Я хочу стать Вампиром… - Первозванная Янина

Янина Первозванная

Я хочу стать Вампиром

Тайна любви больше, чем тайна смерти.

О. Уайльд, Саломея

Глава первая. Встреча

Их было двое.

И один из них очень любил крек

А точнее одна. И это было не самым пагубным из ее пристрастий. Она также предпочитала науку досужим разговорам, успешно справлялась с подбором гардероба без помощи стилиста и регулярно появлялась на обложках тех одноразовых журналов, которые многим заменили настоящую литературу. Кроме того, ее величество поп-дива была стройной, высокой, сильной и счастливой в своем безраздельном одиночестве. За это и многое другое ее ненавидели практически все, особенно мужчины. Впрочем, ей это было только на руку. Ей чертовски редко бывало интересно с мужчинами и еще реже с женщинами, люди вообще не производили на нее впечатления. И их искренняя убежденность в обратном всегда вызывала недоумение, ведь она никогда не выказывала ни малейших признаков интереса к ним или к их сомнительной ценности жизни. Сами же люди со свойственной им беспардонностью не оставляли попыток войти в ее жизнь, ни на секунду не сомневаясь, что вот их-то ей как раз и не хватает, что она будет бесконечно счастлива составить им компанию, ведь именно для этого она родилась. Людям, как вы понимаете, так и не удалось впечатлить ее достижениями своего разума. Впрочем, до определенного момента люди в ее жизни присутствовали только для декорации. И для еды.

 Я любить крек! У вас есть крек?  эта парочка была туговата не то на ухо, не то на голову, а потому объяснять приходилось жестикулируя. Грохот музыки добавлял ее жестам выразительности, и вскоре незадачливые слушатели поспешили раствориться во тьме галереи и толпе танцующих.

Это был ее любимый клуб. Отличное расположение, центр города, разумеется, строгие фейс-контроль и дресс-код, известные своей избирательностью далеко за пределами столицы. Множество этажей и толпы посетителей, что означало огромное меню, в котором числились все от почти невинных студенток до ублюдков всех пород. Эфрат предпочитала ублюдков. Они никогда не понимали, что не так, потому никогда не задавали вопросов. Ей тут нравилось. Она вообще любила нелепо переоцененную поп-культуру, идолам которой поклонялись в неоновых храмах эпохи одноразовых ценностей.

 Отлично. Я так и уйду домой «счастливой»,  она недовольно затопала туфелькой по блестящему черному полу и уже посмотрела было в сторону выхода, как тут ее окликнул кто-то. Этому человеку будто бы удалось заглушить громкую музыку или подойти так близко, что этот голос заполнил все пространство.

 Простите, вы что-то сказали?  в шаге от нее стояла невысокая женщина, казалось, она сливается с окружающей темнотой, и только мечущиеся по залу цветные огни помогали ее разглядеть. Хотя это мало что меняло, ведь ничто так не притягивало внимание, как глаза незнакомки. Никогда раньше ей не доводилось сталкиваться со взглядом настолько поглощающим, обездвиживающим и абсолютно пустым. Она ничего не могла прочитать в этих глазах. Как будто за ним нельзя было обнаружить ничего из ранее ей известного. Но к черту эти домыслы, она очень устала.

 Я говорю, я любить крек! У Вас есть крек?

 Крека нет, но мы могли бы найти кое-что получше,  не сказав больше ни слова, незнакомка взяла ее за руку и повела по галерее клуба, которую в приглушенном свете можно было принять за пошлую роскошь: бархатные алые стены, золотые рамы зеркал. Дальше откуда было два пути, один вел к выходу, а другой к чилауту на верхнем этаже.

Она решила довериться новому приключению и беззастенчиво рассматривала свою новую подругу, пока та шла впереди нее. Роскошные черные кудри лежали на узких плечах, пышная грудь, которую владелица не стремилась прятать, узкая талия и округлые бедра, тоже весьма условно скрытые блестящей черной юбкой. Каждый ее шаг вверх по лестнице дарил надежду, что вот-вот завеса тайны приподнимется и идущий следом сможет насладиться видом, которого удостаивается не каждый. Но нет, темнота ночного клуба и мерное покачивание бедер незнакомки лишали малейшего шанса на бесплатные радости.

