Сразу за кладбищем Аделина увидела главное здание исследовательского онкологического центра имени Героев войны и трех социальных революций и приготовилась к выходу на остановке по требованию. Перед ней было поистине грандиозное сооружение, которое можно было назвать медицинским городком. Помимо десятиэтажного административного корпуса у онкоцентра было несколько терапевтических, хирургических и диагностических корпусов, а также отдельный корпус ядерной медицины в защищенном бетонном бункере. Рядом раскинулся реабилитационный жилой кампус для пациентов, который был отделен красивым аккуратным парком от более скромного (с позиции урбанистики) учебного кампуса для студентов и ординаторов общенационального медицинского университета. Вся территория медицинского городка была окружена проекционным забором, на котором постоянно транслировались впечатляющие успехи врачей в борьбе со злокачественными новообразованиями и истории пациентов, которые смогли победить болезнь и вернуться к общественно полезному труду. Аделина решила внимательно изучить территорию онкоцентра позднее, ближе к концу рабочего дня, и поспешила на встречу с главным врачом в административный корпус, выкрашенный в яркие цвета общенационального флага.
Внизу уже ожидала Елена, с ее электронным ключом они быстро поднялись на лифте прямо в кабинет секретаря, и вскоре Аделину пригласили пройти на собеседование. Кабинет главного врача Градова был обшит панелями из массива ценных пород дерева, на столе лежали бумажные документы в огромном количестве и несколько электронных табло с текущими задачами и отчетными данными, обновляющимися ежеминутно. Сам Лев Романович стоял у большого витражного окна и напряженно курил, выпуская целые облака едкого дыма. Когда Аделина негромко поздоровалась, он повернулся и уставился на нее тяжелым немигающим взглядом темно-карих глаз. Они молча смотрели друг на друга пару минут, и Аделина решила разрядить обстановку легкой улыбкой. Едкая усмешка проскользнула на его лице, и он спросил:
Будете что-то говорить, или Вы только улыбаться научились в своей общенациональной аптеке? Ваше образование и социальная категория мне известны, не известна только Ваша цель работы здесь.
Лев Романович, меня всегда привлекала онкология, здесь я всегда смогу быть общественно полезной, ведь это самое перспективное для науки место.
Ничего другого я и не ожидал услышать, я уже получил рекомендательное письмо от профессора Трофимовой. Она сообщила, что Вы ответственный, исполнительный сотрудник, который проявляет некоторое любопытство к обучению Алгоритмов Распределения Лекарств на грхм некоторых нетрадиционных данных. Можете пояснить, что имеется в виду?
Я вовсе не отрицаю значимость социальных характеристик пациентов при обучении Алгоритма Распределения Лекарств. Я лишь хотела добавить к ним генетические особенности пациентов, которые исследовались ранее. Эти исследования были вынужденно остановлены с началом Первой социальной революции. Частично старые банки данных сохранились, можно было бы начать с них и попробовать выявить взаимосвязи между определенными генетическими паттернами пациентов и эффективностью использования тех или иных противоопухолевых лекарств. Так мы смогли бы сделать Алгоритм Распределения Лекарств более совершенным и достичь лучших результатов в реабилитации пациентов.
Лев Романович был опытным организатором здравоохранения с большим трудовым стажем, и, как и многие другие руководители пожилого возраста, не считал себя ретроградом, но очень скептично относился к любым инициативам всех, кто был моложе его на добрых три десятка лет. Поэтому, услышав предложение Аделины, он брезгливо поморщился.
Мы могли бы. Мы, знаете ли, многое могли бы. Но зачем? У нас есть задачи текущего дня. Биологические, или, как вы говорите, генетические особенности пациентов учитывают их лечащие химиотерапевты. Возобновлять исследования почти столетней давности для внесения изменений в отточенный Алгоритм Распределения Лекарств не вижу смысла, но если у Вас будет оставаться свободное время, то делайте с ним что хотите. Хотите потратить его на свои доисторические исследования пожалуйста. Все данные открыты, но они не должны выходить за пределы нашего центра. В противном случае Вас ждет увольнение и лишение высшей категории на год с переводом на принудительные работы или отправкой на фронт.
Аделина хотела задать Градову еще пару вопросов, но он жестом указал ей на дверь и сказал:
Ваш рабочий день начался, пройдите на активацию Вашего персонального распределителя и приступайте к выполнению текущих задач. Меня своими идеями прошу не отвлекать от более важных дел.
Елена ждала свою университетскую подругу в кабинете секретаря и, как только Аделина вышла от Градова, буквально засыпала ее вопросами и историями из своей жизни. Аделина слушала ее и продолжала думать о своем: «Но ведь шанс есть, Градов не запретил мне использовать имеющиеся у них данные. Я могу попробовать выявить факторы, способствующие эффективному лечению и реабилитации пациентов, надо только найти на это время». Ее размышления прервал вопрос Елены:
Ну а как у тебя с этим дела обстоят? Поработаешь хотя бы годик-полтора, прежде чем тоже в декрет уйдешь?
Лена, ты знаешь, я очень серьезно отношусь к этой работе, я хочу не просто быть супер-производителем общественных благ, я хочу найти здесь ответы на вопросы о принципах управления жизнями, о принципах распределения прав на лекарства.
Беззаботное лицо Елены помрачнело. Она отвела Аделину в сторону, где их не могли случайно услышать проходящие мимо делопроизводители и администраторы, и зажала сенсор звука на своем персональном распределителе задач.
Я начинаю жалеть, что пригласила тебя работать на свое место. Скажи, ты ведь не собираешься подвергать сомнению Великую Справедливость распределения благ?
Ну а при чем здесь Великая Справедливость! Я верю в нее так же свято, как и ты, как все мы. Я не хочу начала Четвертой социальной революции, я хочу лишь предложить некоторые усовершенствования в работу Алгоритма Распределения.
Вмешаться в работу ГАР? И ты серьезно считаешь, что это не приведет к Четвертой социальной революции? Я всегда знала, что все ученые немного сумасшедшие. Ради своей безумной идеи они готовы погубить тысячи ни в чем неповинных людей. Мы здесь и так с трудом справляемся с быстропрогрессирующими формами рака, с каждым годом их все больше и больше.
Не удивительно, что их все больше, ведь лечение начинается на поздней стадии, когда спасти человека уже практически невозможно. Еще пятьдесят лет назад в Политику регулирования жизней включали задачи по более ранней диагностике рака и его лечению на ранних стадиях, но затем все массовые формы скрининга и ранней терапии были отменены.
Они не были отменены! Просто их стали применять ограниченно, только для пациентов из категории высшей общественной полезности. Мы и сейчас таких граждан хорошо лечим. Ты сама увидишь структуру закупок препаратов и все поймешь. Только, пожалуйста, не начинай свою историю о том, что все имеют право на жизнь и право на лекарство. Я помню защиту твоего дипломного проекта.
Аделина закусила губу, день защиты проекта сразу всплыл в ее памяти. Тогда ее чуть не лишили диплома из-за некоторого «вольнодумства и скептицизма в отношении Великой Справедливости», а научный руководитель еще целый год отказывался принять ее ассистентом на кафедру. Из-за этого ей пришлось устраиваться на работу в общенациональную аптеку, где рабочий день длился не семь часов, как у всех рядовых производителей благ, а четырнадцать. Со временем ситуация разрешилась, но нервов было потрачено очень много.