Вот где мы с ним могли пересечься в мирной жизни? Где богач и сноб, мнящий себя аристократом, мог бы встретить простого парня из глубинки, которому за счастье покататься на эскалаторе? Правильно, нигде! А на войне пожалуйста!
Псих, ты че? толкнул меня в плечо Бамут, вырывая из задумчивости. Опять, что ли, мысленно философствуешь?
Ага, кивнул я. Подумал, что если бы не война, то хрен бы когда я мог лицезреть твою рожу.
Это точно. Да и я на твою харю не посмотрел бы: делать мне больше нечего, как глазеть на заносчивого мажорика.
Где остальные?
Ковалев словил осколок, рядовые Стылов и Тычин эвакуируют его в тыл, а я пошел тебя искать.
Серьезное ранение?
Вроде не очень: осколок попал в задницу по касательной, но зацепил крупную артерию, кровищи было до фига. Кровь остановили; если вовремя дотащат, то скоро вернется в строй. Лишь бы успели.
Эвакуация раненых с передовой в наших условиях городского боя это жесть. «Трехсотых» несколько километров приходится тащить на себе по руинам и завалам до сборочного пункта, где можно перегрузить раненых на технику. Машины приходят нерегулярно, постоянные прилеты и вражеские обстрелы делают эвакуацию раненых настоящей русской рулеткой, где каждая эвакуационная команда может превратиться в «груз двести».
Знатно ты этот «страйкер» причесал, я успел на камеру все заснять. Круто вышло!
При этом лицо Бамута выражало какую-то тайну и самодовольство, как в тот раз, когда он подрезал у соседей ящик сгущенки. Семен, помимо того, что был мастером управляться с пулеметом, был еще и виртуозом мародерки. Второй его позывной, который он, правда, не любит, Мародер.
Думаете, «мародер» это оскорбление? Вроде ругательства? Это не совсем не так. В чем отличие мародерства от собирания трофеев? Вроде сущность у обоих процессов одинаковая забрать с тела поверженного врага или защищаемого им оборонительного сооружения чужое имущество. Но есть некоторые нюансы, которые и отличают мародерство, караемое Уголовным кодексом, от сбора трофеев, честно добытых в бою.
Если ты убил врага, то все, что при нем, честный твой трофей, вплоть до одежды, обуви и съестных припасов. Про боеприпасы и оружие и говорить не надо они, понятное дело, при любых раскладах трофей. А вот забирать личные вещи, не относящиеся к военному ремеслу, к примеру, обручальные кольца, цепочки, нательные крестики или семейные фото это уже мародерство. А наручные часы это все-таки трофей, потому что часы это часть амуниции, и на войне они весьма кстати.
Однако цепочки, кольца и особенно доллары из карманов поверженных врагов выгребают частенько. Наказывают ли за это? Если увидит привередливое и суровое начальство, то могут и наказать. Но на переднем краю, в красной зоне, редко когда это начальство встретишь. В основном все, кто палился на мародерке, страдали из-за собственной глупости и бахвальства, когда хвастались награбленным перед другими.
На войне точно нельзя грабить дома мирных жителей, особенно если в них не расположены вражеские позиции. Нельзя отбирать у гражданских лиц еду и одежду, особенно последнюю. Нельзя заставлять их против воли строить фортификационные укрепления. Но если дом покинут его хозяевами, то можно разломать мебель, чтобы развести костер, можно съесть найденные в погребе припасы. Однако тут надо быть осторожней, потому что попадались заминированные банки с медом и крупа вперемешку с крысиным ядом.
Я оглядел Бамута с головы до ног и заметил, из-за чего он так светится самодовольной рожей. У него на ногах появились новые ботинки хорошие кожаные берцы с высоким голенищем.
Новые шузы? спросил я.
Какие шузы?! презрительно скривился Бамут. Гля лейбл! Он показал мне ботинок, на котором был выбит торговый знак производителя. Corcoran! Америка, мать ее так! Это Коркораны, а не какие-то там тебе шузы! Между прочим, с кевларовыми стельками внутри.
Вообще-то, «shoes» в переводе с английского это и есть «обувь», пояснил я другу.
