Я отошёл от борта, отбежал в сторону кормы и выглянул за борт. Шлюп пытался отчалить, но ветром его прижимало к нашему кораблю. Нападающих осталось пятеро, офицера среди них не было.
Я сунул шпагу в ножны, достал второй кинжал, разбежался, оттолкнулся от кнехта потом от фальшборта и прыгнул за борт.
Свалившись на голову кого-то из нападающих, я зацепился за него остриями обеих клинков и встал в шлюпке. Я стоял в центре небольшой группы оставшихся в живых.
Не стрелять! крикнул я.
Заколов и сбросив убитого в море, я зацепил кинжалом второго. Он заверещал, отшатнулся и вывалился за борт. Все нападающие были в добротных кожаных камзолах, несмотря на жару. Третьего я зацепил за камзол остриём правого кинжала и потянул к себе. В руках у него имелась сабля, и он попытался ею махнуть, но споткнулся ногами о труп и упал на меня. Направив остриё в его сторону, я воткнул свой кинжал ему прямо в сердце.
Столкнув в воду очередное тело, я шагнул к следующему, но он прыгнул за борт шлюпа сам и сразу пошёл ко дну. Плавать моряки не умели. Это считалось плохой приметой.
«Стоит ли верить приметам», подумал я, и развернулся.
Оставшиеся двое бросили свои кинжалы за борт и вытянули руки перед собой. Я не дал им возможности предъявить мне претензии в суде и взятой из рук вражеского офицера шпагой заколол обоих.
Дорезав раненых, я быстро поднялся на борт, поджёг от дежурного фонаря фитиль и выстрелил из носовой пушки. Посмотрев на запад, я не увидел солнца. Густо алел закат. Осталось минут двадцать до чёрной топической ночи.
Вахтенные ко мне! Крикнул я.
Оба живых матроса подбежали.
К пушкам! Приказал я. Зарядить все! Первые на левом борту.
Пушек на караке было восемь на каждом борту и две курсовые. Все они располагались на верхней палубе, то есть тут, рядом. Я помог зарядить их и мы стали ждать.
Вдруг меня кто-то тронул за плечо. Я сделав нырок под руку противника, развернулся и увидел шамана, а за ним его соплеменников.
Ты как здесь оказался? Спросил я.
Стреляли, ответил он.
* * *
Когда к нам на дистанцию выстрела подошла каракка португальцев, мы встретили её залпом восьми орудий, которые, почти не причинили ей вреда. Но когда они пошли на абордаж, то были встречены мощными залпами отравленных дротиков.
А когда наш пьяный экипаж, встревоженный нашей пальбой, прибыл на судно, аборигены уже вернулись на берег, а рядом с нашим бортом качалась на волнах «обезвреженная» португальская каракка.
Как же вы так? Сетовал капитан Ван Дейк. Что же нам сейчас делать? Ведь все подумают, что это мы напали на португальцев.
Кто это все? Арабы, чинцы и джапы? Здесь больше никого из европейцев нет. Мы единственные. Но я, всё же, предлагаю поджечь их корабль и взорвать. Как будто они сами передрались. Давайте отойдём в сторону и встанем на якорь. Дальше всё по плану. С рассветом снимаемся. Их казну я уже перетащил. Товара у них нет. Я проверил. Пираты, сэр.
Кто? Переспросил капитан.
Это по-гречески. Грабители, сэр. Приватеры.
И где их казна? Заинтересованно спросил капитан.
У меня в каюте. Делим пополам. Все остальные трофеи мои.
Там же у меня в каюте находились и все кошельки нападавших. Всех, кто не свалился за борт. А их было пятьдесят восемь человек. Вместе с тремя офицерами. Примерно половина нападавших утонула. Судя по всему, это было два, а то и три экипажа и им позарез нужно было захватить наше судно.
Расправив все паруса, наш корабль с рассветом лёг по ветру на курс зюйд-вест, а через два часа хода, когда острова скрылись за горизонтом, и маячила только вершина вулкана, мы резко повернули на запад.
* * *
На следующий день ближе к полудню я с секстантом разместился на ютовой палубе возле сколоченного из досок «штурманского» стола. На столе лежал секстант. Ближе к правому борту в кресле сидел капитан. Форвинд15 уверенно наполнял паруса.
