На узкий балкон можно выйти из обеих небольших полупустых комнат. На окнах не было цветов, тут за растениями некому ухаживать. Кухонный гарнитур и остальная безликая мебель холодного белого оттенка, матово окрашенные, лишённые индивидуальности. Хозяину совершенно безразлична обстановка дома.
Яркие и разноцветные полосы жили тут только на книжных полках, скрытых стеклянными раздвижными створками. Бумажные книги редкость и ценность, но в отличие от большинства сограждан ОЛири имел возможность не просто собирать их, но и постоянно перечитывать. Елене нравилось сюда возвращаться, но прошлый раз она гостила в этой квартире лет девять назад. Тогда жена Патрика ещё была жива.
Что это, из чего сделано? по обыкновению спросила Елена, когда уселась за стол.
Называется ньокки. Тесто из варёного картофеля и муки, плюшки сварены и чуть обжарены. Затем сливочный соус с расплавленным сыром, и он добавил сверху хрустящие красноватые кусочки и зелёные листья. Подрумяненный и подсушенный бекон, немного рукколы! Угощайся! Потом достану тебе пирог.
Это чудовищно вкусно! закатила она глаза, распробовав.
ОЛири сидел напротив неё за маленьким столом и сдержанно пил чай, следя за каждым её движением. Он так соскучился. Как и остальные Живущие Давно годами терпел бесцветную и безвкусную жизнь ради нескольких дней, или даже часов, когда можно будет полноценно ощущать удовольствие от еды, запахов, секса. Её тепло единственное, что согревало по-настоящему веками.
Почему ты не хочешь открыть своё заведение, получил бы лицензию? она напомнила о его работе в заводской столовой.
Как говорится, «Я столько знаю о ресторанах, что не хочу иметь свой!». Да и готовить, когда тебя нет рядом, у меня всё равно не получается.
Злата считала иначе.
Больше не считает, он опустил ресницы.
Его жена уже год как умерла от саркомы кости, слишком затянула, не занималась лечением. Девять лет назад Елена была в Москве и заехала повидать ОЛири. Злате он её представил как старинную подругу, которая в городе проездом, другого впечатления и не могло получиться. Оставил ночевать. Они за полночь засиделись на кухне, вспоминая прошлые поездки и обсуждая общих друзей. Жена не могла не почувствовать искр между вечными любовниками, и бдительно не отходила от мужа ни на шаг, пока не заснула на стуле, утомившись.
Елена должна была усыпить её до утра, но была слишком увлечена общением. Они с Патриком закрылись в ванной комнате, секс перед зеркалом был красивым, воздух раскалился. Всё было замечательно, пока проснувшаяся Злата не стала ломать дверь с безобразным скандалом. Они долго ругались с ОЛири, жена полезла в драку. Сцена вышла отвратительной. Елена помогла женщине заснуть, успокоила и забрала воспоминание о неприятном эпизоде.
Она не пустила потом к себе Патрика обратно, хоть он и грозился снести замки. Была расстроена собственным промахом. Остаток ночи пролежала без сна, размышляя о том, какие чувства испытывают Живущие Давно к своим супругам, если таковые и находились. Ревнуют ли, как переживают их смерти, как смиряются с этим калейдоскопом уходящих женщин.
После своей первой жизни она не раз увлекалась смертными, и бывала замужем, устраивая свой комфорт. Но не знала, каково приходится её вечным возлюбленным. До сих пор не умела говорить с ними об этом. Каждый по-разному, но они сами решали эти проблемы. Их браки были скоротечны, ведь совсем недавно редкая женщина доживала до сорока лет, а положение вдовца в обществе более выгодно.
Но Елена только приветствовала эту имитацию нормальной человеческой жизни. Требуя не отличаться и не выделяться, она хотела уберечь их от излишнего внимания. Со склонностью людей к панике и мгновенному распространению по сетям страхов и фобий любые костры инквизиции покажутся просто курортом по сравнению с охотой, которую могут открыть на них!
