На седьмом и правда творилось что-то странное, по коридорам бегали военные, тянули от лифта гермокишку, на выходе из которой устанавливали новую, дезинфицирующую камеру с карантинным боксом. У седьмого этажа был всего лишь третий уровень защиты, до сегодняшнего дня не было и намёка на полную изоляцию. Игоря остановил патруль с белыми нашивками биобригады, ребята из бабы яги, взяли у него кровь, проверили допуск и отпустили.
Олег Белебеев ждал его у лестницы на платформу, где располагалась лаборатория. Над шлюзом горела красная лампа.
Ты куда запропастился? спросил Белебей. Тебе что, на обед первое, второе, третье компот подавали?
Уже и пожрать спокойно нельзя, пожал плечами Игорь. Приём пищи стал теперь делом интимным, приходилось использовать стерильные, изолированные помещения. Что случилось то? Теперь не пропустят? У меня тут для Варгаса почта.
Белебей с интересом глянул на конверт и Игорь добавил:
Лично в руки.
Какой-то таинственный образец привезли, группа Кардышева. Чтобы его доставить, они насквозь третью зону прошли, говорят, там снова люди живут, представляешь?
А как же зачистка?
Так это когда было, уже восемь лет прошло.
И ты про образец ничего?
Ничего, но Варгас сморщенный ходит, будто лимона наелся. Ты, кстати, свою дозу уже получил? Семеновна бегала тут, расписывала преимущества натуральных лимонов перед таблетками и концентратом. Они теперь фрукты и овощи выращивают по новой, беспочвенной технологии, говорят, безопасность стопроцентная!
Игорь поморщился, он терпеть не мог кислятину, но врачи настаивали и все из-за вспышки цинги на минус шестом. Скорее всего, какой-то сбой оборудования по витаминизации.
Игорь почувствовал резь в глаза. Давно надо было линзы снять. Дома он не был уже больше суток, но в лаборатории держал запасной комплект на такие случаи.
Пойдём пока на Новый Вавилон глянем, а то чё тут делать, то? понадобимся позовут!
Новым Вавилоном называли башню вокруг прозрачной сферы. Башня, как кольца змеи закручивались по спирали, а в центре за толстыми стенами из защитных сплавов пряталась точка перехода. Снаружи, можно было видеть только герметичный шлюз.
В смотровой, как всегда, было людно и накурено, ни одна табличка no-smoking не помогала. Иногда справлялся воздухоочиститель, но это когда он не был сломан. Окон на передовой не было, вместо стёкол в рамы были вставлены отражающие графеновые линзы, еще тоньше, чем на его сетчатке. Вид снаружи был спроецирован на сплошной экран, картинка отставала от реальности на доли секунды. По ту сторону экрана привычно светило солнце и мир казался обычным. Перед ними лежало озеро Байкал, самое чистое и самое прекрасное. Игорь работал здесь уже десять лет, но до сих пор не мог налюбоваться. Лимнологи, экологи, биологи приезжали со всего мира, изучать нетронутый аномалиями биом озера. Отсутствие аномалий было тоже своего рода аномалией.
А еще озеро было последним, что видели уходящие.
Двенадцать лет назад он приехал сюда, как и многие, чтобы уйти. Напросился вместе с профессором Керимовым, буквально жил под его дверью трое суток, пока тот, наконец, не сдался и не согласился. Они приехали в сентябре, мокром и грязном, целыми днями шёл дождь, дороги развезло и последнюю часть маршрута их пересадили на барана, военный вездеход, который, как и многое другое изначально создавался для Марса, но потом был переделан под аномалии. Сферград оказался в самом их сердце. Тогда-то Игорь впервые и увидел, как живут люди, которые спасают мир. Мир разваливался, но они продолжали подбирать его куски и сращивать. Выбрали не бежать, а бороться. Спасать веру и надежду, так же как это делали космонавты, астронавты и тайконавы на Марсе.
И также умирали ради этого.