Что вы собрались делать, дон Педро? Широта нам абсолютно не нужна. Нам нужна вода. Катастрофически. Мы уже вскрыли неприкосновенный запас. Зачем надо было идти на запад. У нас нет ни карт этих мест, ни воды.
Главное, чтобы наши матросы не забывали считать пройденные нами узлы. А воду я вам найду.
Где? Саркастически спросил Людвиг. Здесь? Спросил он, и развёл руками, показывая на безбрежный воды.
Именно, сказал я, ловя секстантом солнце и ожидая точку кульминации. Дождавшись, я отсёк время на часах, записал цифры на манжете камзола, снова запустил часы и отметил угол склонения. Заложив на логарифмической линейке имеющиеся у меня данные, я получил искомую долготу: сто двадцать восемь градусов двадцать девять минут, и пройденное нами расстояние.
По моим расчетам получалось, что поворачивать на норд нам нужно было часов в пятнадцать завтрашнего дня, если скорость будет прежней. Я помнил, что расстояние от островов Банда до острова Буру, с прекрасными питьевыми источниками, чуть больше двухсот миль по прямой.
И что это вы, дон Педро делаете? Позвольте узнать.
Считаю долготу, сэр Людвиг.
Что? Долготу? Интересно! Весь путь сюда вы не считали долготу, а теперь считаете. И по какому методу, извольте спросить?
По хронометру.
Слышал про такое чудо механики, но ни разу не видел. Откуда же он у вас взялся, уважаемый дон?
Купил у местного шамана, а тот снял с умершего в их деревне синца.
Я показал руку с часами.
Золото?
Капитан долго рассматривал стрелки, браслет, сапфировый кристалл стекла.
Вы можете дать их мне? Разглядеть ближе?
Увольте, сэр. Вокруг море, птицы. Я не хочу их потерять.
Капитан посмотрел на меня и нервно рассмеялся.
Вам отрежут руку. Живому или мёртвому. Я слышал, что даже те ручные хронометры, которые делает в Нюрнберге какой-то германец, стоят баснословно дорого, а они сильно отличаются от ваших. Я видел их.
Нам с вами скорее всего отрежут не только руку, но и голову, если мы не найдём безопасный путь в Лиссабон. Мы с вами остались одни из пяти судов нашей экспедиции. А сейчас нам надо найти воду и не попасться в руки пиратов.
* * *
На следующий день я, сделав замеры и расчёты, убедился в их точности. Мы приближались к точке манёвра по графику и в пятнадцать часов я скомандовал:
Держать норд на румбе!
Вы уверены? Спросил капитан.
Абсолютно.
Мы не уплывём к «тера иногнита»16?
С «тера инкогнита» сейчас у нас проще. У тех же синцев я высмотрел карту этих мест.
Я достал из сундука древнюю карту и, перевернув её обратной, чистой стороной, разложил на «штурманском» столе.
Этот район я знал в своё время очень хорошо, так как работал в нём не один год. И под водой, и на воде, и на земле, и помнил все острова с закрытыми глазами. Поэтому набросал карту района легко. Без подробной береговой линии, естественно, но с указанием рек, углов и расстояний.
Мы тогда тоже нуждались в пресной воде и скрытых от глаз временных убежищах и перемещались чаще всего на длинных «аборигенских» лодках, не имевших современных навигационных приборов. И по их, кстати, картам, сильно отличавшимся от «обычных». А уж управляться с простейшим навигационным оборудованием у нас умел каждый. Да и не было в двадцатом веке спутникового позиционирования. А транспортир, линейка и отвес имелся у каждого пловца в боевом планшете.
Глянув на карту, капитан Людвиг напрягся.
Вы это подглядели у синцев? Это невозможно запомнить.
На самом деле, там гораздо больше было нарисовано, но нам эти подробности ни к чему. Тут тысячи островов. Сейчас мы находимся здесь и идём вот сюда. Даже если мы не попадём в эту точку, рек на том острове по берегу достаточно.
Капитан мотнул головой, словно лошадь, ужаленная слепнем, и с плохо скрываемым сожалением посмотрел на меня.
Да Вы становитесь не балластом, а ценным грузом.
Я с интересом посмотрел на него, подспудно понимая и вспоминая, что он и ранее тяготился мной, и, вероятно, моё падение за борт было не совсем случайным. Чем-то я ему мешал. А может быть, он возжелал разжиться за мой счёт навигационными картами, и моим имуществом?