Ничего себе! Что за хрень? попытался осмыслить происходящее Александр Валентинович. Попытаться-то он попытался, но что толку. Вокруг было темно и тихо. Только где-то вдалеке с секундным интервалом капала из неплотно закрытого крана вода. Гулкое эхо, дублировало соприкосновение каждой очередной капли с жестяной раковиной или поддоном. Это наводило на мысль, что он сейчас пребывал в каком-то просторном, пустом помещении. Чертовщина какая-то! Я же отчётливо помню, что мы с Таськой улеглись спать в нашем бунгало. А она-то где? встревожился он, вспомнив о жене. Не дай бог, с ней что случилось! Одно лишь предположение, что с женой могло произойти что-то нехорошее, напрочь лишило его способности трезво соображать, а развитое актёрское воображение немедленно нарисовало серию жутких картин, одна другой страшнее
В темноте послышались шаги и кто-то щёлкнул выключателем. Раздалось характерное гудение дросселей и сверху обрушился мертвенно-белый свет множества люминесцентных ламп, отчего Александр Валентинович поспешно зажмурился. Когда он освоился с освещением и открыл глаза, окружающая действительность приобрела более определённые очертания. Вероятнее всего он находился в изолированном секторе подземного паркинга мест на пятнадцать-двадцать. К такому заключению подталкивал и одиноко стоявший рядом белый минивэн рестайлинговый Форд Транзит Комби пятого поколения, точно такой же, как у них в театре, с той лишь разницей, что тот был синий. Александр Валентинович успел заметить, что все стёкла автобуса, кроме лобовика и передних боковых, наглухо тонированы, левое переднее крыло изуродовано глубокой продольной царапиной длинной в полметра, номерной знак российский, содержит цифры семь, восемь и пять
На этом процесс созерцания минивэна был прерван. Кто-то, подошёдший сзади, ухватил артиста под мышки, грубо, словно тот был не человеком, а мешком с картошкой, рывком поставил его на ноги и развернул к себе лицом. Задетый за живое таким бесцеремонным обращением Бруснин хотел, было, во весь голос громко возмутиться, но увидев с кем имеет дело, счёл за благо смолчать. Здесь распоряжались крепкие парни в армейском камуфляже, вооружённые автоматами Калашникова. Их было шестеро. Лица скрыты под чёрными балаклавами. Что-то подсказало Александру Валентиновичу, что он имеет дело никак не представителями правоохранительных органов, а, вероятнее всего, с бандитами, возможно даже, с террористами. В любом случае, вступать с ними в пререкания было неразумно.
Помимо этой шестёрки, присутствовали тут ещё два человека, надо полагать, товарищи Александра Валентиновича по несчастью. Ничего иного на ум не приходило, поскольку руки у них, так же как и него, были скручены за спиной. Так же как и он, они только что лежали на бетоне в позе «мордой в пол», и теперь их силой заставили принять вертикальное положение. Превозмогая боль в затылке, Александр Валентинович скользнул по обоим бедолагам оценивающим взглядом, резюмировав про себя: обычные, малопримечательные, примерно моего возраста. Их всех троих выстроили в ряд. В мозгу промелькнула неприятная, колючая мысль: «А ведь мы заложники. Что если нас сейчас просто возьмут да и ухлопают?». Ему стало не по себе.
Но, слава богу, бандиты или кто уж они там были имели на захваченную троицу совершенно иные виды. Один из них приготовил видеокамеру. Другой, видимо, главарь, занял позицию перед объективом на фоне троих связанных по рукам людей, и доморощенный оператор приступил к съёмке. Старший из террористов что-то вещал в камеру. Понять, что конкретно, было затруднительно. Говорил он, хоть и по-русски, но с ужасающим акцентом, к тому же, располагался к Бруснину спиной, что тоже не способствовало лучшей слышимости.
