Книга Эрстедов - Улли Елена

Елена Улли

Книга Эрстедов

Глава 1

Глубокая беззвездная ночь. Даже Луна не соизволила выглянуть из-за тяжелых грозовых облаков.

 Будет гроза.

 Плохой знак.

 Проклятое дитя.

Три разных женских голоса по очереди озвучили свои мысли. Правда, вряд ли кто-то из присутствующих в тесном лесном домишке мог различить их слова за стонами и криками роженицы. Повитуха, вытирая руки о белый фартук, выглядела измученной, но продолжала раздавать указания еще совсем маленьким девочкам:

 Принеси еще воды, Нэн. А ты, Сения, возьми вон с той полки побольше чистых полотенец. Побыстрее! Вы же не хотите, чтобы ваша сестра убила мать, будучи еще в утробе?

Пока Нэн и Сения разбежались по сторонам, выполняя указания повитухи, самая младшая девочка сидела поодаль и наблюдала за тремя скрюченными фигурами, сидящими в ряд у открытого нараспашку окна. С улицы задувал ветер, где-то вдалеке уже слышались яростные раскаты грома, а в воздухе звучал аромат озона и дождя.

Одна из фигур почувствовала на себе взгляд юной девочки и тут же резко повернулась к ней, пронзая дитя взглядом. Даже несмотря на то, что лицо провидицы было почти полностью скрыто капюшоном, девочка могла заметить, как та улыбалась. И улыбка эта была неестественно широкой, как будто кто-то порезал ее рот от уха до уха. Извращенное подобие радости запечатлелось на лице некогда молодой женщины, обезобразив его навсегда. Однако девочка продолжала рассматривать ее с интересом.

 А ты чего сидишь, Элиза? Ну-ка, быстренько, поменяй маме компресс!

Элиза перевела взгляд на повитуху, кивнула, затем вновь взглянула на странную женщину в капюшоне. Та уже отвернулась обратно к окну и, казалось, погрузилась в подобие транса. Все три провидицы наблюдали раскаты грома вдалеке и что-то бормотали. Их голоса были настолько похожи, что сливались в единый шум. Слов было не разобрать.

Девочка быстро вскочила с места, сняла компресс со лба матушки и двинулась в сторону корыта с чистой ледяной водой. Промокнув полотенце и выжав его, насколько ей хватило сил, младшая дочь вернулась к постели матери и аккуратно сложила компресс на лоб роженицы. Внезапно мать схватила ее за руку. Все, кроме трёх провидиц, суетились вокруг кровати. Лицо матери, казалось, горело огнем, с губ стекала кровь, так сильно она их искусала, пока тужилась. При этом ее рука была ледяной.

 Ай, мама, перестань, мне больно!  Пискнула Элиза, попытавшись вырвать руку, но хватка матери была сильнее.

 Слушай меня, Элиза,  прошептала она ей, словно в бреду.  В моей сумке лежит кинжал. Возьми его. Если из меня выйдет демон, то заколи его. Заколи прямо в сердце, не медли.

 А?  девочка ошарашенно уставилась на мать, не понимая смысла сказанных ею слов. Ей ведь всего пять лет. Какой кинжал, какой демон? Ведь ее мама рожает ей младшую сестричку.  Что ты такое говоришь, мама

Из глаз матери тут же хлынула новая порция слёз. То ли от резкой боли, то ли от какого-то горького осознания.

 Если не сможешь, отдай кинжал тётке Мэрл. Отдашь ведь, да, доченька?

Элиза кивнула. Кивнула, чтобы ее оставили в покое и перестали до боли сжимать ее руку. Конечно же, никому и ничего она передавать не собиралась. А уж доставать какой-то кинжал и подавно. Но матери ее кивок показался убедительным, так что она сразу же отпустила руку младшей дочери и вновь протяжно застонала, когда живот свела очередная мучительная схватка.

Тётка Мэрл, будучи повитухой, знала, что делать. Она привела в этот мир не одного ребенка. Но сегодня что-то шло совсем не так. Роды проходили тяжело, схватки были все сильнее и сильнее, а тело роженицы так и не планировало отдавать ребенка из своей утробы. Мэрл уже начинала подозревать, что, скорее всего, этому ребенку просто не суждено родиться и увидеть мир.

 Будь ты неладна, капризная девчонка!  прошипела Мэрл в сердцах, обращаясь к младенцу, который еще даже не родился.  Пора наружу, хватит мучать свою бедную мать!

