Он что же, тоже из
Тоже из твоей породы, мальчик. Не бог весть какая важная информация в конце концов, делать с ней нечего. Но вот у нас есть твои собратья, которые ничего не успевали сделать, а вот у нас есть ты. Скажи-ка, в той помойке, откуда ты родом, ты делал все то же самое?
Я замялся с ответом, она же приняла это за нерешительность, продолжила.
Трахал девок не по дням, а по часам, и к тебе еще вереница очереди стояла? Вплетал себя в государственные заговоры, помогал спасти могучий артефакт? Что-то из того, что в этом мире стало для тебя обыденностью?
Я отрицательно покачал головой. Моя прошлая жизнь была не скучной, но уж точно не столь насыщенной.
О том я и говорю. Мир сопротивляется таким, как ты, пришельцам. Пытается избавиться от вас как можно скорее и, кажется, я начинаю понимать причины. Вы опасны, вы как вирус может быть, не все, но кто возьмет на себя смелость проверять? Не знаю, мальчик, что такого особенного, но в тебе что-то есть.
Это ведь вы заплатили тому эльфианцу и его шайке, правда?
Незачем спрашивать то, на что знаешь ответ. Если ты хочешь от меня оправданий, мальчик, то у меня есть для тебя прекрасная дуля. Без масла, все, как ты любишь. Может быть, не будешь менять тему разговора, хорошо?
Нет, я должен знать, упрямо закачал головой ей в ответ. У вас столько власти, что даже сейчас вы не в арестантских колодках, а сидите с важным видом напротив. Почему вы желали похитить меня тогда? Почему бросили свою затею потом?
Она запрокинула голову, затянулась еще раз, утопая в вечности вопроса: стою ли я вообще того, чтобы мне отвечать?
Что ж, мне больше скрывать нечего, мальчик. Ты начал представлять интерес. Мир пытался тебя убить и не раз. И ведь у него почти даже получилось это сделать дважды: то святой лев с чернил решит отведать твоей лодыжки, то шальная пуля Так уж вышло, что мир начал привыкать к тебе, принимать за своего, не противиться твоим проказам, а то и потакать им. Понимаешь? Любопытно было оставить тебя под наблюдением, но не более того. Но давай все-таки кое-что проясним. После того что случилось в тоннелях расскажи еще раз о том чем жил, чем дышал?
Зачем вам? удивился я. Ваши подопечные записали и переписали не один десяток раз.
И ничего не нашли. А знаешь, считай меня извращенкой, что обожает истории. В конце концов, разве тебе жалко, если старая женщина послушает твои байки?
Мне было не жалко, и я набрал побольше воздуха в грудь.
Рассказ предстоял долгий
Глава 2
Лиллит дрожала. В последние дни она не отлезала от меня вместо почившего в недрах подземелья Муни я стал ее любимой игрушкой. Она старалась держаться меня днем, в свободные часы, и уж точно не оставлять в одиночестве ночью. Сдавалось мне, что вопреки приказам и правилам офицерского корпуса она каким-то чудом умудряется подсматривать, что я делаю на уроках.
Оставалось только обреченно выдохнуть найдя наивную до детской непосредственности девчонку в туннелях, я и не думал, что отыскал новую дьяволицу.
Словно желая заменить собой Биску, Лиллит готова была спать со мной в любое время дня и ночи.
И, в отличие от других девчонок, не желала скрывать своего необузданного влечения ко мне.
Сейчас она дрожала, переполненная наслаждением. Упругая, мягкая грудь манила взгляд и руки, но я уже почти что был лишен сил. Хотелось бесконечно спать и есть и я даже не мог сказать, чего больше
Ненасытившаяся, она все же будто прочла мои мысли, слезла с меня, лишь на миг оставив в покое.
Ей хотелось чем-нибудь занять руки. Например, поиграть с тем, что у меня между ног, словно готовя его к очередному заходу.
Да уж, мне-то она казалась стыдливой, невинной, бесконечно робкой.
Пепельноволосая девчонка разбивала все мои представления в пух и прах. За все те годы, что жизнь ее травила за мнимое проклятие, теперь она жаждала натрахаться всласть.