Те, Кто Живут Давно, исполняли её волю. Елена была благодарна им, признательна за верность и послушание. Лишь Андрей всегда спорил с ней, презирая смертных. Подчинялся, хоть и больше всех страдал, сдерживая свою силу, мучительно сжимаясь в рамках, которые она выставила для них.
Начало двадцатого века, Россия
Сейчас мы, Николай Ефимович, с морозцу-то! Здравствуй, Семён, чем потчевать будешь? Сегодня кутнём слегка, есть повод как-никак!
Солидный посетитель в вицмундире распахнул тёплую шинель, чтобы все присутствующие в трактире на Восьмой Рождественской улице могли разглядеть свеженький поблёскивающий орден
Пожалуйте, Степан Михайлович, селянка рыбная нынче хороша, щи готовы, котлеты рубленые из телятины, с картофелем и белым соусом! Жаркое из свинины с грибами!
Давай, тащи селянку и котлет! Да нет ли газеты сегодняшней?
Извиняюсь, Степан Михайлович, её господин приезжий спросил, сейчас в малой зале сидят.
Так накрой нам там же у окна, да поскорее!
Правда, обедать-то давно пора! Прозаседали мы нынче! вздохнул сопровождающий его чиновник помоложе в сером штатском сюртуке и с редкой русой бородкой.
Да уж, Николай Ефимович!
Они прошли через большой зал с крашеным полом в комнату менее просторную, где было всего три столика «для публики почище». Приятели устроились за лучшим из них, у окна в лиловых плюшевых шторах с кистями. За столом в углу, спиной к ним расположился посетитель, со степенным аппетитом уплетающий щи, и одновременно внимательно пролистывающий «Санкт-Петербургские Ведомости». Мужчина привычно горбился, как часто поступают люди, опасающиеся побеспокоить своим ростом и весом. На вешалке рядом висело драповое пальто с бархатным воротником, и новая шляпа, под стулом стоял небольшой чёрный саквояж.
Ожидающим обеда чиновникам подали малый графин водки и нарезанную селёдку, приправленную горчичной подливкой. Закусив, они вернулись к прерванной на пороге трактира беседе.
Так, в продолжение предмета нашего разговора? Я бы не отказался нынче к девочкам! вполголоса заговорил серый сюртук.
Ваша страсть к рублёвому разврату мне давно известна, но это совсем другая масть! В заведение Мадам Эмер так запросто не попасть, двери туда открывают только очень большие деньги!
Широкая спина за соседним столом чуть вздрогнула, мельхиоровая ложка замерла над тарелкой. Чтобы лучше расслышать сторонний разговор, посетитель наклонил голову.
Да что вы говорите? ахнул серый сюртук.
Я сам не поверил, но передавали, что дешевле десяти рублей девушек там не держат.
Помилуйте, червонец за девку?
Якобы, девочки работают у Елены Францевны настолько исключительные, что постоянные гости там и по четвертной оставляют!
Да быть этого не может, Степан Михайлович!
Конечно же, не может, но ведь болтают! Скажу более, чиновник в вицмундире с орденом чуть придвинул стул к приятелю, и заговорил присвистывающим шёпотом, делая большие глаза. Слыхал, что эта удивительная дама получает покровительство чуть ли не сестры губернатора и жены нашего самого! Но какие услуги могла оказывать эта таинственная бандерша её высокопревосходительству, вообразите?! А за первый вход в заведение берут не меньше ста рублей!
Что же такое может вытворять женщина за эдакие деньги! с возбуждённым придыханием изумился собеседник.
Раз покупают, значит, оно того стоит! значительно кивнул вицмундир. А только одно вам скажу, Николай Ефимович, нам подобного не приобрести, хоть всю кассу вынеси!
А кто ж знает, может после такого и под суд за растрату уже не страшно! Зато на всю жизнь запомнишь! мечтательно зажмурился серый сюртук.