Борис.
Мальчика с гильзой звали Сашей, двух других ребят Ромой и Олегом. А имен девочек я не запомнил. Все ребята сидели спиной ко мне. Хорошо я запомнил только Бориса. Он был самым шустрым и общительным. И Сашу любопытного и любознательного.
Почему вы так обрадовались, когда мы в классе появились? спросил Никитин.
Мы думали, это Николай Иванович переоделся, наш учитель труда, ответил Борис и в свою очередь спросил: Почему ты все время конфеты сосешь?
Волнуюсь. Язва у меня. Когда волнуюсь, она у меня страшно болит. Вот я ее и ублажаю, подкармливаю.
А у нас у учителя географии тоже язва. Он и сам на язву похож, тощий, как Кощей. Мы его Язвой зовем, ехидный, как подсмеется, уязвит, аж тошнит, рассказывал Борис.
А у Любови Васильны какая кличка, а?
Борис только хмыкнул, засмеялся, но не ответил.
Любовь Васильна у вас хорошая, смелая. Вы ее не обижайте, говорил Никитин, поглядывая в сторону здания аэропорта. Смотри-ка, кажется, парламентер!
К нам направлялась женщина. Шла деловито, смело. На ней было голубоватое пальто, вязаная светло-серая шапочка.
Вась, открой-ка дверь!
Никитин вышел на улицу и двинулся навстречу. Говорил он с женщиной долго, показывал ей на часы. Они в чем-то убеждали друг друга. Мы молчали, смотрели, как они разговаривают. Вернулся Никитин веселый.
Все в порядке. Будет нам вертолет.
На этот раз ждали долго. Никитин балагурил по-прежнему с ребятами. Они освоились, начали разговаривать между собой. Даже смешки послышались. А Никитин замолчал. Я видел, что он начал нервничать, посматривать то на часы, то в окно. Время шло. Спецназ теперь точно прибыл в аэропорт. И горячие головы, должно быть, убеждают взять нас силой. Вдруг убедят? Нет, не похоже. Не станет правительство рисковать сейчас, понимают: все осудят, если дети погибнут. Кресла и так качаются под ними после выборов Скоро темнеть начнет. А в темноте больше соблазна взять нас. И «Альфа» теперь сидит в аэропорту, глаз с нас не спускают, суки! Никитин не выдержал, выскочил из автобуса и протрещал вверх из автомата. Не успел он вернуться в автобус, как одна из милицейских машин, которые пришли с нами и стояли у входа, засверкала фиолетовым фонарем и тронулась, заскользила вдоль здания.
Вася, за ними!
Автобус заурчал и мягко покатил по бетону, постукивая колесами на трещинах. Никитин следил за милицейской машиной, которая подошла к одному из военных вертолетов, окрашенному в чередующиеся темно-зеленые и грязно-серые пятна, и остановилась. Из нее вышел мужчина в летной куртке и военной фуражке, открыл дверь вертолета, опустил лесенку и вернулся в машину. Она качнулась, объехала вертолет, отошла в сторону и остановилась. В ней, кроме двух мужчин, была та самая женщина, которая приходила на переговоры.
Подгоняй дверью к лестнице! приказал Никитин водителю, а нам с Сучковым бросил: Внимательно! Вертолет может быть набит спецназом.
Мы приготовились к возможному бою. Я понимал, что против спецназа мы ничего не сможем. Вряд ли хоть один из них даже пострадает. Хорошо помнил свою стычку со спецназовцем в Белом доме, когда хотел убить Руцкого. Никитин с автоматом вскочил в салон вертолета и оглядел его, скрылся внутри. Минуты через две выглянул, махнул рукой:
Залезай!
Он помог учительнице подняться по лестнице, потом девочкам. Погрузили сумки.
Вася, не покидай нас! крикнул Никитин. Ты нам еще пригодишься! Отгони автобус в сторону и сюда. Амбал, останься с ним!
В вертолете, в этой железной бочке, было холодно. Пахло керосином. Мы уселись на жесткие сиденья вдоль стен и стали ждать, смотреть в окно на милицейскую машину, из которой вылезла женщина в голубоватом пальто. Никитин ждал ее у открытой двери. Я только теперь разглядел ее. Было она, как говорится, не первой свежести, но еще привлекательная, круглолицая, доброжелательная на вид и располагающая к доверию. Она подошла, хотела что-то сказать, но Никитин опередил ее, жестко проговорил:
Если через двадцать минут мы не взлетим, будут первые трупы. Ответственность за это будет на вас! Взгляните на часы! Женщина послушно посмотрела на свои часы. Двадцать минут! Вы уж один раз надули. Я вам не верю Повторяю: мы летим в Минеральные воды, там получаем деньги, дозаправляемся и в Махачкалу, снова дозаправка и в Иран. Вопросы есть?
