Наша группа разбрелась, кто куда.
Я подошла к коробочке со свечками и с удивлением обнаружила, что их можно брать бесплатно.
Свечки взяла три, их можно было зажечь от большой коричневой свечи, стоявшей тут же. Воск сразу нагрелся и потёк в моих пальцах маленькими горячими каплями, похожими на слёзы.
Одну свечу я поставила за упокой матери, которую почти не помнила. Вторую за всех замученных и убитых Яном.
А третью за Влада.
Влад, о, Влад, мне так жаль, что я даже не попрощалась с тобой, не подарила тебе последний поцелуй
Но мне пора забыть о тебе, пора оставить для горьких воспоминаний лишь маленький уголок в своём сердце. Ты любил меня, я знаю, но лучше бы мне с тобой не встречаться.
Я не буду больше винить себя в твоей смерти, я тебя отпускаю.
Прости, Влад, и прощай
Я открыла глаза, ещё раз взглянула на печально склонившего голову Христа на распятии, и пошла к высокой арке, которая вела во внутренний дворик. Внезапно навстречу резко дохнуло холодом, так, что я даже зажмурилась. Обернувшись на горящие у кануна свечи, увидела, что свечка, которую я поставила за Влада, потухла.
Я зажгла ее вновь, но свеча начала трещать и коптить чем-то чёрным.
Я не знала, что и подумать, но потом свечка разгорелась, и пламя стало ясным и ровным.
Смешно было бы искать в этом какие-то тайные знаки. Чудес не бывает.
Прощай, Влад.
Небольшой квадратный дворик храма был усажен цветами.
Полюбовавшись необыкновенно яркими жёлтыми рододендронами, синими примулами, и алой геранью, по узкой лестнице я поднялась на смотровую площадку.
Она не была ничем огорожена: огромные валуны лежали друг на друге, на них запросто можно было забраться, если, конечно, не бояться высоты в восемьсот метров над уровнем моря.
Туристы не боялись, фотографируясь на фоне гор в разных позах.
Отсюда открывался такой потрясающий и величественный вид на Фессалийскую равнину, что сердце замерло.
Я забыла обо всем: об Яне, Гае, Владе, о том, что я, вообще-то, нахожусь в бегах, и приезжать сюда мне не стоило.
Стоило!
Ради того, что я видела перед собой сейчас, однозначно стоило.
Внезапно налетевший сильный порыв сухого тёплого ветра подхватил мой шарф и сдернул его с головы.
Я хотела сделать шаг вперёд, чтобы ухватить шёлковый кончик, но тут до меня дошло, что впереди простирается пропасть в тридцать этажей и пытаться поймать шарфик не лучшая мысль.
Тем более, что он синим пятном плавно парил над равниной, уносимый ветром все дальше и дальше.
Но странное дело, здесь было так хорошо, что шарфика совсем не жаль.
Думая, что в запасе у меня ещё много времени, я посмотрела на часы и ахнула: до отправления автобуса оставалось двенадцать минут.
На смотровой площадке уже фотографировались туристы из другой группы. Я спрыгнула с валуна и поспешила к выходу, хотя покидать монастырь не хотелось.
Автобус без меня, конечно, не уедет, но заставлять всех ждать невежливо. Быстрым шагом я пересекла двор, но когда зашла в неф, дорогу мне преградили два греческих священника.
Один из них совсем молод и с непокрытой головой, второй старец в клобуке.
У него была длинная седая борода и пронзительные глаза черного цвета в окружении сетки морщин.
Я опустила ресницы и замедлила шаг, стремясь тихо пройти мимо, почувствовав, что поведу себя вызывающе, если буду двигаться с прежней торопливостью.
Но взгляд чёрных глаз старца преследовал меня и я остановилась. Он протянул руку, и я догадалась, что нужно поцеловать мозолистую кисть.
Старец сказал что-то по-гречески хриплым голосом. Вышло это зловеще, будто он произнёс мне приговор или обвинил в страшных злодеяниях.
Я не понимаю, в рассеянности произнесла я, забыв даже английский.
И тогда священник замолчал, пристально разглядывая меня, а потом произнёс только одно слово:
Перкаль.
