У нас семья хорошая. Мать командовать не лезет!
Братья-сестры есть?
Два брата и сестра. Я младший в семье. Самые старшие брат с сестрой в деревне, а Митя в институте.
А ты мир поглядеть решил, пока молодой?
Ну-у, не совсем так Я ведь в строительном учусь. Стройку сам выбрал
Понятно У тебя запивать причин нет, засмеялся Ломакин.
И в настоящем светло, и будущее ясно, отозвался Андрей, потом спросил серьезным тоном: Борис Иванович, а почему вы всех тамбовских к себе собираете?
Почему?.. У нас, у рабочих строительно-монтажного поезда, нет постоянного дома. Сегодня мы здесь строим станцию, завтра там. И так всю жизнь! Сколько я за свою жизнь мест переменил! И теперь в этом чудесном доме последние дни доживаю. Хороший дом, а вот грусти в сердце нет. Привык покидать! Понимаю, неизбежность А человеку без корней нельзя. Никак нельзя! У всего живущего корни должны быть. Когда корни погибают, дупло в душе образуется, душа сохнет, пустеет. Человек тогда, как трухлявое дерево, оболочка одна. Дунет ветерок посильней, и пропал человек Когда вокруг тебя земляки, помнишь о корнях, помнишь, что ты не одиночка, что ты часть целого, что без тебя это целое уже не целое! Ценность свою лучше понимаешь, вера в себя приходит. Это для меня важно, для Чиркунова, для тебя, для всех А корни наши в тамбовской земле! А русский человек без родной земли не может!
5
И поваром в тайгу Ломакин взял землячку Анюту. С ней, как и с Матцевым, Андрей познакомился в первый же день своего пребывания в поселке. Когда Андрей с Владиком пришли в столовую, Анюта разливала по тарелкам первое. Рабочих не хватало, поэтому повара, приготовив блюдо, сами же вставали на раздачу. У Анюты на голове был до голубизны белый колпак, из-под которого выглядывал краешек пряди русых волос. Халат на девушке был такой же чистый, не застиранный, видимо, она впервые надела его.
Владик стоял в очереди впереди Андрея. Анохин чувствовал себя неуверенно среди незнакомых людей, настороженно, понимал, что в поселке все знают друг друга и к новеньким приглядываются внимательно, стараясь понять, что за человек появился среди них.
Анюточка, мне со дна пожиже! подмигнул Владик девушке.
Она улыбнулась и зачерпнула половник супа со дна, потом взглянула на Андрея, и Анохин онемел на мгновенье: так она была похожа на Лизу, его первую страстную любовь. Вероятно, Лиза такой же бы стала, если дожила бы до ее лет.
А вам что? не дождалась от него заказа, спросила Анюта.
Мне тоже, быстро буркнул он, сильно смущаясь.
Со дна пожиже? усмехнулась Анюта, произнося слова неожиданно медлительно.
Можно и сверху
Анюта налила тарелку до краев.
Ишь, как молодому наливает! пошутил Матцев. С верхом!
Андрей осторожно взял из рук девушки полную тарелку, но, опуская на поднос, невольно наклонил на одну сторону, обжег пальцы и быстро поставил, расплескав суп. Анохин всегда, когда был озабочен тем, какое впечатление он производит на окружающих, терялся, становился неуклюжим.
Осторожней, суп горячий! посочувствовала Анюта.
Ты уж прости его, сказал Матцев. Загляделся на тебя! Помнишь, как я тарелку на пол уронил, когда тебя в первый раз увидел?
Трепло! засмеялась Анюта. Проходите, не задерживайте других, болтуны!
Девушка почему-то и смущенно молчавшего Андрея записала в болтуны.
Вечером Матцев потащил Андрея в клуб, в кино, а после сеанса Наташа, девчонка Владика, пригласила обоих к себе.
В мужском общежитии вахтера не было, а в женском в каморке у входа дремала седая старушка с пуховым платком на плечах.
Привет, бабуля! сказал ей Владик весело. Пропуск показать?
Иди, иди! нарочито сердито ответила старушка.
Андрей понял, что Матцев здесь частый гость.
В комнате, куда без стука они вошли, на кровати лежала девушка с книгой. Едва дверь открылась, она поднялась, поправляя цветастый халат. Взглянув на нее, Андрей растерялся, почувствовал себя неловко, вспомнив расплесканную тарелку с супом. Это была Анюта. В длинном халате она показалась Анохину еще милей, чем в столовой.
Анюта, ты будешь извиняться перед человеком? Иль нет? сразу же заговорил Владик своим ироничным тоном.
Перед кем это? снова как-то медлительно, растягивая слова, спросила девушка.
Как перед кем? Из-за нее человек обварил пальцы, а она и в ус не дует! Может, теперь ему ложку держать нечем!
