Глупенькая моя, притянул к себе мою девочку, прижал, зарылся носом в волосы, насквозь пропахшие сладостью масляных красок. Хочешь, мы прямо сейчас сбежим?
Хочу, она быстро кивала головой, все сильнее впиваясь ногтями в мою толстовку. Ты меня никогда не бросишь?
Я буду вечно твоим Раем
А я навсегда стану твоим Адом, как-то резко выдохнула она, закинула голову назад и посмотрела в глаза.
И я никуда тебя не отпущу Ты моя, понимаешь? Моя! Так, стой здесь, я обернулся, оценивая толпу у билетных касс, куда просто не пробиться с её гигантским чемоданом и мольбертом. Куплю билеты и вернусь. Ты просто побудь здесь.
Усадил Ночку на скамейку, подтянул её вещи и купил мороженое у пробегающей мимо торговки. Врезался в толпу, мысленно прикидывая, куда же мы отправимся? Юг? Север? Или рванём на Камчатку? Адка всю жизнь мечтала увидеть гейзеры и пышущие вулканы. Я считал, сколько у меня денег, на сколько хватит накоплений, а когда вернулся А когда вернулся, то скамья была пуста. И лишь белое растаявшее пятно от сливочного пломбира говорило о том, что это не видение»
И вот я снова на перепутье.
Можно всю жизнь доказывать свою любовь, а можно просто сбежать.
Замедлил шаг, чтобы насладиться её прекрасным безумием. Следил за тем, как она танцует у цветущих персиков, как жалостливо завывает февральским ветром. Я нарочно разгонял внутри турбину ненависти! Пытался всколыхнуть боль, напитаться ей, насытиться, чтобы сотворить АД! Я так долго мечтал, что превращу её жизнь в пепел! Развею это лживое облако над морем, невзирая ни на что! А теперь?
Я слаб. Душа вновь рвётся на куски, а ладони печёт от желания просто обнять, забыв про двадцать лет одиночества души.
Но я слишком поздно понял, что ошибся лишь в одном Ночка не рыдала, она сдавленно смеялась, опасно лавируя по острию истерики. И лишь когда отошла достаточно далеко, чтобы её никто не мог услышать, взорвалась хохотом. Закидывала голову, словно нарочно смеялась небу в лицо! И образ её становился ещё более притягательным.
Столько в ней было эмоций, жизни, страсти, ненависти! Эти шальные глаза, резкие движения и хриплое дыхание между возгласами. Её черные волосы взмывали в воздух и вновь ласковой пеленой скользили по плечам, путались в шелковых лентах на спине. Она расплёскивала безумие, гортанно кричала, прерываясь на истерический смех, и снова скулила от боли.
Ночка припала грудью к дереву, обхватила его руками и затряслась.
Три шага Три стремительных шага, и я грудью впечатался в неё. Понимал, что делаю больно! Но ничего не мог с собой поделать.
Повторил её движение, обхватил одной рукой ствол дерева, сплетая наши пальцы так, чтобы не вздумала сбежать. А второй перекинул её волосы через плечо, чтобы насладиться растерянностью.
Ты меня ждала?
Отвали! заорала она и задергалась с такой силой, что на нас рухнула лавина бело-розовых лепестков. Нас засыпало, нежные цветки путались в её волосах, покрывали плечи, прилипали к влажным губам
Не отвалю, Ночка. Я тебя предупреждал, чтобы ты бежала? Предупреждал
Так какого хера ты сам ко мне идёшь? она дёрнулась, упираясь задницей в мой стояк, и жалобно заскулила, кусая губы. Денис, отпусти Отпусти!
С хера ли? Я охотник, так удачно притаившийся в кустах. Ты моя добыча, так глупо залетевшая в капкан. Хватит ломать комедию, Ада! Ведь ты же тоже хочешь?
Рванул её на себя, разжимая пальцы, и вновь припёр к стволу, только уже спиной. Она сопротивлялась, брыкалась, то и дело пыталась укусить. Из её горла вырывался хриплый рёв раненой птицы, так отчаянно сражающейся за свою жизнь. Вот только бестолку это все было. Я сорвал с шеи галстук и с силой затянул его на тонких запястьях по ту сторону ствола.
Урод! Ну, какой же ты урод! завывала она, пытаясь освободить руки. Делала себе больно, царапала открытую спину о сухой ствол дерева, но всё равно не останавливалась. Все вы такие! Все! Только силой брать и можете!
