Эта мысль отчего-то сильно смешит и я подняв голову отчаянно хохочу.
Что? улыбается Ярослав. Я отдавил тебе ногу?
Нет, просто вспомнила как мы познакомились.
Ааа, озадаченно кивает он. Я понял. Издержки профессии.
Переговариваясь, неспешно двигаемся. Уверенная ладонь Ярослава ласково поглаживает скользящую ткань платья на пояснице. Пытаюсь абстрагироваться от ситуации и не замечать обращенного к нам взгляда со стороны нашего стола. Окончательно расслабляюсь в уверенных мужских руках.
Когда музыка стихает, мы приобнявшись, не спеша вышагиваем по проходу.
А вы почему не танцуете? смеясь узнаю у Евы, присаживаясь на свое место. Ее законного супруга сознательно игнорирую.
Ааа, нет. Мы не танцуем, чуть пригибается ко мне. У мужа травма, он не может танцевать. К вечеру нога нагружается, и он, как правило, прихрамывает.
Перебрасываю взгляд, полный ужаса, на Матвея. Не может?! Дыхание становится поверхностным, сшибается под грузом очередной несправедливости.
Человек, который всю жизнь посвятил любимому делу, больше не может танцевать. Я просто не могу!
Качаю головой и вскакиваю с места.
Я сейчас, забирая сумочку, сообщаю Ярославу.
Выбегаю из помещения и жадно хватаю воздух в легкие. Поднимаю голову к небу.
Господи! За что ты так с нами? Это жутко, больно!
Бреду куда глаза глядят, закрыв рот рукой. Когда весь этот ужас закончится?
И почему меня так беспокоит то, что он не танцует?
Почему спустя два года я так реагирую на прикосновения его законной жены к нему?
Услышав шаги, быстро сворачиваю с дорожки в небольшую чащу. Скрывшись за деревом, прихожу в себя. В уме долбит, долбит проклятая музыка.
Боже, пусть он будет на самом деле счастлив. Если он не танцует, я точно знаю, что страдает. Точно знаю, как сильно переживает.
Пусть не со мной, но дай ему счастья.
Ну и куда тебя понесло? грубый голос разрывает тишину.
Глава 8. Виктория.
Андреев разъярен, взгляд загорается пламенем. Пиджак, видимо, оставлен на спинке стула в ресторане. Галстук ослаблен, волосы взлохмачены.
Куда тебя понесло, я спрашиваю, блд? грубо тащит меня за локоть, словно марионетку.
Отстань, выдираю руку и иду дальше вглубь леса.
В босоножках это делать довольно сложно, поэтому скорость оставляет желать лучшего.
Он тащится за мной по пятам.
Быстро вернулась к своему любовнику, цедит сквозь зубы.
Я тебе сказала отвяжись, ору что есть силы.
Насколько возможно приумножаю шаг. Летние ночи светлые, но из-за высоких деревьев вокруг мрачновато, помимо этого на кожу приземляются противные комары.
Не делай вид, что тебе интересны мои травмы.
Пошел в задницу, Андреев.
Не делай вид, что ты хоть кому-то в этом мире сочувствуешь, зло кричит он.
Пошел нахрен, роняю через плечо. Козел.
Пытаюсь убегать. Но крепкие руки агрессивно разворачивают меня и придавливают к первому попавшемуся дереву.
Нравится с ним трахаться? спрашивает, показывая кивком головы в сторону гостиницы.
А тебе нравится? Нравится с ней? отвечаю, настырно глядя в светло-серые глаза.
ДА, орет словно обезумевший зверь. Нравится. Пздц, как нравится.
Меня будто бы молнии оглушают, стреляют прямо в грудь. Доносятся до самого сердца и наотмашь потрясают солнечное сплетение.
Дышать становится невозможным. Хватаю воздух урывками, стремясь всю досаду перевести в злость, чтобы позорно не разрыдаться от того, что Матвей Андреев с удовольствием трахает свою жену.
Я так сильно его ненавижу!
Я так сильно его люблю!
Боже. Это невыносимо.
Нравится, воспроизводит он еще раз уже спокойнее.
И мне нравится, отвечаю ядовито. Под ним.
Он скалит зубы.
Как нравится? Лежа, стоя, раком? Как? спрашивает бешено.
Понимаю, что мы здесь абсолютно одни и надо бы осадить. Выдохнуть. Угомониться. Но я ничего не могу с собой поделать.
