Секс, любовь и фонтаны. Провинциальные прибамбасы - Альтнер Лика

Секс, любовь и фонтаны

Провинциальные прибамбасы

Лика Альтнер

© Лика Альтнер, 2023

ISBN 978-5-0062-0409-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Секс, любовь и фонтаны

Лика Альтнер

Глава 1

Любви не нужно слов

Солнечный зайчик запрыгал по стене, опустился на кровать, пощекотал спящие веки и вновь убежал за шторы. Дарья потянулась, приоткрыла один глаз, поискала будильник, взглянула, прищурившись: полседьмого. Пора вставать! Перевернулась на другой бок, понежилась еще две минуты, потом резко выдохнула воздух, потянула носки на себя, открыла глаза и подскочила с кровати. Добежала до ванной, плеснула холодной водой в лицо  бррр!  тщательно почистила зубы  кажется, запаха нет! Посмотрела на себя в зеркало: губы вывернуты, словно надувные лодки. Охо-хо-хо, вчера было весело! Банкет удался! Добежала до кухни, вскипятила в кофеварке кофе, выпила, проглотила два кусочка сыра с зеленью  хм, свежий,  наскоро причесалась-накрасилась, схватила сумочку и выскочила за дверь, поглядывая на часы. Как всегда, опаздываю!

Автобус ждал у гостиницы «Октябрьская». Пунктуальные немцы давно уже сидели на местах и с удивлением поглядывали на часы: уже пять минут девятого, а до сих пор не поехали! Кого ждем?  вопрошали их круглые голубые глаза.

 Сейчас телевизионщики подъедут и тронемся! объяснил им куратор, и они вынужденно согласились.

Оператор и корреспондент опоздали на двадцать минут, заскочили в автобус, не извинились и важно махнули рукой: «Поехали!» Автобус рванул, словно застоявшаяся лошадь.

В деревне Перловка с утра необычайное оживление. Между библиотекой и домом Фалалея Никодимыча мечутся женщины с авоськами, набитыми продуктами. Кудахча, разбегаются из-под ног курицы, взвизгивают поросята, их пинают ногами мальчишки, бегущие с полными руками тарелок. Ждут гостей из города. Как ни привыкли к ним перловцы, все же каждый такой приезд  событие для деревни. Жители принаряжались, бабки надевали чистые белые платки в розовые розочки и высаживались возле светлиц как турнепс на грядке.

Перловская библиотека сияла чистотой, двор подмели, прогнали куропаток и индюшек, жердочкой заколотили дыру в заборе, выкопали сорняки на клумбе с бархатцами,  одним словом, приготовились к приезду гостей.

Главный виновник торжества только недавно встал. Фалалей Никодимыч совершал утренний моцион по двору. Набрал ведро воды из колодца, опрокинул на голое тело, струи потекли вниз, холодя мускулы, беспрепятственно стекая с плеч до пальцев ног. Старик любил ходить по двору в широких ситцевых трусах в мелкий цветочек. Плотный высокий забор окружал его скромный, из серых булыжников, тщательно выбеленный и заново выкрашенный дом. Зеленая жестяная крыша с резными украшениями издали привлекала внимание приезжих. На нее указывали экскурсоводы  дом писателя Застарьева. Приезжие удивленно распахивали глаза: вот он где живет, а мы думали  в Завонялове. Гений, оказывается, предпочитал жизнь вдали от города, в бывшем колхозе, среди своих героев.

Фалалей Никодимыч, обтершись широким полотенцем, небрежно бросил его на лавочку и направился в хлев. Насыпал просо, поросята с визгом кинулись к нему, похрюкивая от удовольствия. «Деточки мои!»  старик ласково погладил пушистые черные спинки. Хорошие! Красавицы!»  Хозяин добродушно трепал по загривкам, а свинки не обращали внимания, и, чавкая, уплетали пойло.

Как некоторым творцам для вдохновения необходимы розы, так для Застарьева нужна была порция воздуха из поросятника. Кормить ранним утром кабанчиков вошло в привычку, без этого не писалось.  Сегодня, вероятно, сочинять не придется!  с досадой подумал писатель. -Проклятые немцы! Звали их!