А как тебя, суку, не брать силой? зашипел, отходя всего на шаг. Сигарета, всполох огня, и спасительное облако отравы, стремительно заполняющее лёгкие. Я сейчас и трахнуть тебя могу, потому что никто не услышит.
Да? в её взгляде вспыхнула ненависть. Да такая, что кожу прожигала до дыр. Так давай? Ну? Сделай это, чтобы я могла ненавидеть тебя ещё сильнее! Давай, Рай! Опустись на дно!
Бляяядь протянул я и наигранно хлопнул себя по лбу. Забыл, Ночка. Я же романтик ебанутый Сначала мы с тобой поговорим, потом обязательно будут предварительные ласки Всё, как в интернетах пишут.
На хуй иди со своим романтизмом!
Заткнись, я вновь сделал шаг. Мизинцем подцепил тонкий шёлк, номинально прикрывающий её грудь, и отвёл в сторону. Скучала? Ну признайся, скучала же?
Я уже сказала, куда тебе идти, придурок!
Сопротивляйся, дорогая моя Сопротивляйся! ладонь накрыла грудь, пропуская сосок меж пальцев. Перекатывал твёрдый камушек, не сводя взгляда. Посылаешь, ядом брызжешь Вот только тело твоё говорит о другом.
А ты мастер языка тела? Ночка замерла, а потом с яростью взмахнула ногой, целясь коленом прямо в пах, но и к этому я был готов. Подхватил её под сгибом и отвёл в сторону. Разрез её платья безвольно поддался моей задумке, обнажая длину стройных ног, прозрачную сетку красного белья и тёмную полоску волос на лобке.
Внутри всё рвануло. С силой вжался стояком в её живот и обнял, отчаянно шепча на ухо:
А если я проверю? А вдруг там горячо и мокро, Ночка? Что сделать тогда? Трахнуть?
Она не могла говорить И не скрывала этого, безвольно мотала головой, прикрыв глаза, из которых лились слёзы крупными каплями ртути. Они падали на грудь, бережно огибали сосок и неслись ниже. Всё в ней говорило о борьбе. Возбуждение шарашило, заставляя вскипать кровь, но разум рассыпал горы льда, чтобы просто умом не тронуться. Она металась по стволу, то прижимаясь ко мне телом, то пытаясь слиться с деревом в попытке отдалиться. Штормило не по-детски И я видел всё это. Но не останавливался, а наоборот, подкидывал щепки в её огонь.
С каким-то животным остервенением впился в её губы. Испивал солоноватость слёз, вбирал сладость шампанского и тихие стоны. Рукой шарил по телу. Оглаживал шёлк кожи, изменившиеся изгибы тела, исследовал, чтобы запомнить. С нажимом прошёлся по кромке белья, нарочно царапая ногтями. Ночка рыдала, пытаясь укусить, сжимала зубы, не позволяя моему языку пробраться в свой рай, но я не останавливался
Пальцы под ткань, и вот уже тепло её возбуждения растекалось по подушечкам. Проскользил меж горячих складочек, понимая, что иду по грани А как только прошелся по каменному бугорочку, Аду затрясло крупной дрожью. Она распахнула рот, пытаясь глотнуть воздуха, но вместо этого впустила меня
Наши языки сражались, она мычала, пыталась сжать зубы, но тогда я снова делал поступательное движение, всё ближе и ближе пробираясь к её плоти. А когда резко подался вперёд, входя двумя пальцами, Ночка взвыла. Её черные глаза распахнулись, утягивая меня в бесконечность её тьмы. Язык стал мягким, ласковым
Я задыхался от пьяного чувства власти! Казалось, что лучше уже ничего и быть не может! Она в моих руках, шипящая, сопротивляющаяся, но МОЯ!
Это была грань безумия, где сделать неверный шаг приравнивалось к полёту в пропасть! Мы оба это понимали, оттого и не аккуратничали. Поцелуй превратился в адовый котел, движения приобрели резкость, болезненность. Ада покачивала бедрами, подстраиваясь под ритм моей пытки, и все медленнее дышала
И время растворилось. Будто и не было его вовсе. Все ощущения стали знакомыми, понятными. Казалось, и не пришлось мне связывать её, чтобы получить то, о чем мечтал. Моя девочка Ада сдавленно рычала, уже самостоятельно держа свою заброшенную мне за спину ногу. То прижимала меня к себе, то давала свободу творить с собой всё, что захочу.