Мне больно. До смерти.
Мне больно.
Хочу, чтобы он тоже мучался. Сдавливаю его ладони, которыми он сдерживает мои руки, пробираясь под кожу острыми ногтями.
По-разному нравится. Он хорошо трахается, выплевываю в искаженное агрессией лицо, вызывающе задирая голову.
Его лицо морщится так, словно я только что врезала ему с ноги.
С-с-сука, тянет Матвей, усмехаясь, Какая же ты сука. Как я тебя ненавижу.
Отдирает мое тело от дерева и впивается в приоткрытые губы. Сминает их грубым напором языка и зубов. Наказывает. Кусает.
Вгрызается.
Подтверждает свое совершенство и превосходство над всеми остальными мужскими особями.
Вырываю руки и крепко-накрепко окольцовываю мощную шею. Все внутри заливается давно забытым теплом. Светом.
Этот свет не такой, как когда-то. Но это он. Я точно знаю.
Матвей пахнет собой. Пахнет лучшими моментами в моей жизни. Счастьем. Турцией. Сексом.
В сотне метрах от нас его жена, с которой они планируют ребенка.
В сотне метрах от нас огромное количество людей.
Вместо здравого смысла во мне просыпается дикая кошка, которая накидывается на свою добычу.
Мне все равно, что будет потом. Я два года во сне ощущаю этот запах и эти руки. Я два года не живу. Умираю день за днем.
Пусть завтра меня голышом привяжут к кресту на главной площади города и сожгут заживо. Как проклятую ведьму.
Потом! Завтра!
А сейчас я наслаждаюсь тем, как его руки сжимают мои ягодицы, забираясь под платье, и совершенно забываю, как дышать.
Какая же ты тварь, хрипит он, отвлекаясь от моего рта.
Ты тоже не подарок, отзываюсь, возвращая его голову себе во владения. Пальцами перебираю жесткие волосы на затылке.
Мне одновременно хочется зацеловать его и убить. Врезать ему хорошенько. Как такое возможно?
Матвей грубо разворачивает меня и закидывает подол платья на спину.
Секунду помедлив, пробирается пальцами под белье, растирает предательскую влагу по складкам, которые от его прикосновений сладко ноют.
Сейчас сравнишь, блд, проговаривает язвительно.
В звуки нашего одного на двоих тяжкого дыхания добавляется дребезжание металлической пряжки ремня и открывающейся молнии.
Упираюсь щекой в шершавую холодную кору, прикрывая глаза, и ощущаю резкое проникновение горячего члена внутрь. Первый толчок выбивает из меня весь скопившийся воздух в форме продолжительного стона.
Матвей тоже выпускает какой-то полухрип-полустон.
Ткань его брюк довольно колючая, при каждом приближении жалит оголенные ягодицы, раздавая мелкие микротоки по всему телу.
Сильные руки проникают под лямки платья, спуская их с груди. Отметают в сторону силиконовые накладки и сминают заострившиеся соски. Задираю руки и пытаюсь в таком положении охватить его шею.
Прогибаюсь в пояснице и приподнимаюсь на носочки, чтобы острее чувствовать стенками распирающий член внутри, который продолжает вколачиваться все реще и реще.
Быстрее и быстрее.
Подступающий оргазм сдирает все заслонки, и я пищу от удовольствия. Матвей с силой зажимает мой рот, второй рукой продолжая наминать ноющую грудь.
Ненавижу тебя, суку, сипит он, когда кончает.
Этот секс смесь лютой ненависти с похотью. На грани боли и отчаяния.
Еще пару минут остаемся в этом же положении, чтобы перевести дух.
Затем приводим себя в порядок. В моей сумке оказывается пачка салфеток и зеркало. С волосами я разделываюсь быстро, поправив прическу, убираю подтеки от туши и возвращаю лямки платья на место.
Матвей одергивает рубашку и застегивает брюки.
На друг друга не смотрим. Будто гроза миновала и сказать больше нечего.
Куда ты выбросил мои накладки? спрашиваю озираясь.
Он окидывает меня ленивым взглядом, задерживаясь на груди. Соски вновь предательски заостряются.
А знаешь, что? произносит он, опуская глаза на землю. Иди-ка ты без них.
Зло отпинывает ботинком одну из накладок.
Сжимаю зубы, испытывая дикое желание вцепиться ему в волосы.