Заявку на переход Игорь тогда, конечно, отправил, сразу же как получил свою первую работу, случилось это месяцев через восемь после того, как через червоточину ушёл профессор Керимов. Но пока ждал, успел передумать, потому когда через полтора года получил отказ, то не расстроился. Игорь к тому моменту уже сменил три места работы в посёлке и из кожи вон лез, чтобы попасть внутрь Аномального периметра. Для этого ему даже пришлось съездить обратно домой и добить таки свой диплом. После этого он вернулся и теперь уже мог претендовать на более престижную работу. Специализации в научных направлениях у него не было, но доктор Варгас принял во внимание мнение профессора Керимова, который написал Игорю рекомендательное письмо, написал он его в надежде что тот передумает уходить. И вот двенадцать лет спустя, Игорь стоял и смотрел, как очередная группа из трёх человек, нагруженная оборудованием, под тяжёлыми рюкзаками идёт к шлюзу для перехода.
Напротив башни, как маяк на берегу, стояла самая высокая в мире надгробная плита стела, по ней все выше и выше забирались имена уходящих в небытие. Когда-нибудь, после того, как человечество исчезнет с лица земли, те, кто выживут на Марсе или по ту сторону червоточины, возможно прилетят и найдут её здесь. Память в камне.
Давыдов, Белебеев, раздался голос, но не из динамика, а от двери. Игорь оглянулся, но не узнал говорящего, на лаборанте белый защитный комб. К Варгасу.
Я же говорил, что позовут, улыбнулся Белебей.
А что с сигналом? Игорь постучал пальцами по напульснику. Экран молчал.
Связь тоже перекрыли, режим радиомолчания, пожал плечами Белебей.
А вот это уже было интересно.
Если Игорь ничего не путал, то Варгаса звали Камиль, но по имени его никто и никогда не называл, осталась только буква К в ведомости. Иерархия в их команде сложилась странная, но все знали что последнее слово за учёными и никто не спорил.
Профессор Варгас и один из его бесчисленной армии лаборантов, они менялись так часто, что Игорь их не запоминал, ждали на лестнице. Дорога в лабораторию была явно для них закрыта, но никто не объяснял из-за чего и как надолго. Все происходило так быстро, что Игорь растерялся. Привычный распорядок дня был нарушен и он то и дело поглядывал на напарника, но Белебей лишь пожимал плечами. Он привык выполнять приказы.
Оба на Угол, вас там машина заберёт, сначала на технический, вас оденут, потом на причал, полетите с метеорологами.
Вот, же каналья! Гелионосцы! обрадовался Белебей.
Рано радуешься, Олежик, без улыбки ответил Варгас. Хреновое дельце, но все подробности на месте. Вас сопроводят.
Из смотрового как раз вышел Кардышев, а следом и его тень, Вика Эрлиц. Игорь даже присвистнул от восторга.Чего он только не наслушался об этих двоих.
Бригады быстрого реагирования были под завязку набиты нездоровыми на голову адреналинщиками, к таким аномальный отбор был беспощаден, но Кардышев и Эрлиц были из другого теста фанатики дисциплины и научных методов.
Значит домой заскочить не успею, вслух сказал Игорь и ткнул Белебея в бок. Тот пялился на Вику и его не замечал. Я в бокс сбегаю, глаза сменить, встретимся на Углу. Доктор, не уходите, у меня письма!
Но доктор Варгас уже исчез за дверью и за почтой вернулся его лаборант.
Они не сказали друг другу ни слова и разошлись
В этих стенах на всех распространялась одна суеверная традиция перед уходом не прощаться.
За все десять лет, что Игорь изучал аномалии, снаружи он был каких-то раз восемь, получается, меньше чем раз в год. Суммарно набралось бы пару суток всего, так что его репутация по шкале бригадных ходоков была на нуле. Как и все практики, на теоретиков они смотрели свысока, но молчали, потому как по регламенту меряться аномалиями не полагалось. Кардышев был молод чуть за сорок, рыжий и кудрявый. В до прилётном мире он был пилотом гражданской авиации, а его подружка, Эрлиц стюардессой. В первый час, когда раскрылась Сфера, многие самолеты попадали с неба, но Коля Кардыш свой посадил, в чёртовом поле, каким-то яростным чудом. И даже смог вывести людей к цивилизации, после того, как стало понятно, что связи нет, а вокруг творится какая-то необъяснимая хрень. Кардышева спасла дисциплина и все это время, вот уже почти тринадцать лет, продолжала спасать.