Домой я принес кучу продуктов: колбасу, сыр, масло, печенье, конфеты, какие-то консервы. Это были не деликатесы, но при нашей небогатой жизни мы и этому были рады.
Мне очень понравилась такая работа. Судя по всему, водителю тоже понравилось работать со мной. Я носился с продуктами, как метеор, а значит мы обслуживали больше магазинов, значит и «премия» была больше. Так с этим водителем я работал всегда, когда не было «авралов».
Увы, продолжалась моя работа всего три недели. Но и тем небольшим деньгам я был очень рад. А следующим летом я уже ехал в стройотряд. И тоже не переживал, что летом надо работать, а не отдыхать.
Иван Степанович
Может быть у кого-то было по-другому, но мне в школе и институте не очень везло с изучением иностранных языков. В пятом классе мы начали изучать английский. В это время наша семья жила в ГДР. Вроде бы правильно было немецкий учить. Но школа решила: надо учить английский. Надо сказать, что учить английский мне нравилось. И учителя, помнится, тоже нравились.
С пятого по девятый класс я поменял четыре школы. Не знаю, как должно было быть на самом деле, но за четыре года обучения я мог прочитать только два десятка слов в учебнике. А уж если удавалось послушать песни на английском, то понять что-то было невозможно. Хотя, что касается произношения, я, на своем уровне, оценивал наших преподавателей очень высоко. Сравнение строилось на том, как говорил преподаватель и как звучал голос в песнях.
Из школьных педагогов особенно запомнилась Анна Львовна Быстрицкая. В её «девятый» класс, а она была классным руководителем, я попал в октябре 1966 года. Отца перевели в Одессу, и я пошел учиться в школу 82. Анна Львовна была полной дамой, не особенно следившей за своей внешностью. Одевалась она просто, без лоска, чем напоминала домохозяйку, которую срочно пригласили на прием к врачу. Почему к врачу, а не к какому-нибудь руководителю? К руководителю она бы приоделась, накрасилась, а к врачу можно и так. Ей было далеко за сорок, перспектив по работе, как и для многих других учителей, никаких.
Говорила она, как и все одесситы, с «одесским говорком». И уже на первом уроке я обратил внимание на её произношение, как преподавателя английского. На мой взгляд, оно было «никаким». Так, например, фразу «where are you from» она произносила примерно так: «выер арэ ю фром». После преподавателя, который был у меня в восьмом классе, а также после того, как появилась возможность слушать песни, а иногда и тексты, на английском, это меня немного коробило. Но я с этим скоро смирился.
Понимая, что «английский» на одной школьной программе выучить невозможно, она не сильно «заморачивалась». Такого слова в то время мы не знали, но сейчас оно совершенно точно отражает её стиль преподавания. Наверное, главной задачей, которую она ставила для нас на уроках, было полностью прочитать учебник.
Конечно, мы, в пределах школьного курса, в довольно общих чертах имели представление о настоящем, прошедшем и будущем времени. В то, что есть ещё «тонкости» в этих «временах», мы не особенно вдавались. Знаний «английского» за время обучения в девятом и десятом классах у меня не прибавилось.
Прочитав эти строки, может сложится впечатление, что Анна Львовна мне не нравилась. Это совсем не так. Я хорошо успевал по многим предметам. Почти все учителя это отмечали с первого моего появления в школе. Естественно, они рассказывали об этом «классной» (так все тогда сокращенно называли классного руководителя). И она относилась ко мне очень хорошо. А я, как воспитанный человек, отвечал ей взаимностью. А когда у меня умер отец, она мне очень помогла. Нет, она не утешала меня и, тем более, не жалела. Я сейчас и не вспомню, что конкретно и как она делала. Но только мне с её помощью удалось сгладить это горе, за что я ей до сих пор благодарен.
