Политика различий. Культурный плюрализм и идентичность - Малахов Владимир

Владимир Малахов

Политика различий. культурный плюрализм и идентичность

Библиотека журнала «Неприкосновенный запас»

Владимир Малахов

ПОЛИТИКА РАЗЛИЧИЙ

Культурный плюрализм и идентичность

Новое литературное обозрение

Москва

2023

УДК 323.1

ББК 66.3(0),5

М18

Редактор серии А. Куманьков

Владимир Малахов

Политика различий: культурный плюрализм и идентичность / Владимир Малахов.  М.: Новое литературное обозрение, 2023.  (Библиотека журнала «Неприкосновенный запас»).

Как произошло, что государства Западной Европы и Северной Америки в определенный момент отказались от идеала этнокультурной однородности в пользу мультикультурализма, а затем вновь повернулись лицом к идеям национальной консолидации? Почему, несмотря на дискредитацию идеологии расизма в XX веке, партии и движения с расистской повесткой набирают популярность в XXI столетии? Как объяснить то обстоятельство, что этнические чистки рутинным образом повторяются в разных частях света независимо от характера политического режима? В своей книге Владимир Малахов пытается найти ответ на эти вопросы, анализируя изменения в публичной сфере последних десятилетий и их обусловленность миграционными процессами. Автор исследует использование политиками этнических, религиозных и культурных различий и обращается к ключевым агентам социального и политического действия, стоящим за теми или иными дискурсивными конструктами. Владимир Малахов доктор политических наук, кандидат философских наук, директор Центра теоретической и прикладной политологии ИОН РАНХиГС, профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук («Шанинки»).

Фото на обложке: © Photo by Maria Lupan on Unsplash.com

ISBN 978-5-4448-2362-6

© В. Малахов, 2023

© И. Дик, дизайн обложки, 2023

© ООО «Новое литературное обозрение», 2023

ПРЕДИСЛОВИЕ

Существуют различия, вполне осязаемые как для социологов и этнографов, так и для самих людей, выступающих их носителями. Таковыми были, скажем, различия между этническими группами, населявшими Вену эпохи fin de siècle, рубежа XIX и ХX веков,  немцами, евреями, венграми, словенцами, словаками, чехами и т. д. Подобные различия, однако, не препятствовали мирному общежитию этих групп на протяжении жизни многих поколений. И, напротив, есть различия, едва уловимые не только для внешнего наблюдателя, но и для самих участников социального действия. Не всякий черногорец, к примеру, способен внятно сформулировать, чем он отличается от серба. Но меняются политические условия, и «объективно» незначительные различия обретают огромную значимость. Если продолжить пример с черногорцами и сербами, то нельзя не увидеть, как по линиям культурных различий не раз происходила массовая мобилизация в 2006 году, когда Черногория объявила о своем отделении от союзного с Сербией государства, и в 2021 году, когда в черногорском Цетине случились волнения после визита туда патриарха Сербской православной церкви.

Предмет представленных ниже текстов не столько культурные различия как таковые, сколько их политическое использование. В фокус авторского внимания попадают ситуации, благодаря которым различия оказываются общественно значимыми или, напротив, нерелевантными. Тем самым я никоим образом не хочу сказать, что культура является эпифеноменом политики. Я согласен с теми, кто утверждает, что культура имеет значение. Culture matters1. Но было бы ошибкой отправляться от этой констатации как от абсолютной истины, не нуждающейся в критической проверке. Культура и связанные с ней различия не являются внеисторической данностью. За ними стоят конкретные группы людей, действующие в том или ином контексте социальном и политическом, экономическом и геополитическом. Со сменой контекста меняются и траектории действий людей, и их представления о смысле своих действий.

Дисклеймер: книга была сдана в издательство до 24 февраля 2022 года. А поскольку в эпистемологической ситуации с той поры произошли тектонические изменения, вошедшие в книгу тексты просят по меньшей мере уточнения в соответствии с новыми реалиями. Признаться, я не раз ловил себя на желании что-то подправить, а что-то и вовсе переписать. Но по зрелом размышлении решил оставить все как есть2. Пусть читатели сами решат, что из предложенного описания мира, каким он был вчера, сохраняет актуальность сегодня, что возможно, на время отошло в прошлое, а что не вернется уже никогда.

БЛАГОДАРНОСТИ

Автор выражает глубокую признательность Марку Симону за продуктивное обсуждение вошедших в эту книгу идей, Александру Осипову, Михаилу Маяцкому, Илье Будрайтскису и Руслану Хестанову за ценные замечания, высказанные по прочтении отдельных текстов сборника. Особая благодарность Денису Летнякову, в соавторстве с которым написаны три из публикуемых ниже статей. Хотел бы сказать отдельное спасибо Александру Мотину за неоценимую техническую помощь в подготовке рукописи.

Часть I. «Разнообразие» как реальность и теоретическая рамка

ОТ ИДЕАЛОВ АССИМИЛЯЦИИ К ИДЕАЛАМ КУЛЬТУРНОГО РАЗНООБРАЗИЯ И ОБРАТНО, ИЛИ ПРЕВРАТНОСТИ «МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМА»3

Национальные государства эпохи зрелого модерна отличались от своих исторических предшественников среди прочего тем, что были озабочены собственной культурной однородностью. Вплоть до середины XX века в Западной Европе считалось само собой разумеющимся, что государство может и должно гомогенизировать население, находящееся под его юрисдикцией. Все, кто не вписывался в поддерживаемый государством культурный образец, будь они местными жителями или мигрантами, подлежали ассимиляции. Но затем произошел дискурсивный сдвиг, в результате которого императив гомогенности был поставлен под сомнение. На смену ему пришли «уважение к различиям», «признание инаковости» и «право на идентичность». Новый дискурс, стремительно набиравший обороты с 1960‐х годов, через два десятилетия едва ли не полностью поглотил публичное пространство либеральных демократий. Этот сдвиг стал предметом рефлексии в многочисленных академических исследованиях4.

Почти четыре десятилетия казалось, что описанный дискурсивный слом окончателен и пересмотру не подлежит. И когда один известный представитель академического сообщества назвал свою книгу «Мы все теперь мультикультуралисты»5, он полагал, что констатирует очевидный факт. Однако в начале нынешнего века в публичной риторике либеральных демократий вновь произошла перемена, если не сказать разворот на 180 градусов. Официальные лица государств и лидеры общественного мнения открещиваются от мультикультурализма, как от заразы, и ностальгируют по временам, когда императив гомогенности никто не ставил под сомнение6.

Чем объясняется каждый из затронутых выше дискурсивных сдвигов? Почему вера в необходимость культурной унификации была сначала решительно отброшена, а затем вновь вернулась?

Впрочем, при внимательном рассмотрении публичных дискуссий, идущих в странах бывшего «первого» мира на протяжении последних двух десятилетий, обнаружится, что подобные генерализации страдают огрублением. Руководители крупных компаний подписывают различного рода хартии в поддержку разнообразия7, высокие чиновники национального уровня и представители международной бюрократии присягают на верность идеалам «интеркультурализма», огромное множество гражданских организаций объявляют поддержку культурного разнообразия своей миссией, а в академическом пространстве набирает обороты индустрия изучения феномена «сверхдиверсификации», или «сверхразнообразия» (superdiversity)8.