Я хорошо знала, какую важную роль как минимум один вид гадания астрология играл в эпоху Возрождения. Астрология определяла как мелкие решения например, когда брить бороду или принимать ванну, так и крупные например, когда идти на войну. Аристократы и римские папы верили, что их расписные потолки известные сегодня как небесные своды, украшенные созвездиями и знаками зодиака, могут оказывать на судьбу такое же влияние, как и настоящие звезды. В Венеции я даже некоторое время занималась геомантией городским обычаем использовать брошенную горсть земли для предсказания будущего. При дворах эпохи Возрождения любили магию и оккультные практики и на удивление ловко умели вписывать их в христианское мировоззрение. Линграф, как я поняла, питал слабость к этой теме, романтический и причудливый интерес, который я всегда относила на счет личных пристрастий, а не академической взыскательности. И в какой-то степени он поощрял этот интерес во мне, а я пестовала и лелеяла это пристрастие.
Говорил, признала я. Но Линграф никогда не стремился к тому, чтобы делиться своей работой даже со мной. Он был благосклонен ко мне. Подбадривал меня. Но никогда не открывался передо мной.
Верно. Вы упоминали в офисе Мишель о некоторых своих исследованиях
Я снова задумалась, насколько глубоко Патрик изучил мои документы. Обратился ли он к Линграфу, чтобы узнать больше?
И что вы думаете обо всем этом? Об этой выставке, над которой мы работаем? продолжил он. В общих чертах.
Я думаю, она отражает ту степень, в которой Возрождение несмотря на то, что его часто считают эпохой логики и науки, легко соблазнялось древними практиками, которые включали не геометрию и анатомию, а, скорее, веру в оракулов и мистические традиции. В некотором смысле это было очень я выдержала паузу, антинаучно. В общих чертах, конечно.
Конечно, согласился Патрик, глядя на меня.
Я снова поразилась тому, насколько он красив. Даже в люминесцентном свете хранилища его подбородок и скулы, казалось, излучали здоровье. В течение первой недели я пыталась выяснить его возраст, проверив дату написания диссертации. Я убедилась, что ему за сорок, может быть, около пятидесяти. Слишком молод, чтобы быть полноправным куратором где бы то ни было, но особенно в Клойстерсе.
Как вы полагаете, сказал Патрик, беря в руки выбранный мной том о средневековых виде́ниях и листая его, почему такие вещи настолько соблазняли их?
Мы жаждем объяснить окружающий нас мир, сказала я. Чтобы понять смысл неизвестного.
Или, по крайней мере, я знала, что сама жажду именно этого. Это стремление, в некотором роде, универсально.
Вы никогда не задумывались, сказал Патрик, подняв взгляд и придерживая пальцем страницу, что, возможно, в этих практиках есть нечто, во что нам сейчас трудно поверить, но что может быть отчасти он посмотрел мне в глаза, истинным?
Что вы имеете в виду? Что, изучая положение планет, мы можем предсказать лучший день для Я поискала в памяти самый нелепый пример из астрологических манускриптов. Лечения подагры?
Патрик кивнул, уголки его губ дрогнули в намеке на улыбку.
Вряд ли, ответила я, обдумав вопрос. Идея о том, что люди могут предсказывать будущее, наблюдая за движением планет по ночному небу, на протяжении веков захватывала воображение ученых и мистиков. Но, на мой взгляд, верить в астрологию невозможно. Я на собственном опыте убедилась, насколько неумолимой, насколько произвольной может быть судьба. Я была уверена, что мы никогда не сможем познать ее до конца. Тем не менее мне не хотелось разочаровывать его, проявив слишком явный цинизм, поэтому я добавила: Конечно, люди и сегодня верят в астрологию.
У нас есть склонность сбрасывать со счетов вещи, которые мы не понимаем, возразил Патрик. Отбрасывать их как устаревшие или ненаучные. Но если вы вынесете что-то важное из вашего пребывания здесь, я надеюсь, что это будет способность воздать этим верованиям должное. Вам необязательно верить в гадания, чтобы они были правдой для аристократа в четырнадцатом веке. Он отложил книгу. Даже чтобы они снова стали правдой.
