Вертолет то неожиданно падал, то резко взмывал вверх. С напряжением ожидая следующего падения, Андрей вспомнил летний вечер из детства. Он живо увидел остывающее солнце над полем за деревьями, отца в клетчатой рубахе с закатанными по локоть рукавами, шагающего по пыльной улице деревни с вожжами в руке рядом с телегой, на которой установлена железная бочка с водой. На ухабах телега резко кренилась набок, вода, щелкнув, фонтаном вылетала из дыры, прорубленной сверху в железном боку, и рассыпалась в воздухе на мутные шевелящиеся шарики, которые шлепались на дорогу, зарывались в пыль. Лошадь останавливалась возле куста сирени, разросшегося так, что забор скрылся среди веток с большими мясистыми листьями. Из калитки, позвякивая пустыми ведрами, выходили мать и старшая сестра. Отец опускал в бочку ведро, черпал и подавал матери, расплескивая воду. Скоро теплая пыль под колесами превращалась в прохладную жижицу. В нее приятно было ступать босыми ногами. Жидкая грязь щекотала пальцы, проскальзывая вверх между ними, и холодила ступни. У Андрея было свое ведерко, поменьше. Отец зачерпывал и ему. Андрей, наклонившись от тяжести на один бок, цеплял дном ведра за траву, торопился к ближней яблоне, выливал на взрыхленную вокруг ствола землю и бежал назад.
Бочка пустела. Отец вешал одно ведро на гвоздь на задке телеги, расправлял в руках вожжи и чмокал губами. Лошадь нехотя поднимала голову, сорвав в последний раз пучок травы. Андрей тем временем быстро забирался в бочку через дыру и приседал на корточки, придерживаясь руками за скользкие, мокрые, ржавые бока. Когда колеса попадали в ямку, бочка резко проваливалась вниз, а на кочках гудела и шевелилась, подпрыгивала. Слышно было, как, поскрипывая, билось о задок телеги, жалобно дребезжало ведро. В дрожащую дыру был виден кусок бледно-голубоватого неба. Казалось, что бочка летит куда-то в пустоту, под гору, и вот-вот врежется в землю. Сердце замирало, Андрей не выдерживал и высовывал голову наружу. Спокойно покачивалась спина отца, сидевшего впереди Андрея вдруг резко качнуло и ударило обо что-то боком. Нет, это не бочка подпрыгнула на ухабе, это вертолет тряхнуло!
8
Андрей отвлекся от воспоминаний и вновь окинул взглядом салон вертолета: Федор Гончаров, по прозвищу Цыпленочек, мужичонка лет сорока, безучастный ко всему, дремал, согнувшись, опираясь локтями о колени. Щуплый, худой, всегда с каким-то встревоженным лицом, он действительно напоминал не успевшего вырасти к первым морозам петушка. Сейчас он похрапывал, подтягивал рокоту мотора. Сашка Ломакин все смотрел в иллюминатор, и лица его Анохин не видел. Владик с Анютой заняты разговором. Шахматисты по-прежнему увлечены игрой. Король Звягина судорожно метался среди неприятельских солдат. Нечасто попадал он в такое грустное положение. Звягин кусал губы, искал путь, по которому можно было королю драпануть из вражеского стана, а Ломакин зорко охранял каждую тропинку. Михаилу Чиркунову надоело смотреть на доску, он взглянул на тайгу и вздохнул:
Да-а! Попотеть нам придется!
Ничего, пробьемся! ответил, не поднимая глаз, Звягин. Непонятно было, то ли он сказал это Чиркунову, то ли своему королю, к которому он подвел коня, увидев, наконец, спасительный ход.
Начальник обещал месяца через два-три бригаду лесорубов в управлении выпросить, вступил в разговор Борис Ломакин.
Это шабашников? С Украины? спросил Звягин.
Их!
Вот они-то работают только стон стоит, сказал Звягин. Да и зарабатывают здорово!
Над большим озером вертолет сделал круг и начал снижаться.
Приехали, сказал бригадир, с сожалением отрываясь от шахмат.
Несмотря на то, что король Звягина с помощью коня вырвался из окружения, у Ломакина была еще надежда выиграть.
Десантники зашевелились.
Разбуди! кивнул Звягин Анохину, указывая на Гончарова.
Но Андрей не успел повернуться к нему, как он поднял голову и сказал хрипло:
Я не сплю
Видали, он не спит! Я думал, вертолет от его храпа развалится, засмеялся Звягин.
Разве это Гончаров храпел? спросила Анюта. А я думала, так мотор ревет!