Сидящая внутри нее нимфоманка ликовала
Она пыталась бороться со мной там, в подземелье, когда я взял ее на руки. Свиток, что оставила нам Биска, был немногословен будто желая подчеркнуть дьявольскую суть прошлой хозяйки, он лишь обещал возвращение домой, но сколько и чего, а главное кого при этом можно прихватить с собой, не давал прочесть даже ясночтением.
А возвращаться без Лиллит и Нэи мне было мерзко и противно. Не уверен был, что сумел бы за ними вернуться
Маленькими кулачками Лиллит, впав в женскую истерику, молотила меня по груди, плечам и спине, пока попросту не выдохлась. Удары стали слабей и глуше, пока я не ощутил на себе лишь ее горячее, мерное дыхание. Вырывавшаяся в одночасье обратилась в сжимающую словно ощутив крепость связывавших нас теперь уз, она не хотела меня отпускать от себя.
Свиток сработал как надо. Хлопок, темнота, краткий миг разросшихся до раскидистого кустарника сомнений
Нас выкинуло прямо и к девчонкам Биска не солгала хотя бы в этот раз.
С тех пор я не видел дьяволицу. Являвшаяся ко мне не по дням, а по часам, она исчезла из моей жизни как будто навсегда. И даже спешный поход к инквизаториям ничего не прояснил.
Мне лишь пожали плечами в ответ на всю рассказанную историю и велели жить дальше.
Жить дальше и не ведать забот.
Будешь тут не ведать забот, как же. Мир, переставший лохматить меня за чужеродность, с не менее дьявольской поспешностью напоминал о прежних долгах.
Орлов ждал дуэли. Изнеженный мальчик, сын судьи, привыкший к уступкам и вседозволенности, не желал прощать нанесенной обиды.
Наверняка, поганец, видел себя в благородных золотых лучах ну как же! Все-таки дуэль не просто так, а по защите чести возлюбленной. Даже если мне удастся задать ему сегодня жару, то
Стоп, сегодня?
От досады, что этот день наконец наступил, мне хотелось грызть локти.
Лиллит покинула постель, а я вдруг ощутил себя как будто голым и без одеяла. Ничего подобного с другими девчонками попросту не испытывал.
Она раскачивала бедрами, встала перед окном, блаженно потянулась, словно радующаяся свежим солнечным лучам кошка. Как будто ей в самом деле жаждалось показать всем и сразу утонченность и красоту ее обнаженной фигурки.
Солнце было с ней солидарно, утренним полумраком подчеркивая притягательность женственных изгибов и ложбинок.
Сегодня дуэль, ты помнишь?
Она помнила, кивнула мне в ответ, не желая тратить лишних слов.
Мне казалось, что, завидев своего будущего противника, она сожмется в комочек и притворится мертвой. Бугай-костолом, который если и не мечтал кому-нибудь дать в морду, то точно думал об этом, даже у меня вызывал опасения.
И у Николаевича то же. Старик, едва я привел к нему девчонку, дабы подтвердить кровнорожденность подручной, после осмотра велел ей выйти. Наедине задал мне вопрос, уверен ли я в том, что эта хрупкая невинность сможет противостоять грубой мощи на офицерском сражении. Я не знал, но зерно здравого сомнения зародилось в мыслях.
Как и постыдное желание примириться.
Вся моя натура противилась последнему примириться. Вот так пойти с повинной головой и сказать что?
В самом деле, я не знал, что следовало говорить. Схватиться на клинках это мы запросто. Кирпичом об голову и коленом в живот да хоть сейчас! А вот найти подходящие слова после всего того, что было
Прав Кондратьич, стократно прав. Буду теперь твердить себе об этом до конца жизни. Воспоминание о старике отозвалось горечью мой мастер-слуга так и не пришел в себя. Менделеева сказала, что смогла стабилизировать его состояние, вот только стабильно плохо это все еще охренеть как нехорошо.
Ходил к нему вчера, сидел у больничной койки. Врач давался диву на его памяти представители благородных родов крайне редко проявляли столь трогательную заботу о своих слугах.