Саша вписался в чайный клуб практически сразу. Он даже принял на себя обязательство снабжать коллектив цейлонским чаем — благо, родители жены, как и она сама, предпочитали кофе, а продуктовые заказы исправно комплектовались жёлтыми коробочками со слоником. Ситечками и просеиванием заведовала Тутусик. Аристакес Тер-Григорян приносил разные травы, включая южные, собранные как положено — с нужного склона в нужное время при нужной погоде, а также суджук и острый козий сыр: вся эта благодать исправно присылалась любящими ереванскими родственниками. От Аркадия Яковлевича тоже была польза: он отвечал за дистиллированную воду.
— Итак, звучат барабаны, — провозгласил Деев, ухватил держалкой кастрюльку, уже полную крохотных, как соль, пузырьков. Занёс над отверстием чайника, наклонил над самым краешком — так, чтобы струя, падая в намокающую заварку, перемешивала её.
В стену стукнули.
Эм-Ве-Де недовольно дёрнул плечом.
Тутусик изобразила пантомимку «задёргали-вы-меня-злые-вы-уйду-я-от-вас» и потрусила к двери — выяснять, что надо.
— Сашу Лбова к телефону! Шеф звонит! — закричала тётка из соседней комнаты, упирая на «о».
Саша вздохнул и поплёлся вон. Как бы то ни было, а первую заварку он пропустил.