Слова ее прозвучали так невинно и правдиво, что десантники, не ожидавшие шутки от Анюты, захохотали. Засмеялся и Гончаров. Потом он взглянул вниз на озеро и спросил:
Это и есть Вачлор?
Озеро погибшего оленя! произнес с какой-то гордостью Андрей Анохин.
Он слышал в поселке, что так переводится Вачлор с языка хантов.
Утопший олень, поправил его Сашка.
Озеро погибшего оленя красивее звучит! поддержал Андрея Звягин.
Станция и поселок будут называться Вачлор, сказал Ломакин, хотя об этом все знали.
Вертолет приземлился, повертел винтами, успокоился и затих. Из кабины в салон вышел вертолетчик Михась, смуглый и усатый толстяк невысокого роста. Он осмотрел черными хитроватыми глазами десантников и, открывая дверь, проговорил, обращаясь к Ломакину:
Ну, Медведь, забирай своих разбойников и очищай помещение! Я на свидание тороплюсь!
Успеешь Никуда теперь твоя Дашка не денется. Видишь, я всех соперников в тайгу сманил!
Вертолетчик выбросил наружу железную лесенку, закрепил ее за порог и первым спустился на землю. За ним выпрыгнул Матцев, мягко и упруго ткнувшись носками сапог в песок. Выпрыгнул и протянул руки Анюте. Девушка доверчиво склонилась к нему, присев на корточки на пороге. Владик подхватил ее под мышки и, опуская на землю, бережно прижал к себе. Анохин ревниво отметил это. Матцев быстро отпустил девушку и начал деловито принимать и складывать в кучу вещи.
9
Вертолет опустил нос, тяжело, устало оторвался от земли и поднялся в воздух, прощаясь, сделал круг над поляной, накренившись на бок, и бодро и весело заторопился назад, домой. Вскоре звук его мотора угас. Десантники остались на берегу озера.
Ишь, сестрички встречать нас выбежали, а мы им здравствуйте не скажем! Разубрались как, а? сказал как-то необычно для него нежно Чиркунов, распечатывая пачку сигарет и посматривая на две нарядные березки, росшие в одиночестве на самом берегу. Они действительно, казалось, выскочили из лесу навстречу десантникам и остановились на полпути, с любопытством приглядываясь к прилетевшим людям, будто старались понять, что ждать им от пришельцев добра или зла. Неподвижно застыли и воды хмурого, несмотря на ясный и солнечный день, озера.
Вовремя мы Чиркунова из поселка вывезли, добродушно усмехнулся Матцев. Молчал-молчал и вдруг заговариваться стал!
Десантники неторопливо закуривали, рассаживались на рюкзаках и несколько озабоченно оглядывали поляну, место своей будущей работы и житья. Анохин не курил. Он сбежал по пологому песчаному склону сухого пригорка на берег озера, подошел к березкам и похлопал ладонью по прохладному, туго налитому стволу одной из них. Березка в ответ легонько шелохнулась, прошелестела ветвями. Несколько желтых листочков, кружась, неслышно опустились в жухлую траву.
Андрей, держась рукой за ствол, огляделся вокруг, окинул взглядом землю, древнюю землю. Точно так было здесь и сто, и тысячу лет назад. Веки вечные земля эта безлюдна, спокойна. Топтали русскую землю татарские кони, менялись цари на Руси, а здесь было тихо и покойно, ничто не тревожило этот край: ни войны, ни революции. Бродили лишь одинокие охотники. Сонная земля! И вот всколыхнулся, зашумел дикий край, потянулись сюда люди со всех уголков России.
Ветерок обдувал Анохина прохладой, шелестел осокой, тихо, еле заметно рябил воду. Озеро было большое. Лес на другом берегу темнел далекой полосой. Андрей смотрел на тихую воду и думал: грустил ли кто на этом берегу? Любовался ли кто тихими водами? Ожидал ли в томлении любимую под деревом? Или тысячелетия тихо спало оно в своих берегах, даже во сне не предчувствуя каких-либо изменений в судьбе?.. Пройдет два-три года, и начнут глядеться в воды его многоэтажные дома, и будет томиться первой любовью мальчишка, который пока беззаботно бегает по асфальту далекого города. Будут, скоро будут свидания на его берегах, и будет слушать оно незнакомый пока перестук железных колес. Привыкнет к нему, как привыкло сейчас к ежедневному стрекоту вертолетов. Восторг от этих мыслей, от тишины, от того, что именно ему предстоит всколыхнуть дикий край, охватил Анохина.