Солнца ослепляли пуще прежнего, и Вульфи вновь нацепил солнцезащитные очки, болтавшиеся на шее. Приложив недюженное усилие, он открыл дверь и закрепил её на внешней стороне циферблата цепочкой. Ветер, протяжно воя и гася факелы, встретившиеся по пути, задул в башню. На циферблате клоками висела грязь, а на кольцах с металлическими лунами покоилось гнездо большого выводка совок, весело запищавших, радуясь порывам ветра. Вульфи сделал шаг по балкончику, который предательски прогнулся под его весом.
Красная луна, произнёс он.
Ветер подхватил его слова и понёс куда-то далеко наверх, к открытой террасе, где их услышала остроухая собака, перекинувшая морду через перила на вершине купола самого необычного здания между Университетом и покоями дома Амун. Оно венчало искусный архитектурный ансамбль и, не будучи в нём самым высоким, по задумке неизвестного архитектора оставалось скрытым от посторонних глаз. Ни один студент, ни одна служанка не смогли бы увидеть его, только если по воле случая не оказывались в нём самом но такой случай никому из них не предоставлялся. И только с часовой башни можно было заметить угол террасы, где повела ухом собака, отгоняя неприятное слово.
Что-то почувствовав, она повернулась и побежала через сад, благоухавший сладким запахом не по сезону распустившихся цветов. Аккуратные каменные дорожки ветвились среди экзотических растений, цветущих круглый год, и даже небольших деревьев, создававших на крыше столь необходимую во второй полдень тень. Собака вжала когти, чтобы производить меньше шуму на каменной плитке, и прошелестела в листья мимо открытого пространства, где в центре стояла наполненная пеной ванная на тонких, как лапы животного, ножках.
Асоль! окликнул собаку голос.
Та тут же замерла и повернула морду в сторону женской головы с высокой пышной причёской, венчающей композицию пенных гор. Лицо женщины повернулось к собаке, изысканное и утончённое, словно ожившая фарфоровая скульптура.
Трубу, Асоль! спокойно и настойчиво произнесли тонкие красные губы, словно нарочно контрастировавшие с болезненной белизной кожи. Собака немедленно исчезла в листве, а к голове из пены высунулась рука с ногтями в тон губам и почесала нос.
Будет прыщ, произнесли губы, а глаза приняли то отчаянное выражение, когда внутри так и тянет всплакнуть, но от неизбежного расстройства женщину остановили то ли нелепость этого действия, то ли отсутствие свидетелей.
В этот момент собака через край ванной перекинула морду и нежно опустила в руку женщины конец золотой подзорной трубы. Противоположный же конец уходил далеко в заросли. Точнее было бы сказать сложного сборного механизма, служившего обзорной трубой, но в этих обстоятельствах все друг друга поняли хорошо.
Благодарю, Асоль, нежно произнесла женщина.
Собака посмотрела в ответ преданными глазами и исчезла. Из пены появилась вторая рука с чёрным лаком, покрывающим ногти, и стала помогать руке с красным лаком повернуть звенья трубы так, чтобы обрамлённый пышными ресницами глаз смог в неё посмотреть. После некоторой борьбы, где победу одержали руки, женщина приложила левый глаз к трубе. Затем ещё покрутила ребристые кольца, прищурила правый глаз и застыла, разглядывая увиденное.
Совсем скоро ресницы её качнулись от удивления, а губы прошептали:
Наконец-то они зашевелились.
Затем руки покрутили кольца побольше, и в саду что-то заскрипело.
О, луны! Сколько этих чёрных болванок!..
Руки вновь покрутили кольца, а рот скривился в ухмылке:
Вижу, вижу вас, месье Шеврос, печатный станок не дремлет.
Довольная, она аккуратно перенесла, повернула и неуклюже, раскачав воду в ванной, положила конец трубы на маленький стеклянный столик, накренившийся от тяжести. Но она не успела придумать лучшей опоры, как услышала учтивый лай из глубины сада.
Кто там, Асоль? произнесла она чуть громче и взволнованней, чем хотела.
Простите за вторжение. Это я, Верховный Мастер, раздался издали голос Перлеглоза.
Ах, дорогой Трокийя, это вы. Соблаговолите дать мне одеться? Тогда мы могли бы поговорить лицом к лицу.
