Искры слетали с моих пальцев, как всегда, когда я не контролировала свою магию. Учитель научил её утихомиривать, но не объяснил, как жить с ней. Отец и вовсе не считал моё колдовство чем-то значимым так, легкая особенность дочери, от которой нет ни пользы, ни вреда.
Магия для простого люда, так он говорил. Твое предназначение в ином.
Угу, в рождении наследников и бессмысленном прозябании в стенах поместья, будучи чьей-то женой.
Я была раздражена сверх меры. Мне хотелось запулить энергетическую волну в Алексиса Коэрли и испепелить его к чертям собачьим. Потом бы так и оправдывалась перед отцом:
Он меня взбесил, и я от него избавилась. Прости, вышло случайно.
Уф. Невозможное чувство. Какое-то новое, незнакомое и совершенно лишенное разумности.
До самого ужина я не покидала своей комнаты. Заперлась в ней, обложилась книгами, но текст не шел, буквы расплывались перед глазами. Меня охватывал гнев, стоило вспомнить надменный взгляд нашего пленника, его ладонь, коснувшуюся моего лица.
То, как легко ему это далось словно он привык ощупывать девиц и не видел в этом ничего порочного.
Нет уж. Я не свяжу свою жизнь с Коэрли.
Ни добровольно, ни принудительно.
Глава 2
Той ночью мне не спалось. Нехорошие мысли терзали, не давали покоя. Вечером отец согласовывал текст писем о моей помолвке и теперь я думала только о том, что с каждым днем его безумная прихоть всё ближе и ближе к реальности. Завтра письма разлетятся по соратникам отца, вскоре газеты раструбят о свадьбе. Меня нарядят в пышное платье и выкинут прямиком к алтарю с человеком, которого я терпеть не могу.
Так что же делать?
Бежать? Чтобы меня поймали, как и Коэрли, потому что ищейки отца не позволят никому далеко уйти?
Я боялась что-то менять. Постыдное чувство ширилось в груди, но я не могла переступить через себя. Находила оправдания собственной трусости.
Я вылезла из постели и прокралась к выходу из дома. Пока не сбежать, но хотя бы ощутить свободу. Подышать воздухом. Представить, что вот-вот я уйду отсюда навсегда.
В холле наткнулась глазами на портрет матери и долго смотрела на него. Как бы она поступила? Что бы она сказала мне делать? Неужели отдала бы в лапы врагу?
Я совсем её не помнила (что неудивительно, она даже не успела подержать меня на груди), но иногда мне не хватало материнского одобрения. Хотелось сесть рядом с ней и поговорить. Задать вопросы. Получить совет или даже оплеуху. Понимать, что ты в целом мире не одна.
Увы, мертвые нас не услышат. С ними бесполезно разговаривать.
Я шагнула в темноту, и та обхватила меня за плечи. Ветер лизнул затылок, скользнул под одежду. Я стояла на крыльце и смотрела вдаль, прося всех богов, чтобы они дали мне ответ: как поступить.
После прошлась по тропинке, побродила во мраке меж деревьев, что казались застывшими чудовищами, готовыми вот-вот сорваться с места.
Я увидела силуэт в отдалении, в лунном свете, когда почти собиралась возвращаться домой. На цыпочках прокралась вперед, прячась за деревьями.
Алексис Коэрли а это, без сомнения, был он стоял у границы участка. Опять.
У него в руках оружие?! Он пытается кого-то убить?!
Нет, спустя секунду я поняла: он тренировался. Я хотела уйти, но застыла на месте, не в силах оторваться от того зрелища, которое передо мной открылось. Коэрли был чертовски хорош. Палка в его руках плясала словно меч, и сам он, казалось, едва касался земли.
Его определенно обучали биться, потому что невозможно так владеть своим телом, если не будешь ежедневно изнурять его тренировками.
И это к своему стыду, это меня восхитило. Он был удивительно настоящим. Не подделкой, а живым человеком.
Теперь я понимала, что именно заставило его совершить побег. В нем чувствовался стержень. В отличие от меня, не готовой на серьезный поступок, он мог идти наперекор, он мог в ночи сражаться с палкой, он мог упрямо смотреть вперед, а не стыдливо опускать взгляд.
