, как теперь. Просто с ним вдвоём.
В какой-то момент док отнял руку, посмотрел на часы на запястье, и в тусклом свете она успела различить тату на фаланге его большого пальца змейку.
Змеи ведь во все времена являлись символами врачевания. Наверное, поэтому. Змея сворачивалась кольцом, почти восьмёркой, и рисовала своим телом фигуру «недобесконечности».