Да? удивился Бамут, но тут же поправился: Я и так это знал. Но новые ботинки это еще не все.
Что еще?
Я, когда твою «гоупрошку» установил, чтобы она сама снимала «страйкер», не видел, как ты расстреливал вражеский броневик: отвлекся на перестрелку с десантом. А потом, когда после перестрелки пересматривал запись, то заметил, что из горящего «страйкера» выполз пассажир.
И где он?
Там лежит, босой, ответил Бамут, легким взмахом руки показывая направление. Между прочим, офицерик американской армии, но по-нашему гутарит будь здоров.
Молодчага! похвалил я друга.
Мы двинулись по окопам в сторону города, туда, где Бамут спрятал пленника. Вражеский обстрел прекратился: слава богу, что дождь так и шел не переставая, а тучи, казалось, повисли еще ниже. Поднялся ветер, что, конечно, доставляло определенные неудобства, но тоже радовало. Ветер первый враг легких беспилотников. При сильном ветре эти вездесущие «глаза» с пропеллерами на спинах не летают, а значит, для вражеских корректировщиков мы невидимы.
Ковровый обстрел «градами», конечно, страшен много взрывов, волны осколков, море огня. Но если находиться в надежном укрытии, то можно и такой массированный обстрел пережить без потерь. Но на этой войне особенно страшно, когда опытный корректировщик врага управляет огнем хорошо подготовленного артиллерийского расчета. В таком случае мины и снаряды могут ложиться настолько точно, что со второго-третьего раза залетают прямиком в любой окоп, траншею и даже одиночную стрелковую ячейку. Это я еще о сбросах с дронов молчу, там могут ВОГ или ручную гранату тебе точно за шиворот закинуть.
Нашим дедам в этом плане было проще: у немцев не было БПЛА и высокоточных снарядов, наводящихся по GPS-координатам, не было разведданных из космоса, много чего не было. А у нашего противника все это есть. Но ничего, у нас тоже много чего есть. Как говорится, на каждую хитрую гайку всегда найдется болт с умной резьбой.
Когда я еще учился в МГИМО, то один из наших преподов любил при каждом удобном случае вставить в лекции упоминание о Бисмарке. В те времена я на это не очень обращал внимание, а вот сейчас многое, что говорил тогда преподаватель, видится по-другому.
Вот самые известные высказывания Бисмарка о России и русских. «Россия опасна мизерностью своих потребностей». «Никогда не воюйте с русскими. На каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью». Кстати, вот это выражение Бисмарка самое знаменитое. Правда, среди нас, русских. Сколько раз был в Германии и спрашивал у местных, знают ли они эту цитату «железного канцлера», все только и отвечают, что, мол, не знаем, никогда не слышали.
То есть еще сто пятьдесят лет назад умные люди предупреждали Европу, что нефиг лезть в Россию. Но им все никак не понять нашего мировоззрения. Мы добрые, толстокожие, медлительные и со стороны кажемся тюфяками. В нас тычут, тычут палками, мы терпим, терпим Потом бац! выхватываем палку из рук обидчика и засовываем ее агрессору в жопу, да так глубоко, что она проходит через весь организм и выходит через рот.
Псих, ну ты че, в натуре, братан, где-то витаешь? толкнул меня в плечо Бамут. Ходишь как зачарованный. Соберись! Контузило, что ли?!
Все нормально, отмахнулся я. Тебе, сиволапому, не понять тонких струн моей души.
Ага, ты своими струнами тут особо не звени, а то сейчас с коптера скинут ВОГ и звиздец.
Ветер поднимается, «птички» в такую погоду не летают, ответил я.
Беспилотники реально стали одной из главных угроз на этой войне. Если в самом начале войны их использовали в основном в качестве наблюдателей и разведчиков (для того чтобы корректировать стрельбу артиллерии разного калибра), то сейчас используют еще и в качестве миниатюрной, карманной авиации. У противника с самого начала войны дронов было в разы больше, чем у нас. Да и сейчас дронов у них по-прежнему больше уже не в разы, конечно, но все равно больше.