А кроме того, в голове у Александра Валентиновича из-за травмированного затылка, звон стоял почище колокольного и голосовую информацию извне он воспринимал скверно, едва улавливая смысл слов предводителя боевиков, который был чрезвычайно возбуждён, бурно жестикулировал, периодически переходил на повышенный тон и на протяжении своей эмоциональной речи несколько раз, не оборачиваясь, указывал на стоявших за его спиной заложников.
В том, что они именно заложники, увы, сомневаться уже не приходилось, потому как витийствующий перед камерой бандит сообщил об этом в самом начале своего спича. Что-что, а это Александр Валентинович расслышал чётко. Были высказаны какие-то требования детали не запомнились, да и какое это имело сейчас значение. Под занавес прозвучала обычная в подобных обстоятельствах угроза, в случае невыполнения выдвигаемых условий, уничтожить заложников, и тоже вполне ожидаемое «Аллаху Акбар!»
Красный светодиод видеокамеры погас, возвестив завершение записи. Закончив позировать перед объективом, главарь боевиков повернулся к пленникам и какое-то время молча пристально их разглядывал сквозь прорези для глаз, проделанные в шапке-маске. А сами эти глаза горели фанатичным огнём.
Всех вас, гяуров, надлежит перебить, как собак, угрожающе процедил он сквозь зубы.
По всему видать, дело наше дрянь, обречённо рассудил Александр Валентинович, поморщившись от очередного приступа пульсирующей боли в затылке. Не знаю, как остальные, а этот, по выговору судя, типичный наш кавказец, подумал он. Но откуда этим ребятам взяться в Черногории? И кому предназначается видеоролик? Если местным властям, то почему на русском? Как я к ним угодил, и где Таська? снова принялся он терзаться безответными вопросами.
Трудно сказать, почему командир боевиков выбрал его, а не кого-то другого, но он приблизился вплотную к Бруснину и, уставившись ему в лицо, спросил:
Дрожишь, свинья?
Тот не ответил. Его действительно знобило, но причиной был вовсе не испуг, как можно было бы предположить, а накатившая дурнота, вызванная очередным приступом боли в разбитой голове. В таком состоянии неплохо было уже то, что он, хоть и с трудом, но мог без посторонней помощи держаться на ногах. Бандит же, по-видимому, решил, что пленник до смерти перепуган и, перейдя почти на крик, понёс какую-то истеричную чушь:
А в нас нет страха! И мы победим! Мы уничтожим всех неверных! Каждый правоверный готов стать мучеником за веру. За это Аллах дарует обитель вечного мира и наслаждения
И дальше в том же духе.
Боль чуть отпустила, и Александр Валентинович попытался вслушаться в то, о чём так бурно вещал предводитель террористов. Ничего нового. Примитивная агрессивно-религиозная агитация, рассчитанная на податливый человеческий материл с неустойчивой психикой и низким уровнем образования. Короче, бла-бла-бла. Но драйв неимоверный! Энергия так и прёт, не мог не признать Бруснин. Непонятно только с чего он так распинается? Эти Александр Валентинович покосился на соратников оратора в увещеваниях не нуждаются. Они и без того на всю башку отбитые. Прикажи головы сложить за великий халифат и всемирный джихад, сделают без уговоров. А на нас эта речуга вряд ли подействует. Мы ж заложники, а не потенциальные кандидаты на вербовку.
Бруснин повнимательнее присмотрелся к террористу, который по-прежнему стоял в двух шагах от него и мысленно усмехнулся. Э-э-э, парень Горящие глаза фанатика? Нет, фанатизм тут на втором плане. Вон как зрачок расширен. Белки покраснели. Неестественный блеск. А это, батенька, признаки наркотического опьянения. И как видно, дозу ты себе зарядил немалую
Все вы, гяуры, подохнете и отправитесь в джаханнам, адресуясь к пленникам и очевидно имея в виду мусульманский аналог гиены огненной, пообещал этот абрек в завершение своей импровизированной проповеди. А нас, воинов Аллаха, ждёт джаннат.