ГЛАВА 2
Актриса
На следующее утро погода изменилась.
Солнце светило уже не так ярко, дул прохладный ветер, а с запада шли огромные и тёмные тучи.
На море надвигался шторм, но я решила, что успею искупаться до того, как он начнётся.
Наскоро позавтракав кофе, абрикосовым йогуртом и бутербродом с сыром, я поспешила на пляж.
Несмотря на приближающийся шторм, было довольно многолюдно: наверное, все, как и я, спешили использовать последнюю возможность перед вылетом домой окунуться в море.
Лежак, на котором я загорала в прошлый раз, так и стоял в отдалении от остальных
Направилась к нему.
Море было неспокойным, его цвет изменился с аквамарина на глубокий тёмно-синий.
Большие волны с гребнями пены, грохоча, накатывались на песок. В такой воде я ещё не плавала, но мне неожиданно понравилось кататься на этих огромных волнах. Правда, отдаляться от берега не рискнула, не говоря уже о том, чтобы плыть до буйков.
Пару раз не успела поймать волну, и солёная вода накрыла меня, на несколько секунд полностью лишила ориентации, заполнила рот и нос, намочила убранные в пучок волосы.
Но все равно это было весело, хоть и самую чуточку страшно.
Выбравшись из воды, содрала резинку со съехавшей набок причёски и легла на полотенце, прикидывая, успею ли я ещё разок окунуться, или рисковать все же не стоит.
Волны становились все выше и яростнее.
Тут мой взгляд случайно упал на то место, где я складывала своё имя, но вместо него кто-то, не пожалев времени, тщательно выложил из камней неприличную картинку: пухлые женские губы, а рядом с ними головка члена. Неизвестный художник не поленился приставить к члену два камушка, которые должны были изображать капли спермы, вытекающие из него.
Я смешала камни, сгребла их в горсть и швырнула в море.
Я не была такой уж невинной добродетельной девой, краснеющей при одном намёке на упоминание мужских половых органов, и всё же мне стало неприятно.
Придурок!
Усевшись на шезлонге по-турецки, я глядела в морскую даль, а в мыслях была не глупая картинка, а слово, которое произнёс греческий священник.
Перкаль.
Я думала о нём всю обратную дорогу до отеля.
Странное слово, резкое, но в то же время певучее, сонорное.
Явно греческое, но как мне узнать его перевод?
Когда я приехала, то первым делом кинулась к планшету, чтобы забить «перкаль» в поисковик, но как сети не было, так она и не появилась.
Не поленившись, пошла искать вай-фай в главный корпус Флегры, но Интернета не было и там.
Может, я зря огород горожу, и «перкаль» по-гречески что-то вроде напутствия, благословления?
Задумавшись, я и не заметила, как тёмная громада туч закрыла солнце. Работники пляжа собирали зонтики и шезлонги, укутывали брезентом стойку бара.
О том, чтобы ещё раз зайти в море не было и речи: волны стали просто огромными, дул пронизывающий ветер, в воздухе явственно ощущался запах озона.
Я натянула на себя сарафан, быстро собрала вещи и пошла с пляжа прочь. Остановилась лишь на пару минут, прежде чем свернуть к тропке, ведущей в отель. Было что-то притягательное в надвигающейся грозе, в готовой вот-вот разыграться стихии.
Шторм сметает на своём пути все, но после него солнце светит ярче.
Первые капли застали меня у ступенек своего бунгало. Ливануло сразу и сильно, так, что я промокла секунды за три.
Дождь тяжело застучал по огромным листам бананового дерева, растущего прямо у лестницы.
Я, не глядя, сунула пластиковую карточку-ключ в замок и вбежала в номер, захлопнув за собой дверь.
Все мои мысли сейчас были о душе и тёплом одеяле.
А ещё можно будет сходить в главный корпус за тёплым молоком и имбирными печеньками, и включить на планшете какой-нибудь сериальчик
Кайф!
Привет, солнышко, услышала я до боли знакомый голос и в ужасе отступила назад. Соскучилась?
На море уже вовсю бушевал шторм, ветер рвал кроны пальм, дождь яростно стучал в балконную дверь, а на моей двуспальной кровати с довольным видом сидел Гай.