Отпустите хотя бы девочек.
Нет. Сначала деньги, потом девочки-мальчики! Деньги сейчас, сейчас и отпустим. И еще раз передайте, пусть спецназ не рвется в бой. Никого в живых не будет. Взгляните на взрывчатку. Клочка ни от кого не найдете Да, в Минводах пусть приготовят ужин. Дети не обедали. Чтоб непременно был им «Марс», и пару бутылок кефира не забудьте. Среди нас язвенники. Все усекла?
Все. Отпустите девочек
Как кукушка завела, ку-ку да ку-ку Идите, и в Минводах переговоры только через вас. Других не подпустим. Повторяю: через двадцать минут, чтоб были вертолетчики! Пойдет кровь, остановить будет трудно. Учтите!
Никитин прикрыл дверь, не поднимая лестницы.
Внимательно следите со всех сторон. Наверняка, горячие головы уговаривают штурмовать.
Мы прилипли к иллюминаторам. Я следил со стороны аэропорта и видел, как милицейская черная «Волга» подошла ко входу, как из нее вылезли женщина и мужчина в меховой куртке. Оба скрылись в здании. Не было их минут десять. Вышли группой: человек шесть-семь. Четверо, в том числе та же самая женщина, уселись в машину.
Едут, сказал я Никитину.
Он подошел к иллюминатору и, пригнувшись, стал следить за машиной. Когда она остановилась, подошел к двери, распахнул ее и крикнул вылезшим из кабины двум пилотам в кожаных теплых куртках и шапках и женщине.
По одному!
Первым влез в вертолет старший, худощавый, высокий, лет сорока пяти вертолетчик, влез, огляделся и сказал:
Здравствуйте, братья-разбойники!
Привет, ясный сокол! откликнулся Никитин. Оружие принес?
У вас, говорят, своего хватает.
Хмырь, проверь!
Я тщательно ощупал каждую складочку в его одежде. Ничего не нашел, кроме пачки сигарет «Прима», зажигалки и связки ключей.
Чего ты такие вшивые куришь? насмешливо спросил Никитин.
Какова зарплата, таковы и сигареты.
Да брось ты! Плюй тогда на свой вертолет, оставайся с нами в Иране А еще лучше, я тебе там помогу вертолет загнать. Все баксы твои. Идет?
Подумаю, усмехнулся пилот, взял у меня ключи, сигареты и пошел в кабину.
Второй вертолетчик помоложе, смурнее, ни здрасте, ни до свидания не сказал, молча расставил руки в стороны, когда его обыскивали. У него были только ключи и расческа. Видимо, не курил. Школьники с интересом наблюдали, как мы обыскиваем. Для них это была игра.
Никитин высунулся из кабины, крикнул:
Эй, красотка! До встречи в Минводах. Ребятам «Марс» не забудь, а мне кефира!
Втянул лестницу и захлопнул, запер дверь.
Ну что, соколы! Полетели в теплые края. Дорогу в Минводы знаете?
Найдем Заблудимся, у прохожих спросим, откликнулся из кабины худощавый пилот.
Вертолет затрясло. Загремело, зазвякало что-то в углу.
Амбал! весело крикнул сквозь грохот Никитин. Следи за динамитом, как бы не взорвался от тряски. И захохотал. Похоже, он все время боялся, что не дадут вертолет, оставят на ночь в автобусе и решатся штурмовать. Что тогда? Взрывать кирпичи или действительно начинать убивать детей. Нет, детей я бы не решился убивать. Васю ухлопать можно. Какой-то он не свой, что-то мне в нем не нравилось. Насупился и молчит, сидит, как деревянный. Учительница ничего, милашка. Ее бы получше одеть да раскрасить, сразу сексуальней стала бы. А так, за версту видно учительница. А учительница и есть учительница, какая из нее баба! Вертолет трясло, стало теплей, а перед посадкой вообще душно.
В Минводы прилетели в сумерках. Никитин почему-то забеспокоился, приказал дважды облететь аэропорт, прилип к иллюминатору, внимательно всматривался в набитую «Волгами» и автобусами площадь перед аэропортом.