Как только они прошли сквозь тяжелые тканевые шторы, отделяющие лестницу от укутанного сладким туманом чилаута, она тут же вдохнула облако ароматного дыма у кого-то имелся крек. Но пойти на его зов означало выпустить из рук тайну, которая обещала что-то получше пресловутого крека. Об этом безмолвно говорили ее слегка приоткрывшиеся губы, и легкое волнение, и чувство предвкушения. Все эти переживания будоражили и воскрешали покинувшие было ее силы. Дойдя до конца комнаты, незнакомка остановилась.

Там, в дальнем углу, в почти полном отсутствии света стоял обитый черным бархатом диван, на котором кто-то неподвижно сидел. Они подошли ближе. В полутьме и клубах сигаретного дыма ей удалось разглядеть молодого парня. На вид ему было чуть больше двадцати. Длинные вьющиеся волосы лежали на плечах, укрытых черным шелком, и даже для такого плохого освещения было очевидно, насколько бледна его кожа.

 Присаживайся,  произнесла незнакомка и жестом пригласила ее сесть рядом с неподвижным юношей. Сама она села по другую сторону от него и закинула ноги на его колени.

Способность этого голоса перекрывать шум музыки и других голосов ее уже не удивляла. Наоборот, хотелось услышать его еще раз, было в нем что-то такое, что затрагивало ее глубоко внутри. Без малейших колебаний она приняла приглашение и села на диван, прижавшись к предложенному угощению, не сильно, просто чтобы почувствовать, захочет ли она его попробовать. Ее глаза оказались на одном уровне с черными и сверкающими глазами этой таинственной ночной гостьи, которую она никогда раньше не видела, хотя приходила в клуб с пугающей регулярностью.

Оказавшийся между ними юноша так и не пошевелился, будто едва дышал. Ей показалось это странным, таким же странным, как и то, какой холодной была его кожа. Но, если подумать, это даже интересно.

 Я умею читать мысли людей. А ты умеешь?  влажный блеск губной помады только сейчас привлек ее внимание. Может ли быть такое, что прежде эти губы вообще не шевелились?  Знаешь, чего он сейчас хочет?

Мягким касанием она отвела в сторону кудри, что закрывали шею разделявшего их юноши, которой наконец начал дышать, как если бы с этим ее движением он вдруг вспомнил, что жив. Мгновение и его тело изогнулось, рот слегка приоткрылся, и ей почудилось, что она услышала его тихий стон, говорящий не то об удовольствии, не то о боли. Прижав ладонь к его груди, она медленно начала двигаться вниз, как тут незнакомка оторвалась от его шеи. Даже того приглушенного света, которому удалось добраться до этого угла, хватило, чтобы увидеть, как с ее губ падают сияющие густые капли. Теперь ее черные глаза сияли, а улыбка обнажала тонкие клыки, наполовину скрытые под темной вуалью, которая, распадаясь на густые капли, начала укрывать ее грудь.

 Угощайся,  произнесли эти губы, едва дав себе труд пошевелиться. И мраморно-белые руки развернули голову юноши в ее сторону, открыв взгляду поток густого и пьянящего одним своим видом лакомства, льющегося из гостеприимно раскрытой раны. Дважды повторять не пришлось. Нет ни в этом мире, ни по другую его сторону ничего подобного этому нектару, в котором можно было раствориться всем своим существом, чтобы потом вернуться назад иной, новой, спокойной и счастливой тем счастьем, которое может подарить лишь долгий взгляд в вечность. И сейчас, пока она, утопив клыки в нежной коже, глоток за глотком поглощала этот эликсир жизни, толчок за толчком выплескивающийся прямо в нее, в такт еще бьющемуся под ее ладонью сердцу, вечность наблюдала за ними с нежностью и спокойствием.