Фалалей воевал на фронтах Великой Отечественной, подростком ушел на войну, прослужил несколько месяцев, попал в санбат, оттудова его отправили в отпуск по состоянию здоровья, а там и война кончилась. Но тем не менее всю жизнь фронтовик писал о войне. В свое время его книги пользовались успехом, одна повесть даже вошла в учебник по литературе для девятого класса. Он попал в струю, его любили власти. Бывший герой войны возглавил местную писательскую организацию.

Произошло это из-за чистой случайности. Председатель крайкома лежал в том же госпитале и любили они одну и ту же сестричку. Это их сблизило, и Застарьева после смерти местного поэта назначили на освободившуюся должность. Председателем писательской организации он был послушным, исполнительным: кого скажут  выгонял из Союза, кого скажут  принимал. Так текло время.

Наступила перестройка, но в провинциальной организации атмосфера не менялась, и Фалалей Никодимыч по-прежнему разделял и властвовал.

Зарубежных гостей в Перловке встречали торжественно, с красными флагами на воротах. Автобус остановился перед библиотекой. Вышли деревенские бабы, держа белые рушники с подгоревшим караваем, на котором красовалась круглая солонка. Вперед выступил писатель Витек Парасюк. Он отщипнул хлебушка, быстрым жестом ноги поправил скомканную красную дорожку с зелеными полосками по краям и сказал на ломанном языке: «Битте, херрен!» Немцы поняли и потянули руки к желтому пахучему хлебу, макая его в солонку и рассыпая соль на рушник, извиняясь, охали и ахали. Витек Парасюк повторял: «Бите, бите, данке щон!» Показывал пальцем вверх: «Гут, гут!»

 «Гут!»  соглашались гости и оглядывались, надеясь приметить знаменитого старика. Но Фалалея нигде не было. На почетном месте стоял его заместитель, Хариус Солнцевич Леденцов. Подвижное смуглое лицо с крупными веснушками беспрестанно улыбалось, крупные черные глаза возбужденно сияли. Поэт уже побывал на втором этаже, где накрыли пышные столы, и глаза блестели от предвкушения удовольствия. Он уже унюхал запах водки на меду и его немного потряхивало. Откидывая широкой кистью седые кудри со лба, писатель поддакивал: «Кушайте, господа, на здоровье! Это наш хлеб-соль  русская традиция». Леденцов нисколько не заботился о переводе. Добродушные немцы кивали в ответ.

 Ну и ладненько!  пропел кудрявый писатель и подмигнул коллеге  толстяку, добряку Семену Обломову.

Дарья стояла возле группы немцев и не сводила глаз с кудрявого длинноного молодца. Его черные глаза сверкали, устремляясь на русских девушек, держащих в пухлых ручках хлеб-соль, а изогнутые губы что-то шептали. Гость немного косил левым глазом, но Дарья, кажется, этого не замечала. Она давно мечтала выйти замуж за иностранца и уехать из надоевшего Завонялова. Многочисленные попытки претерпевали крах. В последний раз девушка обманулась в своих надеждах с итальянцем.

С роскошным длинноволосым стариком Дарья познакомилась в романтической Венеции на набережной, где она с завистью рассматривала катающихся по вечернему Тибру. Рядом стоял моложавый благообразный мужчина. Поймав ее взгляд, итальянец галантно пригласил девушку в гондолу. Они всю ночь любовались отражением огней в воде. Гондолист пел серенады, ухажер подтягивал. Русскую туристку венецианец совершенно покорил. Дарья отдалась ему в ту же ночь в гостинице. Пыл ее не прошел и в последующие два дня. У седовласого итальянца тоже глаза горели. Расставались со слезами, ухажер обещал писать.

Разлука только распалила старца, а от нежных посланий русская принцесса таяла. Через полгода нетерпеливый итальянец прилетел к любимой, чтобы предложить руку и сердце и явился в редакцию газеты «Завоняловец». В это время репортеры обмывали очередной день танкиста, бормотали длинные бессвязные речи, перемешивая их глупыми анекдотами. Дарья, уже порядочно нализавшаяся, пела сорванным голосом «Санта Лючия». Гость, неожиданно возникший на пороге, воззрился с ужасом на представшую перед ним картину, на второй фальшивой ноте своей возлюбленной сорвался с места и исчез навсегда.