А ещё она ругалась с несколькими преподавателями. В школе я был человек очень спокойный и ни с кем не ругался. Чем я не понравился «географу», «чертежнику» и «русичке», сейчас уже не вспомню. Но, только у меня не то, что серебряной медали не было, а появилась даже «тройка» в «аттестате». И это была «тройка» по русскому языку.
Я не учил «украинский язык и литературу». Несколько раз учительница пыталась меня спрашивать, но я, наверное, ответил, как ей казалось, «недостаточно уважительно». Она «взъелась» на меня, требовала, чтобы я на уроках присутствовал и, хотя бы, слушал «язык того народа, на территории которого я живу». Я сказал, что не понимаю этого языка, поскольку не изучал его. А выучить за год невозможно. В общем, мы на каждом уроке «скандалили». Когда была возможность, я с уроков уходил, сидел на улице. Но когда погода была плохая, приходилось сидеть на уроке. Я всегда занимался другими предметами. И это ещё больше раздражало «украинку».
Наверное, вот из таких людей и появились потом «нацики», которые ненавидят все русское. Некоторые «шедевры» современной, на тот момент, украинской «поэзии» я запомнил: «Трактор у поли дыр-дыр-дыр, ты за мир и я за мир» Павло Грыгорьевич Тычина.
Нет, конечно это не Шевченко. И, наверное, были и среди современных украинских литераторов люди, достойные называться «народными украинскими поэтами и писателями». Но, почему-то, я запомнил только «дыр-дыр-дыр». Наверное, так преподавали. А ещё «украинка» дружила с преподавателем «русского». И вот результат. Как ни боролась Анна Львовна, «трояк» по «русскому языку» в аттестате у меня появился. А по русской литературе «пятерка»! Преподаватель был другой, и на уроках я отвечал, надо полагать, с любовью к предмету. Ну, да, Бог им судья. Вот Анну Львовну жаль, она переживала за меня больше всех, и на выпускном утешала маму, и говорила, что я все равно поступлю, и выучусь. И так, как и я, любили нашу «классную» все без исключения. Даже завзятый двоечник Толя Нечипоренко на выпускном говорил ей слова благодарности за то, что его не выгнали, а вручили «Аттестат». А то, что мы не знали «английский», так тогда задачи такой не было в стране, учить иностранные языки.
Когда я уже учился в институте, я несколько раз заходил в школу и обязательно встречался с Анной Львовной.
И в институте изучение «английского» тоже было «не на уровне». Некоторые мои знакомые, которые хотели изучать английский или учились на «ин язе» в университете, занимались факультативно с преподавателями. Знание языка в то время было делом небольшой группы людей, которые либо работали преподавателями, либо экскурсоводами у иностранцев.
Ещё в Одессе, как приморском городе, знание языка необходимо было морякам, точнее капитанам судов, радистам и ещё некоторым категориям моряков, которым необходимо было общаться с иностранцами по долгу службы.
Преподаватель английского в институте Иван Степанович Луценко пожилой, несколько склонный к полноте мужчина, носивший очки на краешке носа. Почему-то мне запомнилось, что он в любое время года приходил на занятия в сером пиджаке «в мелкую клетку» и галстуке «на резинке». Причем галстук всегда «висел» под воротником рубашки не «по центру» и был не затянут, так, что всегда была видна застегнутая верхняя пуговица. За «глажкой брюк» он тоже не особенно следил.
В руках, точнее под мышкой, он носил потертый портфель желтого цвета. Позже, когда на сцене появился Михаил Жванецкий, я вспомнил этот портфель. Мне даже казалось, что одессит Луценко передал портфель одесситу Жванецкому.
Положив портфель на стол, он доставал учебник и тетрадь, которая служила журналом. Найдя в тетради нужную страницу, он поверх очков оглядывал класс.
Никакой системы в выборе «отвечающих» у Ивана Степановича не было. Он просто с первого занятия начал опрос «по алфавиту». И то, что одни отвечали лучше, а другие хуже, его нисколько не смущало.