Не смею, ваша красота слишком ослепительна для моих старых глаз. Я не займу много времени, произнёс Перлеглоз из глубины сада.
Ах, старый льстец, рассмеялась герцогиня, и пена маленькими облачками разлетелась вокруг её лица.
Нисколько. Перейду сразу к делу. Я ищу вашей поддержки.
Да? И чем же я, прозябательница жизни, могу помочь вам, светлому уму и последней надежде здравого смысла в этом Городе? герцогиня улыбнулась своей возможности удачно парировать. Но Перлеглоз не поддался на провокацию:
Проект наследного Тайграда, Ваша Светлость.
Ах это, женщина погрустнела. Боюсь, мой дорогой, я вас никак не поддержу, мои руки связаны. Вы же знаете, я против решений Сената
Я не прошу вас снимать ваши золотые оковы. Я прошу лишь промолчать, заговорщически произнёс Верховный Мастер.
Промолчать? удивилась герцогиня.
Ки, я не прошу вас высказываться ни за, ни против проекта. Я прошу вас постараться максимально долго не давать своего ответа, подытожил Трокийя.
Герцогиня Ки задумалась. Её внимание привлекла синекрылая бабочка, севшая на один из раскрывшихся белых бутонов, привезённых, как говорили, с океанического побережья, лежавшего далеко за Вечной пустыней.
Я вижу, что башней наконец занялись, задумчиво произнесла Ки после паузы.
Да, я сам встретил магистра Вульфи сегодня утром перед входом в Университет, прежде чем поднялся к вам, нетерпеливо ответил Перлеглоз.
Я что-то слышала о нём, удивилась герцогиня, провожая глазами бабочку.
О нём трудно не услышать, ведь только благодаря ему мы ещё знаем, сколько времени, усмехнулся Верховный Мастер и встретился взглядом с удивлёнными глазами собаки, сидевшей перед ним на дорожке.
Как же хрупок наш мир, если всё время в нём зависит от одного человека, не ожидавшая от самой себя столь глубокого философского изречения, Ки улыбнулась и положила руки на края ванной. Хорошо. Я выполню вашу просьбу. Но если вдруг вы встретите Асоль вне моего дома, знайте, наш уговор больше не может иметь силы. Я продержусь сколько смогу. Договорились?
Договорились, с облегчением выдохнул Перлеглоз, а собака, поняв, что продолжения не будет, со скукой легла на тёплые камни.
Перлеглоз развернулся и исчез в зарослях, крикнув на прощание:
Я ваш должник, герцогиня!
Не стоит, Трокийя.
Асоль тихонько заворчала, и Ки поняла, что Верховный Мастер удалился. Рука герцогини вновь взяла трубу со стеклянного столика, готового вот-вот упасть. Если бы столик мог, то теперь непременно выдохнул бы с облегчением. Герцогиня поднесла визир к глазам, вновь завертев ребристыми кольцами. В застывшем на мгновение шелесте листвы она произнесла:
Магистр Вульфи
Магистр и кукла тем временем уже укрепили найденными в башне канатами и балками балкон. И пока кукла избавлялась от сорняков, облепивших луны на циферблате, и налаживала качели и люльку, чтобы окончательно отмыть его, Вульфи, свесив ноги с балкона, дописывал в колышущуюся на ветру страницу блокнота необходимые запчасти, что нужно было как-то доставить в башню из его коморки. Он даже успел «прозвонить» весь электронный дублёр. Тот, на его взгляд, должен был работать. Однако без генератора магистр не мог проверить свою догадку. Бытовое электричество несколько столетий назад успели протянуть только в Амун, Ройю и Трокийю. Затем, как и в любой научный Ренессанс, дело кончилось войной, но часовые башни успели оборудовать дублирующей всю механику инновационной электронной системой. На Трокийе он был около года назад. Там вся проводка либо сгнила, либо была съедена местными грызунами, почему-то испытывавшими особую тягу к медным проводам, и заменить её было нечем. А здесь с проводами всё было в порядке, и, если бы удалось восстановить подключение к общей сети, он мог бы сразу вернуть часы в строй, а после уже без спешки восстанавливать механическую конструкцию.