Хорошо! засмеялась Анюта, взглянув на Андрея. Завтра я его сама с ложечки кормить буду!
Везет же людям! вздохнул Матцев.
Ночью Анохин долго не засыпал на новом месте, думал о Владике, об Анюте, поражался тому, как она похожа на Лизу, вспоминал весенние вечера в лесу на берегу Цны, на поляне, где часто играли в «горелки». Лиза была всегда подвижна, весела, озорна. Тонкий голос ее, радостный смех, счастливый оглушительный визг стояли в ушах Андрея. Вспоминал ночной костер на той же поляне, песни под гитару Чиркунова, снова с мучительной тоской пытался понять, какую роль сыграл Михаил в смерти Лизы. Не он ли погубил ее?
С этих пор, встречая на улице или в столовой Анюту, Андрей всегда здоровался с ней, и всегда почему-то смущался. Приходя в клуб, он невольно искал ее глазами и, если не находил, пытался представить, где она может быть. Впрочем, Анюта не часто появлялась в клубе. Андрей заметил, что, несмотря на внешнее дружелюбие ко всем, Анюта не так общительна, как кажется на первый взгляд, что она не так проста, как хочет казаться.
После того грустного для Андрея вечера, когда он решился предложить Анюте проводить ее домой, Анохин невольно наблюдал со стороны, как она ведет себя с другими. В компании Анюта была дружелюбна, охотно откликалась на шутки, но как только оставалась наедине с кем-нибудь из парней, так сразу словно отгораживалась ширмой.
Но сейчас, в вертолете, между ней и Владиком Матцевым ширмы не было. Это Андрей сразу почувствовал.
6
Матцев к Анюте присоседился! услышал Анохин насмешливые слова Михаила Чиркунова. Говорил он, обращаясь к шахматистам. И ее охмурять начал Гад буду, уломает!
Бригадир Ломакин посмотрел в сторону Владика и Анюты и ответил негромко и вяло:
Она вроде строгая
Звягин не пожелал отвлекаться от игры, вытянул одну фигурку из гнезда, подержал над доской и воткнул в другую клеточку. Маленькая доска дорожных шахмат свободно умещалась на широкой ладони бригадира.
Борис Иванович Ломакин был ростом невысок, но широкоплеч, крепок, длиннорук. Прозвище у него было Медведь. А сына его, Сашку, такого же крепыша, похожего на молодого бычка, Звягин в шутку называл Маленький Медведь или Большая Ондатра. Сашка по-прежнему сидел спиной к Андрею и смотрел в иллюминатор.
Слова Чиркунова о Владике и Анюте неприятно кольнули Андрея, но он снова подумал о Наташе, усмехнулся над своей тревогой и стал исподтишка наблюдать за Михаилом. Обычно вялый, замкнутый и печальный, Чиркунов сегодня еще до отлета был возбужден, диковинно говорлив, даже попытался засмеяться однажды. Анохин впервые здесь увидел, как Михаил смеется, и поразился, услышав странно хриплые, рыдающие звуки. Раньше, в деревне, он смеялся по-иному, задорно, добродушно, заразительно. Правду, говорят, если хочешь узнать человека, посмотри, как он смеется. Раньше Михаил смеялся хорошо, всем хотелось поддержать его смех. А теперь, вероятно, Чиркунов сам почувствовал необычность своего смеха, резко умолк и сконфузился. Андрей по-прежнему чувствовал себя рядом с молчаливым и угрюмым Михаилом неловко, неспокойно, виновато, как с инвалидом, и всегда искал предлог отойти от него. Слишком Чиркунов был теперь загадочен и непонятен в своем всегдашнем одиночестве.
Михаил Чиркунов, худой, костлявый, сутулый и длиннолицый, теперь иногда напоминал Анохину старую, с ввалившимися боками лошадь. Была такая в деревне. Ее уже не брали на работу. Она часами стояла одиноко на лугу, понуро упустив голову, задумчиво высматривала что-то в траве, не слыша, как мальчишки подкрадываются к ней сзади, чтобы выдернуть из хвоста волос для кнута. Кнут со свистом рассекал воздух и резко хлопал, если за конец ремня была привязана сплетенная туго и тонко волосянка. Лошадь вздрагивала, когда ее дергали за хвост, и оглядывалась, вздыхая. «Ну-ка, Чувырла, улыбнись!» кричал, шепелявя, Васька, суетливый и озорной мальчишка. Лошадь смотрела на него добрыми глазами, потом показывала зубы, опуская мягкую нижнюю губу, улыбаясь и усмехаясь, словно говоря: «Тешься, дурачок, тешься! Не догадываешься ты пока, что и тебе не миновать старости!» Однажды Андрей заинтересовался, что так пристально высматривает лошадь в траве, но, как ни вглядывался, ничего не смог разглядеть.