Раскаты грома звучали всё ближе и ближе, а потом совсем рядом с ними что-то сильно взвыло, кажется, ветер, и наступила резкая тишина. В этой тишине болезненно кричала роженица, а затем все на секунду затихло, и повитуха смогла разобрать слова провидиц:

 Оно погубит нас всех.

 Да, я вижу гибель.

 Смерть пришла.

Глаза повитухи расширились от страха, но руки продолжали делать свое дело. Она знала, у кого принимала роды. Это была далеко не первая и не последняя ведьма в ее послужном списке. Все девочки, сидящие у изголовья матери, пришли в этот мир благодаря ей Мэрл. И ни одна из них не была исчадием Ада. А Мэрл не ошибалась, никогда еще не ошибалась. Эта девочка должна была родиться, раскрыть свои глаза цвета морской пучины и громко закричать. Должна была.

 Уж не знаю, что у тебя на уме, Катарина. Но будь добра, помоги мне. Пока ты сама не захочешь родить, этого не случится.

 Я не хочу Мэрл. Я не хочу. Лучше умереть Катарина яростно замотала головой из стороны в сторону, и ее лицо вновь исказилось болью. Голос звучал измученно, ее воля к жизни постепенно угасала.

Тогда Мэрл занесла руку и со всей силы отвесила роженице звонкую пощечину. Компресс слетел со лба женщины, та в изумлении распахнула зеленые глаза и умолкла. Ее дочери так и замерли, глядя на повитуху и не веря своим глазам.

 Тоже мне Великая мученица.  Пропыхтела Мэрл. Ее глаза сверкали: страх сменился гневом.  У меня на руках не умирал еще ни один ребенок. И если уж ты пришла рожать ко мне, то изволь слушать, что тебе говорят и выполнять. Когда я скажу тужиться тужься. Когда скажу дышать дыши. Этот ребенок не умрет, ясно тебе, Катарина?

Голос у Мэрл был твердый и звонкий. Так уж распорядилась судьба, что сама Мэрл не могла иметь детей. Ее чрево было бесплодным и сухим. Взамен она получила дар принимать роды и приводить в этот свет чужих детей. И если эта глупая ведьма возомнила себя самим Богом, то пусть утрётся. Ее ребенок хотел появиться на свет, да только сама мать упорно противилась его появлению.

Катарина поджала губы и прикрыла глаза на мгновение.

 Ладно Я сделаю, как ты говоришь, Мэрл.

 Вот и славно,  промурлыкала повитуха и устроилась между ног роженицы поудобнее.  Держись, Кэт. Сейчас будет невыносимо больно. Нэн, подай матери вон ту деревянную ложку.

Старшая дочь тут же вложила в рот Катарины ложку, которую женщина сразу же сжала зубами с невероятной силой. Ноздри Катарины раздувались, словно у коня во время крутого галопа, а глаза налились кровью. От напряжения на лбу вздулась вена. Элиза, которая следила за матерью все это время, сейчас нервно сжимала в руках еще влажный компресс.

За окном прогремел гром, совсем близко и пронзительно. В этот же момент Мэрл крикнула:

 Тужься!

Затем последовал сдавленный, но все такой же громкий и наполненный болью крик Кэт. Она тужилась изо всей силы, лишь бы побыстрее избавиться от бремени.

 ТерпиДыши Давай, сейчас! Толкай, Кэт!

Снова крик, вперемешку с тихим плачем. Мать так сильно сжимала кулаки, что ногти впились в кожу до крови, и Элиза с ужасом наблюдала за ней. Рядом с ней опустилась средняя сестра, приобняв младшую за плечи и шепнув, что все будет в порядке. Но Элиза и не волновалась за маму или младенца, ей скорее было попросту страшно от самого зрелища.

Провидиц по всей видимости вовсе не заботило то, что происходило у них за спинами. Они что-то монотонно напевали под близкие раскаты грома, держась за руки.

 Почти, Кэт, почти! Еще немного Тужься!

Последний крик матери сопровождался очередным громовым оглушительным треском, а затем хлынул ливень, яростно барабанивший по деревянной крыше небольшого и тесного лесного домика.

Лицо Катарины расслабилось, ложка выпала изо рта на грудь, она тяжело дышала, наблюдая за тем, как повитуха берет на руки перепачканный комочек с маленькими ручками и ножками.