Эльбрус двумя пальцами провёл по гладким половым губам, заставив ощутить насколько там влажно, как никогда в жизни. Легонько прикоснулся к клитору, обвёл вокруг, не дотрагиваясь до самого пика, хотя именно этого я ждала, вопреки собственному стыду. Опустил палец ниже, остановился у входа, подразнил немного, зашёл, заставляя меня выгибаться от запретного удовольствия и лёгкой, жгучей боли, от которой, вопреки логике, я получала настоящее удовольствие.
Где-то на грани яви и небытия, когда мои губы отвечали на чрезмерно откровенные, жадные поцелуи, грудь тёрлась о распалённое мужское тело, широко раскрытые бёдра бесстыже требовали продолжения, почувствовала у входа головку члена.
Посмотрела вниз, туда, где почти соединились наши тела. Эльбрус обхватил член, придвинул большую головку к набухшим половым губам и медленно водил от клитора до входа, заставляя меня выгибаться, рефлекторно прося логичного продолжения.
Мозг отключился начисто. Не понимала кто я, с кем, почему оказалась здесь, знала одно хочу продолжения. Хочу, чтобы эта махина наполнила меня собой, хочу стать одним целым, единым организмом с одними потребностями.
Тягучий поток желаний перебила резкая, жгучая боль, вырвавшая меня из зыбучего, нереального удовольствия. В ужасе я заколотила по спине и груди Эльбруса, начала ёрзать в попытке вырваться.
Т-ш-ш-ш-ш, всё, что ответил Эльбрус на мои попытки, однако, остановился.
Посмотрел на меня сверху вниз с нечитаемым выражением лица, опёрся на одну руку, второй вытер слёзы с моих щёк, прошептал:
Говорил же, нет у тебя мужчины. Потерпи, терять уже нечего.
Качнул бёдрами, вырывая у меня стон отчаянной боли и новую порцию слёз. Меня просто разрывало, чувствовала себя бабочкой, в которую наживою вкручивают энтомологическую булавку.
Нет, не надо, заныла я, ощущая соль на губах. Потом, в следующий раз, попозже, зачем-то лепетала, не понимая, что вообще несу.
Какой следующий раз? Об этом думать страшно, не то, что предлагать, тем более обещать. Похоже, с половой жизнью я завязала, толком не начав.
Предлагаешь подождать, пока другой разработает? глухо ответил Эльбрус. Вот так не будет больно, пообещал он несбыточное.
Переместился, не вынимая из меня орудие пытки, как-то особенно нежно провёл ладонью по моему лицу, остановился на губах, снова качнул бёдрами, я в ужасе открыла рот, ожидая очередную волну боли, но её не последовало. Дискомфорт был, оставалось жжение, но сильная боль исчезла.
Постепенно стало возвращаться удовольствие, не такое обволакивающее и всепоглощающее, как до этого, покрытое стыдом и осознанием, что я сотворила, но всё-таки это было неизведанное мне раньше удовольствие, такое приятное, что я не понимала, как я дожила до двадцати лет и не попробовала ни разу.
Сейчас потерпи немного, услышала хриплый голос Эльбруса.
Сразу после этого он начал ускоряться, вколачиваться в меня ритмично, вбиваться, а я я не смогла себе объяснить случившееся, только от нахлынувших ощущений, от понимания, что этот мужчина взрослый, сильный, наглый, ловит неприкрытый кайф от того, что даёт ему моё тело, меня повело, заставило взвиться в смеси боли и наслаждения и испытать первый в жизни оргазм.
Ведь это же был оргазм, а не обморок?
Глава 7
С работой по-прежнему ничего не выходило, меня не брали никуда, даже в самые отстойные «салоны» в подвальных помещениях, не отвечающим ни одной норме СанПиНа. Постепенно я теряла надежда найти хоть что-нибудь, мало-мальски по специальности. Отведённые две недели прошли, и я решила пойти на рынок.
Не выдумывай лишнего, нахмурился папа за общим завтраком, когда сказала, что собираюсь устроиться к маме, как раз требовался продавец на вторую точку.