К тому времени, когда я вернулась в библиотеку, лист бумаги с кучкой восковых капель исчез. Я проверила мусорные корзины, но его нигде не было; а ведь мы с Патриком были единственными, кто к этому времени пришел на работу.
* * *
Ищешь Лео? спросила Рейчел, затягиваясь сигаретой. Утренняя жара сменилась пасмурным днем, на другом берегу реки собирался дождь, и мы, пользуясь прохладой, сидели на краю клуатра Боннефон, Рейчел держала руку так, чтобы никто не заметил, как она курит.
Не совсем, ответила я, хотя это было ложью. Я искала его весь день, даже заходила на кухню, в сад, в туалет для персонала, надеясь, что он пройдет мимо.
Ты плохо умеешь врать, хмыкнула Рейчел, туша сигарету и искоса посматривая на меня. В понедельник он обычно работает в сарае, а не в клуатрах. Не то чтобы тебя это касалось
Она смотрела на клуатр: посетители с благоговением бродили по кирпичным дорожкам сада, сцепив руки за спиной. Я представила, что так же это место могло выглядеть и пятьсот лет назад.
Слава богу, жара спала, заметила Рейчел. Однако не было похоже, чтобы она и до этого страдала от жары или влажности.
Я сегодня приехала раньше, сказала я. Не могла вынести эту духоту. Но когда я пришла в библиотеку сегодня утром, на столе были капли воска. Или, по крайней мере, мне показалось, что это был воск Как ты думаешь, откуда он мог взяться?
Рейчел посмотрела на крепостные валы, в сторону реки.
Не знаю, равнодушно ответила она.
Как ты думаешь, кто мог зажечь свечи в библиотеке?
Может быть, в выходные проводилось мероприятие для благотворителей Ты не поверишь, что я находила в библиотеке и даже в галереях после таких мероприятий.
Это казалось правдоподобным. Непохоже, что между отделом мероприятий и отделом кураторства в музее была налажена тесная связь.
Это просто странно. Зачем кому-то приносить свечи в комнату, полную редких книг?
Монахи так и делали в старину, напомнила Рейчел, поднимаясь на ноги.
После этого день прошел быстро, но, несмотря на посеревшее небо, город так и утопал в сырости и безветрии. Мне было грустно покидать библиотеку в шесть часов вечера ее прохладные каменные стены уже стали более привычными, чем моя квартира-студия; красота, окружавшая меня днем, каким-то образом делала реалии моих ночей еще гаже.
Когда я шла по галереям и под высокими сводами переходов по пути к маршрутке, мои мысли были заняты жарой. Я не была готова к ней, к духоте. И уже начала думать, хватит ли у меня денег на новый оконный кондиционер; в двух кварталах от моей квартиры был магазин бытовой техники. Но когда я начала сопоставлять расходы на холодный воздух с реалиями моего бюджета, то поняла, что мне нужно подсчитать, останется ли у меня после этого хоть что-нибудь. Я хотела открыть калькулятор на своем телефоне, но поняла, что оставила его на стуле в библиотеке. Обратно я шла быстро, но, обойдя клуатр Боннефон, увидела их двоих Рейчел и Лео; они стояли у арки, ведущей в садовый сарай, и увлеченно беседовали. Рейчел прислонилась к стене, ее руки были сцеплены за спиной, а рука Лео упиралась в камень над ее головой.
Не раздумывая, я остановилась за одной из колонн и наблюдала за происходящим с другого конца сада. Я слышала смех Рейчел, когда она вытряхнула из пачки сигарету, зажгла ее и протянула Лео. Он не взял у нее сигарету, однако медленно поднес ее руку ко рту, после чего сделал затяжку. Раздраженная, Рейчел вырвала руку и спрыгнула с низкой стены, оставив Лео одного.