Я презирала его семью. Наша вражда столь давняя, что крови попортила немало обеим родам. У отца были старшие братья но они погибли в сражениях. Наши приграничные деревни постоянно подвергались атакам со стороны Коэрли. Мы теряли людей, что гибли в мелких стычках. Я с детства знала, что эта семья это мор, чума, концентрированная агрессия. Их нужно истреблять.
Но Алексис Коэрли больше не казался мне злодеем. Он был обычным мужчиной.
С тех пор каждую ночь я наблюдала за тем, как наш пленник тренируется, а он даже если он догадывался, что за ним подсматривают, то никак не реагировал. Его вообще слабо волновало всё, что происходит за пределами выстроенного им самим мира. Он подчинялся указаниям моего отца, он спускался в столовую на завтрак, обед и ужин но он не проронил ни единого лишнего слова и не заинтересовался ничем.
Выбери цвет платья для помолвки, сказал отец в один из вечеров. Твоей матери понравился бы лиловый, но я не обижусь, если ты остановишься на цветах нашего герба.
Мы общались только за трапезой, хотя даже это нельзя было назвать полноценным общением. Отец раздавал команды, я пыталась ещё спорить, но с каждым днем понимала, сколь бесполезно это занятие.
Мне захотелось спросить, откуда отец может знать, какой бы цвет выбрала мама? Нет ни одного портрета, где она была бы изображена в лиловом уж я выучила их все наизусть.
Я могу надеть платье, которое понравится мне самой? спросила язвительно.
Заметила на себе взгляд Алексиса. Он, по обыкновению, молчал и никак не подавал виду, что хотя бы заинтересован в разговоре. Его о цветах одежды никто не спрашивал.
Ты всю оставшуюся жизнь будешь носить тряпки, которые выберешь сама, отрезал отец. Но это платье должно отражать интересы семьи.
Тогда просто ткни в ту ткань, которую я должна на себя напялить.
Думаю, так и сделаю, разъярился отец.
В последнее время он вспыхивал как спичка. Всё проще было разозлить его и всё сложнее успокоить. Он на целые дни запирался в кабинетах с приближенными, обсуждал какие-то планы, рассматривал карты местностей. Кажется, он собирался сражаться с Коэрли хотя между ними и было выстроено шаткое перемирие.
Возможно, я ошибаюсь. Меня он в известность не ставил.
Сейчас я поднялась и, не говоря больше ни слова, выскользнула из столовой. Отец меня не остановил. Через несколько часов швея принесла одобренную им ткань. Лиловую.
Той ночью, как и в прошлые, я наблюдала за тренировкой Алексиса. Моросил дождь, но мне не хотелось сбежать домой. Словно близость к Коэрли давала хоть какое-то подобие безопасности, пусть и призрачное.
Внезапно он застыл на месте, а затем развернулся и сказал вроде бы в пустоту:
Разве благовоспитанным леди не положено ночами спать?
Мои щеки налились краской.
Он говорил со мной. Он знал о моем присутствии ну, конечно же! и открыто насмехался.
Я попыталась развернуться на пятках и уйти, но мужчина проворно оказался рядом. Преградил дорогу, выставил деревянный «меч» перед собой.
Подожди. Давай поговорим.
О чем?
Я обхватила себя за плечи, зябко поежилась. Холод, ещё секунду назад не ощущавшийся, теперь пробирал до костей.
У меня есть к тебе предложение. Коэрли выждал несколько мгновений и криво усмехнулся. Твой отец жаждет нашей женитьбы? Так давай поженимся. Но на наших условиях.
Я удивленно уставилась на своего почти что жениха. Что он имел в виду?
Алексис был одет легко, совсем не по ночной погоде, но его будто не волновал пронизывающий ветер, что заставлял меня всю дрожать. Мужчина стоял передо мной, смотрел сверху внизу. Но без осуждения или желания показать своё превосходство.
Я не настолько глуп, чтобы не понимать очевидных вещей. Итак, нас всё равно поженят, хотим мы того или нет. Твой папаша жаждет свадьбы, он не отступится и не передумает. Но как только мы поженимся, мы обретем свободу, вот чего он не учел. Я много думал об этом. Когда брак между нами будет заключен, я смогу через суд потребовать независимости. Сейчас он называет меня своим воспитанником, но воспитывать женатого мужчину в целесообразности этого усомнится любой судья. Моё заключение закончится.