Не понимаю спешки, поддержала мама отца. Тебе есть нечего? Жить не на что и негде? Подумай лучше, как повысить квалификацию, пойти учиться, а там, бог даст, устроишься. Мы с отцом достаточно зарабатываем, чтобы прокормить тебя и Тиму. Не миллионы, сама знаешь, но на картошку с мясом и зимнюю обувь точно хватит.
Я не маленькая девочка, чтобы меня содержали родители, попыталась я отрезать.
Достаточно того, что я сломала устроенный быт родителей, перевернула их налаженную жизнь с ног на голову. Теперь, вместо неспешных прогулок по загородным паркам, так любимых ими, они вечерами носятся с внуком на игровой площадке, в выходные просыпаются от детского смеха и мультиков.
От этого быть нашей дочерью ты не перестала, возразил отец.
Невольно подкрались слёзы, быстро отвернулась к окну, уставилась на угол ярко-голубого неба нечастого гостя в наших краях. Как же давно я не чувствовала человеческой поддержки, настолько, что даже родительскую принимала с трудом, щетинилась, как пугливый ёж.
Ну-ну, обняла меня мама. Всё наладится, вот увидишь.
Очень хотелось верить этим словам, но никак не выходило. Сколько лет я обещала себе, что всё непременно наладится. Вова перестанет, наконец, пить, мой доход начнёт расти, но становилось только хуже, сейчас тем более. Ни работы, ни обозримой перспективы на трудоустройство, ни своего жилья, ни приличной заначки, благодаря которой можно продержаться во время обучения.
Мама, пойдём смотреть на Неву? с неподдельным энтузиазмом предложил Тима, когда дедушка с бабушкой отправились на работу. На корабли!
Корабли ещё не пришли. День Флота в конце июля, напомнила я, показывая на настенный календарь.
На пассажирские!
Пойдём, вздохнув, согласилась я.
Суббота, занятия, куда обычно отвожу Тима, закрыты, полноценно искать работу всё равно не получится. Лучше провести время с сыном, чем предаваться унынию и самоедству ничего от этого не изменится, время вспять не повернётся.
Собиралась тщательней обычного, на подсознании, помимо воли всё время ждала встречи с Эльбрусом. Ведь встретились мы дважды, значит, и третий раз может быть. Привычные джинсы заменили брюки, однотонную футболку шёлковая блуза с коротким рукавом, в ход пошла недорогая, но стильная бижутерия. Немного подумав, надела туфли на высоком, устойчивом каблуке. Нанесла лёгкий макияж и брызнула духами любимым со времён юности ароматом.
Тима, естественно, рвался прокатиться на одном из катеров, устраивающим прогулки по рекам и каналам города, пришлось пообещать, что если будет хорошо себя вести, в следующий раз обязательно, сегодня просто посмотрим.
Вести себя хорошо у Тимы получалось с трудом. Для начала он попытался залезть в фонтан напротив Адмиралтейства, в итоге ограничился тем, что намочил руки. Носился вокруг деревьев Александровского сада, от нерастраченного энтузиазма выскакивая на цветочные клумбы, врезался в степенных прохожих, едва сам не попал под колёса самокатчика. Со всей тщательностью обтёр верблюда у памятника Пржевальскому.
Я одёргивала сына только тогда, когда он мешал остальным людям, бронзовый верблюд же был словно специально установлен, чтобы его обтирала неугомонная малышня. Не только я переживала сложный период в жизни, Тима тоже.
Это я ушла от мужа-алкоголика, отказавшись ехать в чуждый мне Краснодарский край, жить с его родителями, Тима же в одночасье лишился отца. Вова не уделял внимания сыну, игнорировал его присутствие, но ребёнок, не видевший другого отношения, принимал равнодушие за любовь. Просто папа занят, он настоящий моряк, офицер, защищает границы нашей родины а это не шутка какая-то, а самая настоящая военная служба!
Он потерял привычный мир, друзей по двору и садику, отдельную комнату, многие игрушки, которые я попросту не смогла увезти с собой. Обещала Тиму вернуться, забрать, понимая, что больше не переступлю порог в прошлую жизнь. Надеялась, что постепенно забудется и робот-конструктор, и огромный, раздолбанный грузовик, который стал бы отдельным местом в багаже, согласись я его тащить.